К счастью, пациенты за все это время встречались понятливые. Истерик по поводу того, что их определили на другие отделения, не устраивали. Попадались и с довольно недурственным чувством юмора.

– Где у вас больная Бочарова? – спрашиваю у медсестры кардиологического отделения, куда эту самую больную определили с подозрением на острый аппендицит.

– Вот там, в пятой палате! – подсказывает медсестра.

– Так, кто у нас тут свеженький? – задаю вопрос, войдя в пятую палату.

– А мы протухшие, что ли? – несется с дальней кровати.

– Доктор, мы не протухшие! Мы тут все свеженькие, хоть нам всем за 70! – хохочет Бочарова, с ней и вся палата. Действительно, развеселые бабульки попались.

Замечательно, когда у пациентов есть чувство юмора. Хуже, когда его нет. И вовсе труба, если напрочь отсутствует.

– Дмитрий Андреевич, вас травматологи желают у себя в смотровой видеть, – заглядывает в ординаторскую медсестра из приемника.

– Чем помочь? – спускаюсь в травмокабинет.

– Непонятный пациент. Упал с лестницы. Ударился головой и плечом, похоже, ключицу сломал. Но нам бы живот исключить!

– Большая была высота? – справляюсь у расположившегося на кушетке пострадавшего, флегматичного мужичка лет 35 с незапоминающейся внешностью по имени Юра.

– Так, со стремянки упал.

– Метра два будет, – подсказывает травматолог.

– Не, больше! – растолковывает мужичок.

– Три?

– Нет, больше!

– Четыре?

– Да больше!

– Что ж у тебя за стремянка такая? Может, с выдвижной пожарной лестницы свалился? – уточняет травматолог.

– Нет, со стремянки! Специальная такая, огромная, ее вдвоем, а то и вчетвером приходится таскать.

– Это где ж такие стремянки?

– Как где? В театре! Я – электрик, лампочки на люстрах меняю!

– И ты с самого верха упал?

– Ну, почти! Голова закружилась, и я вниз скатился. Точно не помню, но, кажись, рукой по дороге цеплялся.

– Покажи живот. Рубашку расстегни! Что за рубец? Не помнишь? Ну что ж! – говорю. – Живот вроде мягкий, но надо ему еще и УЗИ брюшной полости заодно сделать.

– А что такое УЗИ? – интересуется электрик, заправляя рубаху.

– Ультразвуковое исследование живота.

– Так, а что вы у меня в животе смотреть собираетесь? У меня живот не болит. У меня голова болит и правое плечо. Поднять руку не могу.

– Положено так! Вдруг внутренние органы повреждены?

– Доктор, так у меня и органов в животе почти нет, все повырезали.

– Как? Ты утверждал, что забыл, с чем оперировали.

– Ну, не хотел говорить, – замялся Юра.

– Не стесняйся, тут все врачи! – подбодрил его травматолог.

– У меня селезенку убрали, одну почку, метр кишечника тонкого, немного толстого, – начал перечислять электрик. – И еще печень зашивали два или три раза, не помню! Всего семь операций на животе было!

– Это что ж такое с тобой происходило? – присвистнул я. – Все сразу оперировали? Или постепенно?

– Постепенно! Это у меня профессиональное. Сегодня я восьмой раз со стремянки упал.

– Ты хочешь сказать, что каждый раз, когда падал, что-то повреждал? – догадался я.

– Да! Правильно! Когда первый раз я упал, мне селезенку убрали. Второй раз – почку. Потом кишку. Дальше уж и не помню. Каждый раз что-то убирали.

– Еще находили что убирать! – подмигнул мне травматолог.

– Да, – вздохнул электрик Юра. – Последний раз меня в Мариинской больнице оперировали. Хирург, который операцию делал, сказал, что больше уже оперировать нечего: все, что можно было, уже удалено.

– Юра, ты профессию сменить не пробовал? – поинтересовался я у простофили.

– Да, я подумывал уже над этим. Размышляю пока.

– Сколько тебе еще раз надо свалиться с твоей стремянки, что б ты ушел с этой работы?

– Наверное, уже достаточно. Но я подумаю.

В этот раз Юре повезло. Отделался только переломом ключицы. Загипсовали и отпустили домой. Интересно, еще раз полезет на стремянку?

