снимке и генералы, и ходики.

— Осторожно, они заминированы, — вновь говорит Рокоссовский.

— Ничего-ничего, — отвечает фотокорреспондент. — Это даже еще интереснее.

Редкостный будет снимок.

Щелкнул отдельно ходики. Повернулся опять к генералам. И другие журналисты

идут в атаку. И эти терзают военачальников.

Так и не получилось ничего с выдумкой у Рокоссовского. Развел он руками,

посмотрел на Малинина, на Лобачева:

— Не ожидал!

Повернулся к корреспондентам. Руки поднял:

— Сдаюсь!

Пришлось Малинину «взяться» за журналистов.

Ушли журналисты. Усмехается Рокоссовский:

— Ишь, боевой народ.

Глянул на ходики.

Тик-так, тик-так... — отсчитывают время ходики.

ДОМ

Советские войска стремительно продвигались вперед. На одном из участков

фронта действовала танковая бригада генерал-майора Катукова. Догоняли врага

танкисты.

И вдруг остановка. Взорванный мост впереди перед танками. Случилось это на

пути к Волоколамску в селе Новопетровском. Приглушили танкисты моторы. На

глазах уходят от них фашисты. Выстрелил кто-то по фашистской колонне из пушки,

лишь снаряды пустил по ветру.

— Ауфвидерзеен! Прощайте! — кричат фашисты.

— Бродом, — кто-то предложил, — бродом, товарищ генерал, через речку.

Посмотрел генерал Катуков — петляет река Маглуша. Круты берега у Маглуши.

Не подняться на кручи танкам.

Задумался генерал.

Вдруг появилась у танков женщина. С нею мальчик.

— Лучше там, у нашего дома, товарищ командир, — обратилась она к

Катукову. — Там речка уже. Подъем положе.

Двинулись танки вперед за женщиной. Вот дом в лощине. Подъем от речки.

Место здесь вправду лучше. И все же... Смотрят танкисты. Смотрит генерал Катуков.

Без моста не пройти тут танкам.

— Нужен мост, — говорят танкисты. — Бревна нужны.

— Есть бревна, — ответила женщина.

Осмотрелись танкисты вокруг — где же бревна?

— Да вот они, вот, — говорит женщина и показывает на свой дом.

— Так ведь дом! — вырвалось у танкистов.

Посмотрела женщина на дом, на воинов.

— Да что дом — деревяшки-полешки. То ли народ теряет... О доме ль сейчас

печалиться, — сказала женщина. — Правда, Петя? — обратилась к мальчику. Затем

снова к солдатам: —Разбирайте его, родимые.

Не решаются трогать танкисты дом. Стужа стоит на дворе. Зима набирает силу.

Как же без дома в такую пору?

Поняла женщина:

— Да мы в землянке уж как-нибудь. — И снова к мальчику: — Правда,

Петя?

— Правда, маманя, — ответил Петя.

И все же мнутся, стоят танкисты.

Взяла тогда женщина топор, подошла к краю дома. Первой сама по венцу

ударила.

— Ну что ж, спасибо, — сказал генерал Катуков.

Разобрали танкисты дом. Навели переправу. Бросились вслед фашистам.

Проходят танки по свежему мосту. Машут руками им мальчик и женщина.

— Как вас звать-величать? — кричат танкисты. — Словом добрым кого нам

вспоминать?

— Кузнецовы мы с Петенькой, — отвечает, зардевшись, женщина.

— А по имени, имени-отчеству?

— Александра Григорьевна, Петр Иванович.

— Низкий поклон вам, Александра Григорьевна. Богатырем становись, Петр

Иванович.

Догнали танки тогда неприятельскую колонну. Искрошили они фашистов.

Дальше пошли на запад.

Отгремела война. Отплясала смертями и бедами. Утихли ее сполохи. Но не

стерла память людские подвиги.

Не забыт и подвиг у речки Маглуши. Поезжай-ка в село Новопетровское. В той

же лощине, на том же месте новый красуется ныне дом. Надпись на доме:

«Александре Григорьевне и Петру Ивановичу Кузнецовым за подвиг, совершенный в годы

Великой Отечественной войны».

Петляет река Маглуша. Стоит над Маглушей дом. С верандой, с крылечком, в

резных узорах. Окнами смотрит на добрый мир.

