В этой разнузданной игре, ощущения обострялись и вскоре все трио взлетело на вершину волны наслаждения.

Джаг хотел встать, но хозяйка шахты остановила его жестом руки.

– Ты остаешься, – сказала она. – Другие девушки тоже хотят испробовать твою рогатину. У такого бойца, как ты, должно что-то еще оставаться в резерве.

Снова растянувшись на тюфяке, Джаг заметил следы крови между ног Джедии. Перехватив его взгляд, она ухмыльнулась.

– Нет настоящего наслаждения без страданий! – заявила она и, зажав в руке перламутровый фаллос, добавила: – Каждый раз я добавляю одно кольцо жемчужин. Нужно уметь идти дальше, добиваться лучших результатов. Наслаждение должно быть не только физическим, но и моральным. Я вот спрашиваю себя, что ты из всего этого можешь понять... Ты ведь ни что иное, как усовершенствованное животное!

Она привела себя в порядок, оделась и присоединилась к своей молодой подруге, которая ждала ее у выхода.

Оставшись один, Джаг не успел задать себе ни одного вопроса, ибо дверь открылась и в комнату вошли две самки с похотливыми глазами.

Перекатившись на бок, Джаг неожиданно осознал, что уснул после последней любовной схватки. Следует сказать, что соискательницы были многочисленны и достаточно требовательны.

Через неплотно закрытую дверь до него доносились обрывки разговора. Он понял, что Джедия и ее девушки собрались, вероятно, в коридоре, чтобы перекурить. Горький запах плохого табака постепенно заполнял комнату.

Решив удовлетворить свое любопытство, Джаг бесшумно встал и подошел к двери таким образом, чтобы не быть замеченным надзирательницами.

Обнаженные или одетые только в пеньюары, они стояли, прислонившись к перегородке, беспечные, похотливые, еще мокрые от пота любви, с прилипшими ко щекам прядями волос.

Сизый дым, заполнявший коридор, был таким плотным, что, казалось, его можно было резать ножом.

– Что и говорить, очень жаль, – пробормотала одна из девушек. – В этой партии есть прекрасные образчики... Давно уже не было ничего подобного... Особенно этот Джаг...

Джаг отметил огорчение одной из своих партнерш. Она пришла одна и вела себя не так нахально, как ее товарки, спросила даже как его зовут.

Другая, совершенно голая, пожала плечами, отчего затряслись ее дряблые груди.

– Ничего не поделаешь, – сказала она. – Такова их судьба. Когда начался процесс, ничто не может его затормозить. Те, кто посильнее, сопротивляются дольше, всего лишь. А работа должна делаться...

Дверь барака открылась, появилась Джедия, и разговоры прекратились.

– Все, хватит чесать языками! – бросила хозяйка шахты. – Развлечение закончилось. Пора отправлять их вниз.

Девушки тут же разбежались.

Воспользовавшись суматохой, Джаг поспешно отошел от двери и снова лег на тюфяк, притворившись, что спит. У него трещала голова от того, что он только что услышал. Что означал этот странный разговор? Казалось, надзирательницы сожалели о какой-то таинственной и неотвратимой катастрофе, смысл которой Джаг не мог уловить. Внезапно в комнату вошла Джедия. Она повернула скрытую движущуюся стенную панель, за которой было окно, перечеркнутое толстыми металлическими прутьями.

В комнату ворвался ослепительный солнечный свет. Джаг непроизвольно отпрянул. Ему показалось, что этот свет может причинить ему боль, что сейчас у него начнет пузыриться кожа, как от "ласки" огня газовой горелки.

Он резко сел, вцепившись руками в тюфяк. Его реакция удивила его самого. Отвратительное ощущение недомогания разлилось по всему телу. Желудок выворачивало наизнанку.

Голубое небо показалось ему отвратительным, а пустыня такой же гостеприимной, как куча гашеной извести. Пейзаж, открывшийся взору Джага, казался ему непереносимым.

– Давай-ка, вставай! – приказала Джедия с легкой улыбкой на губах. – Все девушки остались довольны тобой, но я думаю, что ты не очень-то хочешь задерживаться здесь. Я не ошибаюсь?

