- выкопают. Набрешут, а ты попробуй докажи, что неправда! Таким

докажешь!.."

Не видел, как добрался до загуменной дороги, потянулся между осетей,

гумен, заборов. Из Чернушковых ворот к нему радостно бросились Володька с

Хведькой, но Василь даже не взглянул на брата. Хведька сразу отстал,

побежал назад, а Володька долго шел молча, таил в себе тревогу.

- Ты дал ему? - не выдержал он уже возле, повети. - Правда, дал?

- Чего? - не понял Василь.

- Этому Корчу - дал?

Василь разозлился:

- Иди ты, спрос... - Одумался: - Дал, конечно...

- Я так и знал, - обрадовался Володька. Он сказал с восхищением, с

завистью: - Ты - сильный!..

6

Проследив, как парень плетется к коню, уполномоченный долгим взглядом

посмотрел на второго виновника драки. Посмотрел уже не так пристально, но

с какой-то затаенной, острой улыбочкой, за которой скрывалось, как

почувствовал Евхим, что-то угрожающее. Уполномоченный, казалось, готов был

ударить в любой момент. Но, как и в разговоре с Василем, не спешил: ему,

казалось, приятно было видеть жертву, которой все равно некуда деться.

"Пусть попробует... Я ему не Дятлик!.." - успокаивал себя Евхим,

готовясь отбиваться ото всего. Но готовился он напрасно: вскоре и он, как

перед тем Дятлик, был в крепких руках товарища уполномоченного...

Зубрич усмехнулся уже открыто, сказал с каким-то игривым упреком:

- Что же это, товарищ Глушак? Кулачками право свое защищаете? Я понимаю

вас - и даже, можно сказать, хвалю...

За то, что заступаетесь за свое добро. Не отдаете послушно, как

покорный теленок!.. Это с точки зрения борьбы за существование -

правильно! Надо держаться, воевать за свое право жить под солнцем!.. Но

воевать - не кулачками! Даже если они такие, как у вас... Кулачками в наше

время многого не добьетесь! Это - атавизм, устарело... Тем более что слово

"кулак" теперь не очень-то хорошо звучит!

Чем дальше Евхим слушал его, тем меньше понимал.

"Зачем он плетет, разводит эту антимонию?.. Сети расставляет, что ли?.."

- Не на эти ли кулачки, - с той же игривой усмешкой сказал Зубрич, - вы

рассчитывали, когда грозились на собрании: "И на вас управа есть!" Это

значит - на комиссию по землеустройству, на представителей сельсовета и

волости...

Евхим насторожился: "Вот, вот оно, то, к чему он вел...

Говорит такое - и смеется, будто шуточки. А признайся - туда упечет,

откуда назад и не выберешься... Э, на это мы тебе ответим как следует!.."

Но ответить не пришлось. Зубрич опередил, ответил сам:

- Не на кулачки? А, знаю! Знаю - надеялись на советские законы?..

Советская власть не даст в обиду трудового человека!..

- По советскому закону не положено этого! Чтобы... отбирать у человека,

что он заработал своим мозолем...

- Не положено! По совет-скому закону!.. - Уполномоченный хитро,

недоверчиво хмыкнул, игриво засмеялся. - Брешете! По глазам видать -

брешете! Не умеете врать!..

- Вы меня не разыгрывайте! - с достоинством, резко сказал Евхим. - Я

этих насмешек не люблю.

- Не любите! Что же, похвально! - Уполномоченный перестал смеяться. -

Хотя мне и приходится шутить, я также люблю серьезные разговоры! Серьезных

людей!.. Будем говорить как серьезные, взрослые люди!.. - Спокойно,

задумчиво и вместе с тем внимательно смотрел он на Евхима, будто хотел

узнать, что тот думает о его словах. Этот неподвижный взгляд заставил

Евхима насторожиться. - Если вы согласны, я могу сразу, прямо сказать: мне

хорошо известно, что означала ваша угроза! У меня нет никаких сомнений в

том, на кого вы надеетесь! - Уполномоченный искоса повел взглядом по полю,

понизил голос: - Атаман Маслак!

