Измученные и хмурые возвращались на стан.

Едва поужинали — приходит татарин.

— Мне расчет.

Адрианов подсчитал забор из «склада» — муки, сахара,

ситца и выдал деньги.

За татарином пришли Макся с Гришей.

— Нам расчет.

Затем взяли расчет и все остальные рабочие, кроме

Никиты и Матвея.

— Я от Петра Ивановича никуда не пойду,—заявил

он Трофиму Гавриловичу.

Утром расчитавшиеся были готовы в путь. Сапоги от

густой смазки дегтем сверкали, как лакированные, широко

растопыривались плисовые шаровары, и кумач горел как

огонь. В котомках было снятое тряпье.

За татарином шла Иринка. Скрылись за поворотом

тропки, и на стане стало тихо и печально.

Мне было поручено привести в порядок «склад», т.-е.

чулан, в котором были свалены в кучу нужные и ненужные

вещи. Здесь хранились жалкие остатки муки, чая и сахара,

кожа, железный товар и другая мелочь. Я классифицировал эту

свалку, выгребая вон ненужное и мусор, и составлял опись.

Дверь чулана выходит в сени. В сени же была открыта

дверь из помещения Петра Ивановича — иначе мне было бы

темно работать.

Петр Иванович сидел, склонившись над планами и картою

местности. Он, казалось, внимательно их рассматривал, но

я заметил, что лежавший перед ним план лежал к нему

«вверх ногами». Человек, который во что бы-то ни стало

скрывает свое угнетение.

Лай собак известил о приходе кого-то чужого.

Действительно, скоро к Петру Ивановичу в помещение

вошел пожилой человек, по виду золотничник, т.-е. работающий

на чужом прииске за известную долю намытого золота.

Поздоровался, сел на табурет.

— Что скажешь хорошего, Семен? — обернулся к нему

Петр Иванович.

— Закурить можно?

— Конечно.

Семен набил трубку, раскурил ее.

— Золото знаю, Петр Иванович.

Петр Иванович повернулся на табурете.

— Шпана вы все с вашим золотом. Довольно морочили.

Никуда не пойду и ничего не буду смотреть.

Встал с сердцем с табурета, прошелся по комнате.

— И, небось, богатое? — язвительно спросил Петр Ива-

нович.

Семен повел бровями.

— Как знать... Всяко бывает... Но только золото

верное. Я кого другого, а тебя не стану обманывать.

— Так что ж ты не идешь к Иваницкому, к Родю-

нову — у них миллионы, есть на что дело начать, а у меня —

знаешь — ничего нет.

Семен замотал головой.

— К ним ни за что не пойду. Они что? Рупь бросят.

А ты, знаю, не обидишь.

Петр Иванович усмехнулся и зашагал в задумчивости

по комнате. Сколько раз он хватался за эту соломинку, шел

за таким «знающим место», копался, пробовал, терял время,

платил за «открытие секрета» и—ничего не наводил.

Лишнее волнение, лишняя неудача, лишний седой волос.

— Нет, не пойду, Семен, надоело за вами таскаться.

— Ваше дело, Петр Иванович, ваше дело...

Фаина Прохоровна принесла обед — мясной суп и про-

стоквашу.

Порции были очень скромны. Казна хозяйская была

опустошена, провизия кончалась.

После обеда Семен ушел на свою промывку.

Под вечер, когда я уже оканчивал работу и собирался

оставить чулан, снаружи неистово залаяли собаки.

Петр Иванович подошел к окну.

— Ну, не было печали... — проворчал он.

Выйдя из помещения, увидели на полянке, недалеко от

строений, пятерых всадников, которые остановились и о чем-то

спорили. Затем они спешились и начали развьючивать лоша-

дей. У некоторых были за плечами ружья.

Адрианов сходил к подъехавшим, поговорил с ними.

— Летучка, — пояснил он вернувшись.

