— Дайте срок, любезный мой Александр Васильевич, дайте срок! Научим людей. Были бы катера! А минуты ловят все — помните как за двумя нашими движками «Ильина» в Киль гоняли? До войны такое и во сне бы не приснилось.
— Да уж. Согласен…
— Теперь же, когда мы с вами в таком бешеном темпе провели испытания головного, и все новинки, и от Бориса Григорьевича, и от Стефана Карловича, на нем себя прекрасно зарекомендовали, дело за производством. Конечно, в сравнении с ЭТИМ, «шихаусские» газолинки, что у Безобразова на борту, сразу раритетом кажутся. Правда, если с головой их использовать, то и они японцам памятны будут. А кроме того, моряки, что на них служат, к новым катерам быстрее адаптируются.
Кстати, Александр Васильевич, теперь Вы согласны с моими июньскими доводами, что производство и доставку на Дальний восток торпедных катеров будет возможно осуществить гораздо скорее, нежели подводных лодок?
— Согласен-то я, согласен, тем более, что и по размерности они много меньше тех же «Дельфина», «Касатки» или «Сома». Но и Вы согласитесь: наличие во Владивостоке и Артуре подводных миноносцев, существенно стеснило бы японцам возможности блокадных или набеговых операций. Вы ведь записку князя Трубецкого сами Императору относили…
— Сам относил. И Государь прочел ее очень внимательно. Но здесь есть несколько «но». Первое — и с этим Вы уже согласились во время нашего прошлого диспута у Крылова — это то, что подлодка технически много сложнее любого катера, и даже если мы весной напрягли бы всех и вся здесь, да еще заказали бы несколько штук за границей, на театр войны наши подводные миноносцы попали бы к концу этого года в лучшем случае.
С учетом конструкционной сложности и, что греха таить, не только несовершенства их техники, но и отсутствия тактического опыта их применения, на сносную боевую подготовку субмарин нужно будет месяца три-четыре потратить. Минимум. Так что войдут они в строй уже к «шапочному разбору» или и вовсе после подписания мирного договора, поскольку воевать еще год в планы наши не входит.
Второе «но» — наш первый «морской» приоритет сейчас с точки зрения использования Великого Сибирского пути — это переброска «каэлок». Решение давно принято Особым совещанием и одобрено Императором. Под них готовы корабли-носители, а тактика и экипажи шлифуются на газолинках ТОФа. Добавочная лодочная затея нам график доставки катеров поломает. И серьезно. Я уж про приоритет № 2 молчу, про «сокола» разобранные.
Но главное, Александр Васильевич, все же не это. Представьте, что мы перевезли во Владивосток два-три, или даже еще больше, подводных миноносцев. Представьте, что их командиры, проявив находчивость и героизм, атаковали и потопили японский… пусть крейсер. Нет! Даже, пусть броненосец! И что мы в итоге получим? Победы в этой войне мы так и так добьемся. Но…
Мы получим такой результативной атакой из-под воды факт стратегического значения. А значит, что к следующей войне, где мы можем столкнуться с многократно превосходящим нас в линейных силах врагом, к войне, в которой ассиметричный ответ будет нашим главным козырем, наш умный и дальновидный противник будет уже учитывать этот сегодняшний результат. Следовательно, подготовив все, что он только сможет придумать для борьбы с подводной угрозой, постарается этот козырь у нас вырвать. А нам оно надо?
Кроме того, в свете технических особенностей их конструкций, очевидно, что сегодня подлодки можно рассматривать лишь как оборонительное оружие… Малы и мореходность, и дальность, и автономность. Про обитаемость — вообще молчу. Но это — сегодня. То, что в самом недалеком будущем они превратятся в один из самых грозных, наступательных типов боевых кораблей, у меня никаких сомнений нет. В этом можете не убеждать. Вы, как и я, с секретной запиской адмирала Руднева на этот счет ознакомлены. Как Вы, не знаю, а я со всем там изложенным, полностью согласен.
Но для этого потребуются годы упорной работы. И главное, что предстоит сделать, это мощные аккумуляторы, электромоторы и тринклер-дизели. За полгода — это в принципе не решаемая задача. «Каэлки» же «верхом» на крейсерах-добровольцах можно доставить к самым защищенным объектам противника уже в эту зиму. Иными словами — использовать их в решающих наступательных операциях ЭТОЙ войны. Поэтому и нужны они нам сейчас позарез. Успеть бы только…
— Михаил Лаврентьевич, а хотите я еще вас обрадую?
