«Нам следует отметить поражение Такаши, – подумала она, – А вместо этого мы испуганы до смерти».
– Он возьмёт столицу, – сказал Хидейори. – А что затем? Провозгласит ли он себя канцлером? Займёт ли он место Согамори?
– Я уверена, что он ничего не станет предпринимать без вашего приказа, мой господин, – быстро ответила Танико.
– Зачем я ему нужен? – спросил Хидейори, и нота жалости к себе послышалась в его голосе. – Сколько еще Муратомо будут следовать за главой, ведущим их к поражению, когда они могут пойти за другим, который выиграл самое впечатляющее сражение в истории Страны Восходящего Солнца?..
– Несколько раз, когда я разговаривала с Великим Ханом, я пыталась убедить его, что Китай и другие государства западнее и южнее – гораздо богаче нас. Он считает, что, в действительности, я пыталась ввести его в заблуждение, чтобы защитить свой народ. Но когда его воины донесут ему, что я сказала правду, он может решить, что захват островов принесёт больше проблем, чем богатства.
– А что, действительно ли Страна Восходящего Солнца так бедна по сравнению с Китаем? – спросил Бокуден, широко раскрыв глаза.
– Да, отец. Ты родился не в той стране.
– Если Юкио знает, что монголы пришли сюда, чтобы проложить дорогу для дальнейшего захвата страны, то он – предатель, – сказал Хидейори. – Если он не понимает их цели – он дурак. Очень опасный дурак.
– Это не так, мой господин, – сказала Танико. – Он не состоит в заговоре с монголами и прекрасно осознает весь риск того, что он привел монголов к нашим берегам. Он сделал это, так как это была единственная возможность нанести поражение Такаши. Поверьте мне, мой господин, он сражается не за себя, а за вас.
Хидейори слегка улыбнулся.
– Я верю, что вы говорите честно. Когда я встречу Юкио, у него будет возможность доказать мне свою преданность. Если без возражений он согласится с тем, что я намерен ему приказать, он пройдет по крайней мере одно испытание.
Бокуден нахмурился.
– Что вы ему прикажете, мой господин?
– Я прикажу ему передать мне под командование монгольские войска.
«Хидейори боится не монголов, – подумала Танико, – а своего брата!»
– Он нуждается в вас, – просто сказала она. – Он нуждается в вас, так как все юридические права он получает от вас. Он не является сыном законной жены Домея. Он не является главой клана Муратомо. Основное большинство его войска составляют иностранцы. Без вашего назначения он будет лишь преступником.
– Посмотри, как много наша маленькая Танико узнала о государственных делах при императорских дворах в Китае и Монголии! – сказал Риуичи.
– Она всегда настаивала на своём мнении перед слушающими её людьми, – жестко сказал Бокуден. – Даже перед теми, кто не слушал ее.
– Слова этой женщины достойны высказывания Великого совета, – просто сказал Хидейори, даже не удосужившись взглянуть на Бокудена. Риуичи смотрел на Хидейори с удивлением и одобрением.
Слова Хидейори согрели душу Танико. Про себя она отметила, что Хидейори был амбициозным, безжалостным и никому не верящим человеком, совсем не похожим на Дзебу или Кийоси. Однако в глубине его души было что-то привлекающее Танико и страсть, возбуждающая её. Он нуждается в советчике. Он нашёл его, не зная об этом. Ни один человек не может принимать такое решение, только он сам. Хидейори не мог верить ни одному мужчине, но пожелал выслушать её, женщину. Несмотря на то что она пришла от Юкио, он верит ей.
С армией Юкио, находящейся в его распоряжении, Хидейори становился самой мощной фигурой в империи. Дрожь восхищения охватила её. «Будь осторожна, – предупредила себя Танико. – Теперь, когда ты находишься почти у цели, которой всегда желала, не позволяй себе быть вновь отдаленной от неё!» Её глаза были скромно опущены.
– Эти монголы из армии Юкио, – сказал Хидейори – почему они сражаются за него?
Танико пожала плечами.
– По той же причине, по которой монголы всегда воюют. Из-за добычи, земель, власти. Их начальник, Аргун Багадур, и его воины у себя дома не в почёте и хотят сражаться за другого хозяина.
Хидейори покачал головой.
– Из того, что ты сказала мне, я понял, что монголы – очень практичные люди. Я подозреваю, что они находятся здесь по более серьезной причине, чем жажда приключений и грабежа. Они являются авангардом захватчиков!
