Косили траву для Маруси и клали высокие стога сена.

Припасали дрова. Утепляли помещения, конопатя щели,

заделывая дыры, устраивая окна.

Женщины собирали и сушили ягоды и грибы.

Дней через десять прибыл на стан верховой почтарь

Сироткин и передал письмо Адрианову.

— Страшно вскрывать ... — говорит Адрианов, доставая

письмо из конверта.

Читает про себя. Царит полная тишина. Я и Фаина

Прохоровна напряженно следим за выражением лица Тро-

фима Гавриловича.

— Ну, что пишет, говори же, — сердится Фаина Про-

хоровна.

— Слушайте, — и Адрианов читает:

«Дорогой Трофим Гаврилович, дела устроил как будто

ничего. Продал Запасный, и на вырученные деньги поста-

вим гидравлические работы на Веселом. Переговорите со

Степановым, не сдаст ли нам в аренду помещения — для

нас, для рабочих и под имущество. Постарайтесь не слиш-

ком дорого.

На днях приеду сам и доставлю необходимое оборудо-

вание и припасы. Всего лучшего. П. Степной.»

Настроение сразу у всех поднялось.

На радостях Фаина Прохоровна дала к ужину вдвое

больше простокваши, чем обыкновенно, за чаем же оказа-

лось на столе земляничное варенье, сваренное на каком-то,

несомненно контрабандном, сахаре.

Утром Андрианов уехал на гнедке к Степанову. Степа-

нов— мелкий золотопромышленник. Он живет на своем

маленьком прииске, который уже весь выработался, и зани-

мается пчелами и коровами.

От его прииска до Веселого, где должны были вестись

гидравлические работы, насчитывалось версты три. На

Веселом никаких построек не было, и поэтому Петр Ива-

нович хотел пока обосноваться у Степанова, чтобы затем,

смотря по ходу работ, возвести на Веселом свои постройки.

Вечером Адрианов вернулся с письменным договором

в кармане.

С утра занялись увязкой имущества в тюки для пере-

правы на Степановский прииск. Под вечер приехал Степ-

ной с ямщиком, за которым шел караван из десятка лоша-

дей с вьюками. Во вьюках были некоторые принадлежности

работ (часть их Петр Иванович закупил на одном из приисков),

табак, курительная бумага, мука, чай, сахар, свиное соле-

ное сало, соль, крупа, леденцы, дешевые ткани, обувь, кожа

и другие нужные в работе вещи.

В два дня все было переправлено на Степановский.

Слух о гидравлике у Петра Ивановича быстро разнесся

по тайге, и тотчас по переезде явились наниматься рабочие.

Их было взято человек восемь, разных возрастов и нацио-

нальностей. Выли старики, молодые, пожилые. Из них один

немец, два украинца, один поляк, один татарин, один

цыган и два великоросса.

Половина—бывшие каторжане, отбывшие срок каторги

и вышедшие на вольное поселение.

Новое жилье было налажено быстро. Можно было при-

ступать к работам.

Гидравлические работы являются дальнейшим развитием

того, что называется смывом. Они применяются в том слу-

чае, если значительный золотоносный пласт лежит под

мощным слоем без золота, и если золотоносный пласт срав-

нительно беден золотом, т.-е. выработка его помощью

шахт и туннелей была бы невыгодна.

Если при наличии такого пласта имеется и значитель-

ный объем воды, уровень которой на много выше уровня

места работы, то гидравлические работы могут быть с вы-

годою поставлены. Вода из имеющегося запаса, например,

из реки, приводится по каналу к пласту и из канала

направляется в систему железных труб, плотно скреплен-

ных концами одна с другой. Диаметр труб колеблется

в пределах от 30 до 50 см.

Система труб оканчивается водобоем или «носовкой» со

стальным кольцом для выпуска воды с диаметром от 10 до

20 см. Так как точка приема воды находится на высоте от

60 до 150 м над точкою выпуска, то из кольца вырывается

струя воды чрезвычайной силы.