— Хочу, Борис Григорьевич.
— Я первую партию в двадцать моторов отдам кораблестроителям для приемки уже на следующей неделе. У Ховальда она сейчас стоит на заводском прогоне. А еще тридцать комплектов блоков из нашей литейки уже вышли здесь, в Питере. И сейчас в расточке. Конечно, повозимся дольше, чем немцы. Я ожидаю отход в этой партии до четверти по браку.
— Что!? Это как? Когда же успели-то?
— Я после первого выхода в море дал команду запускать серию. Моторы хороши, я на слух уже понял. Но мы секретничали. А поршневые группы, гильзы и валы, мы в Германии сразу и на наши тридцать комплектов заказали. На разных заводах. Втихую. На всякий случай. Уж извините, не люблю я все яйца в одну корзину класть. Да и Дубасов больно крут бывает, если что не по его…
С третьей партии начиная, мы от немцев будем только кольца компрессии и вкладыши получать. Остальное все — наше. Кстати, может все-таки расскажите нам, откуда разведчики притащили эту рецептуру присадок к стали, благодаря которой у нас почти нет отхода по поршням и гильзам цилиндров, да и удельную мощность мы смогли смело повышать. И кто автор идеи форсировки за счет увеличения числа оборотов при уменьшении рабочего объема, длины шатунов и плеча коленвала? Без этого, кстати, мы вес двигателя в две с четвертью тонны никак бы не получили…
— Постойте, Вы что, запустили производство движков еще до того, как на испытаниях «Тарантула» подтвердилось, что форма корпуса хороша, что с реданом Крылов все верно рассчитал, а сами опытные моторы не завершили испытательный цикл? Ведь и торпедные аппараты Джевецкого на большем ходу еще не были отстреляны. Мы даже не уверены были, что арборит Костовича, что мы для обшивки использовали, выдержит на таких скоростях, фанера же, — не сталь и не строевой лес… Ох, и отчаянный Вы человек, Борис Григорьевич!
— Кто не рискует, знаете ли, тот и Шустова не пьет! Только Вы не мне это говорите, а Нобелю. Он ведь свои деньги под это положил… Но как Вам тридцать с хвостиком узлов на отходе и двадцать семь в полном грузу, а? И, кстати, не на пруду, а по «барашкам». Я вот думаю, что по тихой-то воде мы и с торпедами на устойчивое глиссирование выйдем, как думаете, Александр Васильевич?
— Не уверен. Кабы еще «лошадок» по 100–150 на вал — точно бы вышли. А без торпед и половины топлива, думаю, что и до 35-и узлов разгонимся. Без волны, конечно…
— Мне тридцать два — очень хорошо! Но, господа, сейчас сойдем на берег, и для всех, кроме посвященных, этой цифры Вы не знаете. Двадцать пять — и точка! А слова «редан», «глиссирование» и прочую крыловскую терминологию, вообще вычеркнете из словарного запаса по добру, по здорову. Фон Модль шуток не понимает…
— О, как задрал этот скучный жандарм! Да, понимаю я все, режим, секретность, подписка, хоть по началу и не по нутру было. Но какой же он скучный, все-таки…
— Все обижаетесь, что он на все ваши международные «митинги» и прочие сборища энтузиастов по катерам и авто глаз положил? Напрасно. Вы же сами понимаете, что наши подлинные достижения сегодня уже нельзя никому из заграничных коллег просто так, тщеславия профессионального ради, демонстрировать. Нет, конечно, — поезжайте, смотрите, но от нас — только разрешенные Модлем и иже с ним образцы. Причем с грамотным легендированием. И вся гонка за рекордами — только после серьезного обсуждения что можно, а что нельзя. Пусть кое-кто до поры считает себя впереди планеты всей.
— Жаль, что Его Величество не приехал…
— Он очень хотел, но Вы же сами с Эммануэлем Людвиговичем привезли позавчера из Дортмунда господина Рудольфа Дизеля. Вот ему с Нобелем на сегодня и назначено. Сначала Государь хотел его в Бьерке принять, и даже «Тарантула» показать. Но потом передумал: а вдруг все-таки немец не согласится? Хотя условия ему предложены будут царские.