ФРАНЦУЖЕНКА

Француженка — так солдаты назвали пушку.

Когда сержанту Барабину впервые ее вручили, глянул солдат и ахнул. Пушка

была выпуска 1897 года. Выходит, из нее деды еще стреляли.

— Да-а-а... — протянул солдат.

— Зато — француженка, — говорят Барабину.

Пушка действительно была французской. Во Франции ее изготовили. Еще в

первую мировую войну попала она в Россию. Оказалась пушка на батарее, в которой

служил Барабин в самые тяжелые часы Московской битвы. Много требовалось тогда

вооружения. И вот случайно где-то на артиллерийских складах было обнаружено

несколько старых пушек. Были здесь пушки русские, были английские, была

и французская. Отправили их на фронт. Французская и досталась сержанту

Барабину.

Артиллерийская батарея, как правило, состоит из четырех пушек. Из четырех

состояла и батарея Барабина. Три пушки современные, новые, только что пришедшие

с заводов. Четвертая, барабинская, — французская.

Долго бурчал артиллерист. Смотрел на пушку, как на дите нелюбимое. Все

раздражало солдата в пушке. И вид старинный, и бьет ближе других, и много возни,

пока перезарядишь.

— Утиль, — бурчал солдат. — Доисторический век.

Солдаты смеются.

— Зато — француженка.

Побурчал-побурчал Барабин, а затем и привык к француженке. А когда подбил

первый фашистский танк, даже расцеловал пушку.

Кто-то сказал:

— Любовь начинается.

И не ошибся.

Сержант Барабин был прекрасным артиллеристом. Прекрасным оружием стала

в его руках и француженка.

Сражалась пушка на Минском шоссе в армии, которой командовал генерал

Леонид Александрович Говоров. Сдерживала вместе с другими бешеный натиск

фашистов. И вот теперь вместе со всеми пошла вперед.

Проезжал как-то генерал Говоров мимо артиллерийской позиции. Увидел

необычную пушку. Спросил у офицера, что за пушка.

— Француженка, — ответили генералу.

Объяснили офицеры генералу, откуда пушка и как к ним попала.

— Да, нелегкие были дни, — сказал генерал Говоров.

А когда узнал, что француженка танк подбила, даже похлопал ее по

стволу.

— Спасибо, — сказал, — француженка.

Недолго после этого пробыла пушка в войсках. Поступили с Урала новые пушки.

Много тогда нового оружия для наступающих армий под Москву приходило. Нет уже

больше нужды во француженке. Прислали новую пушку и для сержанта Ба-

рабина.

Уперся было Барабин. То да се. Привык, не отдает он свою француженку.

Однако приказ есть приказ. Пришлось артиллеристу расстаться с пушкой.

Обнял он ее, расцеловал:

— Ну что ж, прощай, родимая.

Покатила на склады опять француженка. Случилось так, что генерал

Говоров через несколько дней вновь встретил Барабина. Признал он сержанта.

Спросил:

— Ну, как француженка?

Показал Барабин на новую пушку. Была она дальнобойной, скорострельной,

самой последней, самой совершенной конструкции.

— Да, время другое, другая сила, — сказал Говоров.

СЕРЖАНТ-ЛЕЙТЕНАНТ

Сержант Павел Бирюков служил адъютантом у командира стрелкового

батальона. Произошло это перед самым нашим наступлением. Получил Бирюков от

командира задание отправиться на передовую, установить связь с ротами.

Отправился Бирюков. Идет по обочине леса, вдруг видит — из леса выходит

колонна фашистов. Схватил Бирюков автомат, бросился за сосну, открыл по врагам

огонь. Побежали фашисты. Однако быстро пришли в себя. Поняли, что перед ними

всего-то один русский боец. Ответили они на огонь Бирюкова своим огнем. Но и на

помощь советскому солдату пришли товарищи. Завязалась перестрелка.

Точно стрелял Бирюков. Уже не стоит за сосной, а прилег. Выбирает, как

снайпер, цели.

Прицелится. Скажет:

— Понеслись! — и выпускает пули.

Снова прицелится. И снова:

— Вперед, голубушки.

Не ошибаются пули, точно летят в фашистов.