Летучка — вольная артель золотоискателей, работающая,

где придется, никогда не делающая заявок на место в казну

и не всегда столковывающаяся с владельцами и арендаторами

приисков. Набираются летучки частью из крестьян прилегаю-

щих к приисковому району селений, частью из пришлого люда,

нередко с сомнительным прошлым. Некоторые летучки, намыв

золота, возвращаются обратно в свои хозяйства, но большин-

ство их является постоянными пленниками тайги. Таежная

жизнь затягивает, причаровывает свободою, независимостью

и возможностью обогащения. Притягивает к себе эта жизнь

и красотою окружающей обстановки — гор, зеленой тайги,

прозрачных игривых речек, обилием света и ароматом

чистого смолистого воздуха. Ведь удача выпадает на долю

старателей летучки не часто. В большинстве случаев золота

моется немного, только-только прокормиться. Иногда же

дело доходит и до голодовок; пьют старатели чай из бере-

зовых почек да питаются впроголодь заплесневелыми суха-

риками. И все-таки из тайги не выходят и не идут рабо-

чими на прииски, где всегда можно хорошо заработать.

Чернорабочий всегда заработает рубль — полтора.

Зимуют летучки в селениях, иногда в нужде, иногда

в довольстве. Но наступает весна, сходит снег, зазеленеет

тайга, и хищник летучки, как перелетная птица, неудержимо

тянется в тайгу — искать золото, каторжно работать, может-

быть, голодать, радоваться и отчаиваться.

Но бывают и удачи. Попадают иногда в руки само-

родки в несколько сот, а то и тысяч рублей, встречаются

богатые россыпи, гнезда, В карманах оказываются шаль-

ные деньги. Однако, немногим они идут впрок. Заявляется

такой богач в селение, где к его услугам все нехитрые

удовольствия таежника — водка, всякая гульба, ватага при-

ятелей-друзей. Высшее удовольствие — показать свое богат-

ство и затем щегольнуть презрением к нему — нам, мол, это

пара пустяков!

В результате через неделю — другую от богатства ничего не

остается, пропивается только-что приобретенная новая одежда,

и хищник опять тянется в тайгу с котомкой за плечами.

Здесь летучки иногда обращаются и к другим промыслам—

подстерегают караваны с золотом и грабят их, нападают

на одинокие и немноголюдные прииски. Случаются столкно-

вения и между членами летучки, приводящие к убийствам.

Отсюда понятны тревога и недовольство Петра Ивано-

вича этими перелетными гостями.

Остановившаяся летучка, видимо, где-то хорошо пора-

ботала. На всех были новые костюмы, у двух же были

великолепные, молодые и стройные лошади.

У таежников страсть к лошадям. Иному больше нужна

корова, а он покупает верховую лошадь и пользуется вся-

ким случаем, чтобы погарцовать на ней.

Хищники развели костер, заварили ужин и в ожидании

его раскуривали трубки и цыгарки. Стреноженные лошади

паслись около.

После ужина все завалились спать среди своих пере-

метных сум.

Мы тоже легли спать, положив около себя оружие.

Рано утром летучка собралась и отправилась дальше.

— Они вам не говорили, куда направляются? — спросил

Петр Иванович Адрианова.

— Я их спрашивал, ответили — на богомолье.

— А не могут они обосноваться на нашем прииске?

Я думаю пойти посмотреть.

— Вам одному нельзя идти, я с вами пойду.

— Нет, Трофим Гаврилович, вам другая задача. Муки

ведь нет. Седлайте гнедка и поезжайте за мукой на прииск

Гаврилова, я думаю, он отпустит взаймы. А турить летучку

я пойду с Сергеем Ивановичем.

Через полчаса Трофим Гаврилович выехал верхом со стана

добывать муки, я же с Петром Ивановичем пешком по узенькой

таежной тропке пробирались к дальнему концу прииска,

предусмотрительно держа в карманах наготове браунинги.

Однако, опасения оказались напрасными, на ключике

никого не было. Ручеек мирно журчал, протекая по зеле-

ной лужайке. Тайга чуть-чуть покачивалась вершинами,

иногда поскрипывая и мелодически шумя.