Так же твёрдо, как Танико пыталась разубедить Хидейори, она сама знала, что зарабатывает его доверие, высказывая ему правдиво своё мнение.
– Это вполне возможно, мой господин. Монголы имеют слишком преувеличенное понятие о сокровищах наших островов.
Четыре фонаря горели, установленные вокруг прямоугольного каменного резервуара в затененной комнате на первом этаже одной из башен Рокухары. В одном углу сидели два священника, громко читая по очереди стихи буддистских сутр из массивной книги. Два прислужника держали перед ними раскрытые книги. Монах-целитель указал Ацуи пройти вперед. Ацуи приблизился к резервуару и поглядел в воду. Тучная фигура, завернутая в белую одежду, лежала в резервуаре, дыша как выброшенный на берег кит. Вода почти полностью скрывала тело, за исключением блестящей бритой головы, покоящейся на большой деревянной подушке. Его глаза были открыты, смотрели вверх, а Ацуи подсознательно проследил за его взглядом и увидел отражённый от покрытой рябью поверхности воды свет фонаря на потолке.
– Жарко. Жарко! – хрипло прошептал Согамори. – Всё охвачено пламенем!
Огорчённый и испуганный Ацуи смотрел на своего деда Согамори. С тех пор как он потерял отца и мать, юноша полагался на деда, как на человека, которого невозможно уничтожить. Он был подобен огромной черепахе, на панцире которой покоился весь мир. Невозможно было поверить, что какая-либо болезнь могла свалить старика с ног. Некоторые утверждали, что болезнь Согамори была следствием катастрофы у Тонамиямы. Другие говорили, что он заболел из-за того, что приказал разрушить буддистские монастыри и монастыри зиндзя в Наро и уничтожил их обитателей.
Ацуи хотел влезть в резервуар и потрясти Согамори, требуя, чтобы тот вылез и возложил на свои плечи всю тяжесть государственных дел. «Наша армия уничтожена, дедушка, – сказал он про себя. – Враги находятся на расстоянии одного дня езды от столицы. Ты не можешь покинуть нас сейчас! Ты должен сказать, что нужно делать». Ацуи осторожно положил руку на лоб Согамори. Он сразу же убрал ее, как будто его ладонь коснулась раскаленной жаровни. Теперь он понял, почему Согамори говорил о пламени, почему его поместили в каменный резервуар, в котором каждый час вода менялась на свежую и холодную, доставленную из колодца Сенсюин на горе Хиэй. Старик был охвачен жаром.
Как только рука Ацуи коснулась Согамори, тот открыл желтые глаза и посмотрел на него.
– Я умираю, Кийоси-сан!
«Кийоси! Он думает, что я – это мой отец, – сообразил Ацуи. – Стоит ли мне открыть ему, кто я?»
– Нет, дедушка. Ты выздоровеешь!
Согамори приподнялся и положил руку на запястье Ацуи.
Юноше пришлось освободиться. Жар от руки Согамори был невыносим.
– Когда я умру, Кийоси, не надо надо мной читать сутры. Не надо строить храмов или пагод для упокоения моей души.
Согамори оголил зубы, еще сильные и белые. Он никогда не красил зубы, как это делали многое молодые Такаши.
– Только быстрее убей Муратомо-но Юкио и положи его голову перед моим могильным камнем. Это будет для меня лучшим подарком, который ты мог бы сделать мне на этом и на том свете.
Его взгляд стал бессмысленным, он откинулся, задыхаясь.
Ацуи продолжал стоять на коленях ещё в течение часа. Но Согамори больше не произнес ни слова. За стенами дома Ацуи слышал дикие выкрики, грохот ящиков, рёв быков и стук копыт. В конце концов, потеряв надежду на возобновление разговора с дедом, он встал и вышел.
Через короткое время, полностью облачившись в доспехи и оседлав пятнистую серую, которую опытный самурай Хино Дзюро нашел ему после сражения у Тонамиямы, Ацуи поехал по улице Красной Птицы, прокладывая себе дорогу через толпы беженцев, хлынувших из столицы. Люди все время поглядывали на север, как будто ожидали увидеть ужасных монголов, наводнивших холмы. Несколько раз Ацуи пытался вытащить из ножен меч, намереваясь испугать людей, заполнивших дорогу, но подобное использование Когарасу было ниже достоинства меча. Наконец он доехал до главных ворот императорского дворца.
