— Нет, я не могу этого, не могу, Антон…

Слезы душили Свена Бидевинда. Он стиснул зубы, чтобы не расплакаться.

— Прощай, Антон.

И он быстро вышел из комнаты.

Свен пошел домой. Мысль бежать из дому давным-давно сидела в его мозгу. После разговора с Антоном Бехом она созрела окончательно.

Сказать отцу просто для того, чтобы узнать, как он посмотрит на дело…

О, если бы у Свена хватило на это мужества!

Пойти к ректору Свен мог, — но отец!..

Свен ясно сознавал, что у него не хватит на это сил. Мать придет, сестры все узнают, нет, нет!..

Он уже подходил к дому, увидел его издали и вдруг остановился.

Перед ним шел какой-то господин.

Ректор!!

Свен, как прикованный, остановился на месте.

О, ужас! Ректор был у его отца. Он ходил жаловаться.

Свен тихо застонал от ужаса. Он повернул и пошел прочь от дома.

Он долго шел. Кровь бросилась ему в голову, он весь дрожал. Через несколько времени он вышел за город на большую дорогу. Пройдя довольно большое расстояние, он сел на землю отдохнуть.

Это облегчило его, но не надолго. Страх и отчаяние с новой силой овладели им. Он сидел и, глядя перед собой в одну точку, все время думал о том же.

Он был один из тех, о которых говорят. Сын честных родителей, осрамивший их и самого себя; „он плохо кончил“, — говорят о таких, сбился с пути и уехал в Америку. Один из тех, которые нередко кончают в тюрьме.

Свен беспомощно огляделся кругом, все было тихо. Он ушел от своего несчастия.

Он убежал, он был уже на дороге к новой жизни, он ушел от всего и больше не вернется.

Жаль, что он ничего не взял с собой. Пи двадцать крон, которые лежали дома в коробочке, ни ужин, который стоял теперь на столе в его комнате, и на который Свен очень рассчитывал. Придется поголодать.

И он решил итти и спрятаться на ночь в лесу. Это было не трудно. В лесу его, конечно, не найдут. Из первой деревни он напишет отцу и попросит, что бы тот не искал его и дал бы ему уехать. Что он хочет пробиться в жизни один и сам. Когда-нибудь, добившись своего, он вернется домой. Он напишет все это так серьезно и убедительно, что отец поймет его и согласится с ним.

Через несколько лет он вернется домой к отцу с матерью, к Андрее и Иоганне, уважаемым человеком.

— Да, надо итти дальше.

Он взглянул на небо, оно было чисто и ясно.

Солнце уже склонилось к вершинам гор. И ему стало казаться, что он не такой уже скверный погибший человек с тех пор, как он принял свое решение.

В половине девятого вечера отец Свена Бугге входил в дом городского судьи Беха.

— Не был ли Свен у вас сегодня вечером?

— Да, да. Около пяти часов. И через полчаса ушел. Он не вернулся домой?

— Нет. Его сегодня целый день не было дома.

И отец Свена ушел.

Дойдя до средины улицы, он услышал, что за ним бегут. Он обернулся.

— Это ты, Антон?

— Да, я хотел… я думаю… я должен сказать вам, что Свен был у меня сегодня.

— Да, мой мальчик, я знаю это, и знаю, зачем. Ректор был у меня и рассказал мне всю историю.

— Да? И Свен сказал, что… Он очень боялся..

— Он боялся?

— Да, ужасно. И он сказал, что не может вернуться домой. Он решил…

— Что он решил? Говори, говори скорей!

— Убежать из дому.

Вероятно, отец Свена думал о чем-то худшем, потому что он облегченно вздохну т.

— Ты знаешь, куда он пошел? Ты понимаешь ведь, милый Антон, что мне нужно знать это.

— Нет, я не знаю. Он сказал только, что пойдет пешком, пока не доберется до одного из городов на юге. Там он хотел сесть на американский пароход. Сказал, что пойдет по горам, от усадьбы к усадьбе.

Был светлый майский вечер. Отец Свена постоял некоторое время в раздумьи.

— Слушай, Антон, хочешь оказать мне великую услугу?

— О, да!