Евхим смутился, но не подал виду. Ишь, подступает, на крючок берет! "Из

ГПУ! По всему видно, из ГПУ подослан!.."

- Вы меня не пугайте! - снова твердо сказал Евхим. - Коли вам так

хочется, то возьмите этого гада себе!..

Он увидел: уполномоченный выслушал с иронией, ни одному слову не

поверил. По спине Евхима пробежал холодок.

"Знает что-то..."

- Гад! Н-да! Вот как - гад! - В голосе уполномоченного послышалась

издевка: - Был друг, надежда, избавитель, стал - гад!.. Какие зигзаги

судьбы!..

Евхим снова похолодел, спокойная, издевательская уверенность

уполномоченного убеждала: "Знает! Что-то знает!.."

Уполномоченный помолчал, сказал в раздумье:

- А вообще, если говорить откровенно, мне ваша осторожность вполне

понятна: от этого опасного типа теперь надо всячески открещиваться! Это,

бесспорно, разумно! Осторожность такого рода может пойти только на пользу!

А между тем гад этот интересовался вами... Чуб!

Евхима пронизал страх: "Пропал! Конец!" Маслак часто называл его

Чубом... Значит, Маслака правда не убили?

Жив? А слухи о том, что он убит?

- Не знаю я его. В глаза даже не видел...

- Не видел! Темно было! Где вы встретились в последний раз? Когда

уговорили его прийти, пригрозить кое-кому из тех, кто хотел провести

землеустройство! .. Не возле кладбища?

Остатки надежды исчезли у Евхима: "Знает все! Думал - ни одной душе не

известно. Как трясиной затянуло, думал.

А тут - на тебе, знают! И кто - уполномоченный ГПУ, считай! .."

- Кто это... наплел такого?

- Все известно. Этот Дятел, с которым я только что благодаря вам

познакомился, если не ошибаюсь, в ту ночь был нежданным помощником? Это на

него вы так хитро навели людей Маслака? Знает или не знает он, кому должен

быть благодарен за ту ночь, за юровичскую каталажку?..

- Все это выдумка... - лишь бы не молчать, сказал вконец уничтоженный

Евхим.

"И откуда он взялся, Маслак, - словно воскрес, скажи ты!.. Воскрес - и

не где-нибудь, а, может, в тюремной камере!

Выследили да нечаянно нагрянули, скрутили руки... Допросили...

Рассказал все, как было.." Погибели нет на черта!"

Уполномоченный вдруг рассердился:

- Брось! Не мели вздор! Противно слушать! Взрослый человек! - Он

смотрел на Евхима с пренебрежением. - Видишь же - все знаю! В этой тайне

для меня нет ничего тайного! Все - явное, все известно! Перестань молоть

вздор!

- Откуда же вы.., узнали об этом? - пошел на риск Евхим. - Кто вам

рассказал?

- Это уже деловой, мужской разговор! - похвалил Зубрич. - Сообщил тот,

кто подарил тебе польский карабин.

- Костка? - Так друзья иногда величали Ольхового, сообщника Маслака.

- Он.

- Где он?

- Жив. Вместе с атаманом. А где, считай, не знаешь...

Евхим почувствовал, что выплыл на поверхность с холодного, темного дна,

где видел себя уже утопленником. Страх, тревога, правда, еще жили в нем,

угнетали, но уже не так, как несколько минут назад.

- Кто вы такой? Никогда бы не подумал!.. - как бы повинился он перед

уполномоченным. - И теперь не верится вроде...

- Я - сотрудник волисполкома. Прошу запомнить. Советский служащий, -

строго сказал Зубрич. - На людях - мы не знакомы. Мы не только ничего не

знаем о некоем отщепенце по фамилии Маслак, но и друг друга. Я не знаю

вас, вы - меня. За исключением того, что я видел неприятную для вас

стычку, как сотрудник волисполкома. Ясно?

- Ясно. Не маленький...

- Не забывай. - Зубрич заговорил мягче, с доверием: - Знай также: тебя

помнят, если будет необходимо, к тебе придут. И ты должен сделать что

надлежит!.. Ну, что еще? Ещеполезно вот что иметь в виду: ты, говоря

витиеватым стилем, не один! Нас - много!.. В деревнях, в местечке, в