Струя эта направляется на забой, т.-е. на место выра-

ботки пласта, и производит огромную работу, снося и смы-

вая все, что лежит на «плотике» (пустая порода под золо-

тоносными песками, называемая в горном деле почвенным

слоем). Вода таким образом быстро удаляет все ненужное

и обогащает пески. Для уловления золота на пути потока

устраиваются шлюзы и плинтусы (порожки).

Для успеха гидравлических работ необходимо точно

учесть напор воды и ее количество и обеспечить дальней-

ший выпуск смытых обломков или «хвостов», иначе работа

может остановиться из-за загромождения этим материалом

хода.

Наша гидравлика была, конечно, далека от техниче-

ского совершенства. Не по нашим средствам они были.

Напор воды и ее количество не вызывали сомнений, но

шлюзы и отвод эфелей (песков) и хвостов пришлось отло-

жить до лучшего времени.

После нивеллировки с помощью рейки и уровня при-

ступили к рытью канала, по которому вода должна была

быть приведена из Кундата к работам. Часть рабочих за-

нялась изготовлением сплоток, на которые вода поступала

бы из канала и затем переходила бы в железные трубы.

Канал проходил цельной тайгой, и работа была очень

тяжела.

Рабочие старики не выдерживали ее и уходили, или же

их Адрианов рассчитывал.

Все необходимое для себя рабочие забирали на нашем

складе под заработок. Отпускали им товар я или Адрианов.

Как-то приходит к Адрианову после работ поляк Лужев-

ский, из ссыльных.

Это старый, слабый человек с характерным лицом.

Борода его испещрена седыми волосами, на голове волосы

тоже полуседы. Из темного лица глаза смотрят безропотно

и жалко.

Старик горбится, походка у него слабая, какая-то боль-

ная. Одеженка изношена и слишком легка.

Кажется, возьми ее в руку, она и расползется. Когда

смотришь на него, делается тяжело и чего-то стыдно.

— Мне сахара фунт, — обратился он к Трифону Гаври-

ловичу.

— Нет, дедушка, ты рассчет получишь.

— Рассчет? За что? — упавшим голосом спросил Лужев-

ский. Слышалось польское произношение.

— Нет у нас работы для тебя, дедушка, слабо рабо-

таешь.

Лужевский продолжал неподвижно стоять на месте.

— Нет у нас подходящей работы, дедушка. Ведь зем-

ляную работу не сможешь делать? Восемнадцать кубиче-

ских аршин нe вынешь?

— Нет.

— Ну, вот видишь. Приходи через час и получишь

рассчет.

Лужевский сделал движение уходить.

— Завтра утром приходи, — добавил Адрианов.

— Хоросо, — тихо проговорил старик, повернулся и

вышел.

Из окна видно было, как шел он своею стариковской

походкой в казарму, короткими, но довольно быстрыми

шагами, жалкий, покорный и несчастный.

Сидевший на крыльце казармы татарин при виде Лужев-

ского разразился смехом:

— Га-га-га! Ты что же это, из больницы убежал?

Га-га-га!

Но другой рабочий, тоже старик, прибалтийский немец

Нейман, из каторжан, рассердился:

— Ты что, харя татарская, рогочешь? Человека выки-

нули вон — без сил, без хлеба, без крова — убирайся, мы

из тебя пользы не можем получить. Он, может, завтра

с голоду помрет, а тебе, свиное ухо, смех?

— Раскудахтался, чортов немец, — пробурчал татарин

и ушел в казарму.

* **

Самое лучшее из всего, что я сейчас переживаю, это

утренний переход на работу. Встаем рано, часа в четыре.

Пьем чай и идем. Небо совершенно голубое, чистое, не

видно ни одного облачка. Из-за лесистых гор только-что

вознеслось свежее солнце. Горы окутаны нежнейшей сизо-

вато-фиолетовой дымкой. Тени еще не выстудили, и горные

массивы походят на гигантские силуэтные декорации, по-

ставленные одна позади другой, одна выше другой. Цвет