— Сбегай к каретнику Оле и вели подать мне два кабриолета, но чтобы лошадей дал получше. А я зайду домой сказать своим.

— Сейчас!

И Антон полетел стрелой.

Через четверть часа перед домом ландрата[7] стояли два легких кабриолета. В один из них ландрат сел сам, а в другой его старший конторщик.

— Поезжайте вы, Мольстад, по северной дороге и спрашивайте всех, кого встретите, и во всех дворах. Если до 12 часов вам не удастся напасть на след, возвращайтесь домой.

Мольстад уехал, а ландрат, простившись с женой и девочками, плакавшими на крыльце, сел в тележку и покатил на южную дорогу. Колеса так и застучали по мосту.

Через час с небольшим он встретил человека, который, кажется, видел на дороге мальчика. Потом он спросил о том же старуху.

Да, она видела мальчика, и не так давно.

Тележка покатила дальше.

Вдали виднелся воз с сеном, медленно подвигавшийся вперед. Крестьянин шел рядом с лошадью. Отец Свена догнал его.

— Не встречал ли ты, голубчик, по дороге мальчика, такого худенького…

— Видал, господин ландрат. Он тут, лежит у меня на возу. Он спит. Он шел по дороге и чуть не плакал, устал очень, говорит; так жалко! Это что же, ваш мальчик?

— Мой.

— А он говорил, что у него нет никого, у бедняги.

На верхушке воза спал крепким сном Свен Бидевинд.

— Он просил тебя отвезти его к тебе?

— Нет, он говорил, что ему нужно дальше. Он попросил только отдохнуть на сене, пока я стоял у кузнеца. Он говорил, что посторожит за это лошадь, пока я поем. Когда я вернулся, он так крепко спал, что мне стало жаль будить его. Я и оставил его.

На другой день, во время урока математики, ректор вошел в класс. Кандидат Ланге улыбнулся и поклонился ему. Ректор тоже улыбнулся и вошел на кафедру.

— Я должен сказать тебе, Антон Бех, — начал он, — что мы вчера несправедливо осудили тебя. Твои товарищи должны знать, что ты не списывал и не обманывал, как мы это думали. Я, с своей стороны, очень рад, что могу попрежнему верить, что ты неспособен на такие низкие поступки. Подойди сюда, пожалуйста!

Антон Бех остановился перед кафедрой.

— Я прошу у тебя прощения за вчерашнюю несправедливость. Дай мне твою руку в знак того, что ты прощаешь.

Антон подал руку. Ректор пожал ее и погладил Антона по курчавым волосам.

— Да, дети, — сказал ректор, когда Антон Бех вернулся на место. — Я буду очень рад, если вы последуете примеру Антона и будете так же чисты сердцем, как он.

Дойдя до двери, ректор повернулся и сказал:

— Свен, а ты пойди ко мне на минутку!

Свен встал и вышел за ректором но коридорам, по лестнице вниз и в кабинет.

В узкой, длинной комнате Свен остановился и попрежнему стал смотреть на ряды книг на полках.

Ректор сел на свое место и смотрел на него.

Свен был бледен и худ.

— Слушай, Свен, — сказал ректор, — ты, должно быть, каждую субботу списывал задачи?

— Каждую субботу.

— Ну, конечно. Я просил кандидата Ланге давать тебе два частных урока математики в неделю. Воспользуйся ими хорошенько. Через месяц у нас экзамены.

— Да.

— И давай, Свен, решим с тобой не делать больше никаких фокусов!

— Да.

— Тебе не придется тогда переживать такие тяжелые дни, как вчера. Не так ли, — тебе, верно, и вспомнить страшно?

— Да.

— Я говорил с твоим отцом, мой мальчик. Мы оба надеемся, что из тебя выйдет хороший человек. Ну, до свиданья, милый.

Свен Бидевинд горько плакал. Ректор подошел к нему и погладил его по голове.

Свен всхлипывал, и ректор не уходил, видя, что тот хочет что-то сказать ему и не может.

Наконец, он справился с собой, низко поклонился ректору и протянул руку.

— Бла-агодарю, очень!

Дома за обедом был ростбиф, большой, красный, с соусом, жареным картофелем и брусничным салатом, несмотря на то, что был четверг и что по четвергам всегда бывала рыба.