Но такие трагикомедии встречаются не только по вине пациента, иногда и из-за врачей. В конце августа привезли серьезного такого дядьку лет под 50 с ущемленной грыжей. Холеные бакенбарды, гладко выбрит, в мягкой домашней пижаме в полосочку.

– А вы зачем в пижаме приехали? – интересуюсь.

– Так меня оперировать будете! Что ж я, по-вашему, после операции в костюме выходном по отделению стану разгуливать?

– То есть вы уже готовы к операции?

– Естественно! Я 10 лет паховой грыжей страдаю. Но она сильно не беспокоила, а тут месяца два назад болеть стала. К нашему хирургу в поликлинику обратился, он и сказал, что срочно надо оперировать. Я готовился, а тут сегодня видишь как прихватило! Вылезла, проклятая, и не вправляется.

– А раньше вправлялась?

– Да! А сейчас болит! Это я жене решил помочь, на даче ведро воды поднял. Ох!

– Не переживайте! Семен Иванович? – прочитал я на истории болезни имя пациента. – Поможем вашему горю!

– Спасибо, доктор! Вы меня сегодня оперировать станете?

– Да, прямо сейчас! Возьмем анализы, снимем ЭКГ, терапевт и анестезиолог вас посмотрят, и в путь!

– Отлично! Доктор, вы мне сетку только не забудьте вшить.

– Какую? Может, она вам и не понадобится! Это во время операции решим!

– Э, нет! Дорогой доктор, так не пойдет! – погрозил ухоженным пальцем Семен Иванович. – Мне надо обязательно сетку вшить. Я предполагал, что могут возникнуть сложности, и купил свою. Вот! Около 800 евро стоит! – гордо сообщил грыженоситель.

– Вы заранее ее купили?

– Да! Я же готовился на плановую операцию. А тут прихватило! Что ж, вшейте ее сейчас.

– Ладно! – пообещал я человеку в пижаме и взял из его рук дорогущий имплантат.

Чуть погодя меня отвлекли. В тот день я был ответственным хирургом. Внезапно возникла ситуация, что надо срочно было идти и кого-то смотреть. Я передал сетку через медсестру в операционную. Сам я закрутился и совершенно забыл про нее.

Через час пригласили мыться. Оперировали Семена Ивановича под спинальной анестезией. Он все слушал и говорил, но ниже пупка был надежно «отключен». С шутками и прибаутками убрали грыжу. На соседнем столе коллеги с 3-й хирургии спасали какого-то бомжа.

Надо ж такому случиться, что у бомжа, находившегося на отделении с алкогольным панкреатитом, ущемилась паховая грыжа. Так совпало, что оперировали одномоментно двух пациентов с паховыми грыжами.

– О, какая интересная сетка? – донесся до меня голос Петровича, хирурга из 3-й хирургии, спасавшего в этот момент бомжа. – Первый раз такую вижу вживую! Нина Павловна, это нам выдали?

– Не знаю, кто-то принес! – ответила Нина Павловна, операционная медсестра.

Смутное подозрение закралось в меня. Я повернулся и посмотрел на соседний стол. Так и есть! Петрович вшивает в организм бомжа 800-евровую именную сетку Семена Ивановича.

– Дмитрий Андреевич, что-то не так? – заволновался настоящий хозяин сетки.

– Почему вы так решили? – наклонился я над ним.

– Ну, что-то заволновались! Скажите честно, там ничего лишнего не отрезали?

– Бросьте! Ничего! Все идет просто замечательно!

– Вы мне сетку-то не забудьте вшить! Кстати, покажите, где она?

В воздухе повисла гнетущая пауза. Я судорожно соображал, как выйти из этой ситуации. За соседним столом старались не смотреть в нашу сторону. Петрович сообразил, что за сетку он в данный момент вшивал и откуда она взялась в операционной.

– Доктор, покажите мне сетку! – более требовательно продублировал Семен Иванович.

– Вот упаковка от вашей сетки! – спасла положение сестра-анестезист. Она достала из тазика с мусором импортную упаковку из-под дорогой сетки, брошенную туда рукой Петровича, и показала клиенту.

– А где она сама?

– Так Дмитрий Андреевич ее уже вам вшивает, – ответила она за меня.

– Что, Семен Иванович, отрезать и вам показать? Так не верите? – склонился я над больным.

– Почему? Верю! Не надо показывать! Вшивайте!