Ее рот язвительно скривился. Было очевидно, что она знает о мучениях, которые испытывал Джаг.

Пытаясь спастись от укусов солнечных лучей, Джаг перекатился к краю тюфяка и метнулся к умывальнику, находившемуся в углу комнаты, чтобы освежиться.

Несмотря на то, что вода была кислой, она принесла ему некоторое облегчение.

– К подземному миру быстро привыкаешь, не так ли? – ухмыльнулась Джедия. – Я более чем уверена, что не можешь дождаться, когда снова окажешься там.

Джаг растерянно промолчал.

– В пещере вода намного лучше, – продолжала хозяйка шахты. – К тому же сумерки, темнота... А здесь тебе тяжело, да? Вода, свет, жара – все враждебно, все тебя раздражает... Ты чувствуешь себя так, словно с тебя содрали кожу, и ты идешь по пустыне под палящим солнцем, верно?

Представив себе эту картину, она разразилась громким смехом, вызвав тем самым отвращение на лице Джага. Эта сучка была права: он видел себя бредущим среди дюн под обжигающим дыханием пустыни.

От этого воспоминания все его существо словно бы ощетинилось, стальная рука сжала сердце, и у Джага осталось лишь одно желание: присоединиться к Кавендишу в недрах метеорита.

Мгновенно успокоившись, он начал одеваться под насмешливым взглядом Джедии.

– В принципе, ты похож на кита, выброшенного на берег, – процедила она сквозь зубы. – Тебя надо поливать каждые десять минут, чтобы не лопнула шкура.

Джаг пожал плечами. Осознание своей уязвимости давило на него тяжелым грузом. Он стал слабым, ненормально чувствительным к жаре и сухости.

– Я провожу тебя до порога твоей новой обители, – продолжала подтрунивать Джедия, когда он был готов. – Это все, что я могу для тебя сделать. С помощью Жемчужины ты сумел доставить мне удовольствие. Малышка тоже осталась довольна тобой, а такое случается редко. Она крепкий орешек!

Они вышли из каземата, и Джагу показалось, что он попал в сушильную печь. Солнце опустилось ниже, но его лучи жгли все так же немилосердно.

Во дворе два тритона, которых держала на поводке одна из охранниц, рванулись в сторону Джага, и амазонке пришлось приложить всю свою силу, чтобы сдержать их. Разъяренные монстры скребли когтями песок и щелкали челюстями. Увидев испуганное лицо Джага, Джедия рассмеялась пронзительным смехом.

– Как видишь, они ненавидят пленников! – сказала она. – И особенно таких красавчиков, как ты. Но мне кажется, что в действительности они просто ревнуют. Смешно, правда? Ящерицы устраивают сцену ревности! Умереть можно со смеху...

Они дошли до входа в основную галерею, и Джедия передала Джага другой охраннице, вооруженной ручным пулеметом на треноге, который она держала в руках без видимого напряжения.

– До следующей встречи, дорогой, – хохотнула Джедия. – Работай хорошо! Собирай для нас побольше прекрасных жемчужных пузырьков, и ты сможешь возвратиться и развлечь нас... если будешь еще на это способен и тебя не испугает дневной свет!

Джаг хотел было резко ответить, но смиренно промолчал, торопясь покинуть этот ужасно сухой, враждебный мир.

Тоннель поглотил его и сразу же наступило облегчение. Остальные заключенные были уже там, ожидая посадки в клеть подъемника.

Кабина пошла в глубь темного колодца.

Как только наступил кромешный мрак, Джагу сразу стало лучше. Не превращается ли он в существо тьмы? Не делает ли из него подземная жизнь больного, не переносящего ни свежего воздуха, ни солнца? Такое предположение вызвало у него дрожь во всем теле.

Подъемник остановился, и он последовал за своими товарищами по несчастью.

Лагерь был погружен в атмосферу безделья. Тут и там лежали мужчины, беспрерывно прикладываясь к бутылке водки и медленно погружаясь в мрачное состояние опьянения. Никто не заговорил с ними, не попросил рассказать об их похождениях в самых подробных деталях.

Создавалось впечатление, будто это никогда их не интересовало, будто они всегда были выше этого.