Гавриловича.

— Попробуем поищем по Александровскому ключику?

— А, пожалуй... попробуем.

И сейчас же послышалось:

— Вставай-ай! В разведку на Александровский!

От стана до Александровского ключика версты три.

В сухую погоду ручеек почти пересыхает, но последние

дожди напитали его, и ключик шумел резвою струею по те-

нистому руслу. К концу своего пути он выбегал на широ-

кий и открытый склон долины Кундата, поросший высокою

травою и редкими деревьями. Повыше начиналась густая тайга.

Я и Петр Иванович вышли раньше. Последний как-то

брал уже пробы из этого места и нашел их не безнадеж-

ными. Теперь решил пробу повторить, главным образом

чтобы выяснить, конечно, приблизительно, как высоко по

склону начинается золотоносный пласт. Захватив кайлу,

лопату, топор и ковш мы отправились.

Утро было ясное, и обильная роса промочила нас на-

сквозь до самого пояса.

Выйдя на ключик, пошли вверх по его руслу. Отойдя

с четверть версты от Кундата, Петр Иванович остановился.

Черпнули ковшом песку со дна, выбрали руками камни

и камешки и оставшийся песок тщательно взмутили, промыли

и мутную воду слили. Затем опять черпнули воды, взму-

тили и промыли остаток и снова слили. После нескольких

промывок на дне ковша остался черный железистый оса-

док, «шлих». Мы нагнулись к этому остатку, и среди

черных крупинок нам приветливо блеснуло несколько малень-

ких золотинок.

Я посмотрел вопросительно на Петра Ивановича. Но он

ничего не ответил и пошел дальше.

Минут через десять взяли вторую пробу. Золотинок было

несколько больше.

Проба за пробой давали удовлетворительные результаты.

Петр Иванович повеселел, напряжение сошло с лица.

— Вот наша работа, — улыбнулся он мне —то в жар,

то в холод.

Войдя в тайгу, должны были преодолевать большие пре-

пятствия. Ручей был завален окончившими свою жизнь

елями, русло сплелось с корнями. Рубили корни и из-под

них брали пробы. Золото качало уменьшаться и, наконец,

совсем прекратилось.

Реки и ручьи наиболее надежные руководители золото-

искателя. Их текучая вода глубоко врезается в пласты

горных пород, прорезает золотосодержащие пески и катит

их с собою вниз. По этим уносимым пескам и догадывается

человек, что где-то рядом, или выше по реке, залегают

драгоценные пески.

Но и самые пласты золотоносных песков есть результат

размывающего действия воды. Коренное золото— жильное.

Коренное золото чаще всего вкраплено в кварц — то в виде

прослоек жил разной мощности, то в виде крупинок разной

величины (от невидимых глазом до самородков в несколько

пудов весом).

Проходя по кварцевым месторождениям золота, вода под-

мывает их, порода обрушивается в реку, дробится, исти-

рается и дает кварцевый песок с золотыми крупинками.

Течением воды этот материал уносится и отлагается где-

нибудь ниже в виде пласта золотоносных песков. Со време-

нем на песках может развиться богатая растительность,

нарасти лес, они закроются толстым слоем перегнойного

материала — тем, что называется в золотом деле «торфом»,

или «турфом».

Уборка этих турфов с песков трудное и дорогое дело,

Исчезновение золотинок давало основание думать, что

дальше вверх по горе искать нечего. Надо было найти

тот источник золота, который питал золотинками русло

ключика.

Рабочие и Трофим Гаврилович уже ждали указаний,

расположившись по склону у края леса.

Чтобы найти пески, или, может-быть, даже кварцевую

жилу с золотом, надо было исследовать склон горы у клю-

чика. Очень часто искомый пласт бывает не широк и бли-

зок к поверхности. Для обнаружения его роются длинные

рвы в надежде, что таким образом удастся встретиться

с золотом и тогда уже можно будет исследовать пласт

детально. Петр Иванович задал направление для рвов,

и все принялись за работу. Работали все одинаково, и только

Петр Иванович занялся специально пробами вскрываемых

пластов.

Работа была очень трудна. Земляная работа вообще

нелегка, здесь же, в горной таежной местности, она осо-

бенно давала себя чувствовать.

На ряду с копанием приходилось рубить и пилить тол-

стые деревья, вырубать целые системы мощных корней,

откалывать каменные породы, кайлить плотно слежавшиеся

пласты. Тяжесть работы увеличивалась натиском мириадов

слепней. Эти отвратительные насекомые облепляли человека

сплошной черной массой, пребольно кусали, проникали в рот,

уши, лезли в глаза, забирались под одежду, белье, в сапоги,

жужжали и ползали по телу. Отмахиваясь, давишь их тыся-

чами, и новые тысячи этого, как его зовут здесь, «гнуса»

наседают и лезут на работающего.

Когда силы иссякали, и кайла готова бывала сама вы-

пасть из рук, раздавались волшебные слова Трофима Гаври-

ловича:

— Закури, ребята!

Только побыв в такой напряженной работе, можно по

настоящему почувствовать радость отдыха. Выходишь из

рва на поверхность, опускаешься на мягкую траву, закры-

ваешь лицо платком от слепней, и весь отдаешься сла-

достному ощущению бездействия. Все уплывает, исчезает.

Так лежишь минут десять.

И вдруг откуда-то издалека:

— Подымайсь, ребята!

Часов в одиннадцать — чай с черным хлебом. Впрочем,

это называется черным хлебом где-то в городах, здесь же

это самый вкусный, самый желанный пряник. Самый же

высокосортный китайский чай не сравнится с этим таежным

чаем с листиком со смородинного куста.

К шести часам силы вымотались до последней ниточки.

Казалось, что от тела осталась одна лишь основа, связую-

щее же вещество исчезло. Тело было слабо, но чувствова-

лось легко и бодро. Ведь сколько пота вышло и с ним

всякого отработанного и ненужного организму вещества!

А сколько смолистого воздуха было вобрано! Съеденный

же хлеб был использован, конечно, с наивысшей производи-

тельностью.

— Как дела? — спрашиваю по дороге Трофима Гаври-

ловича.

— Нельзя еще ничего сказать. Посмотрим, что будет

завтра.

На другой день продолжалась та же работа. На третий

день то же. Пласт не нащупывался. Петр Иванович начи-

нал нервничать. Щипал бородку, украдкою подавлял вздох.

Рабочие про себя невесело и недобро посмеивались.

— Кабы не то, что хороший он человек, давно ушел бы

от него, — выразил общее настроение Никита.

Вечером снова было совещание; Решили еще завтра

поискать. Петр Иванович полагал, что пласт мог остаться

между рвами, которые были проведены один параллельно

другому на довольно значительном расстоянии. Чтобы не

дать пласту ускользнуть, Петр Иванович распорядился бить

между рвами шурфы и дудки,

Шурф — более или менее глубокая яма. Дудка —цилин-

дрическое, узкое, только бы можно было кое-как работать

человеку, углубление. Преимущество дудки — быстрота,

с которою опытный рабочий может опускаться вниз.

Шурф и дудка относятся к так называемым шахто-

образным выработкам, т.-е. имеющим направление книзу.

Шахта является дальнейшим развитием шурфа и дудки.

Напротив, проводившиеся нами рвы относятся к штольно-

образным выработкам. Дальнейшим развитием рва является

штольна, т.-е. горизонтальный подземный ход по пустой

(не содержащей руды) породе и штрек, т.-е. ход по содер-

жащей руду породе.

Весь день с большим упорством били шурфы и дудки.

Проба за пробой ничего не давала.

К вечеру всем стало ясно: разведка не удалась.