Гагели, а центр был поручен самому царю.

324

Подобно черной туче внезапно двинулась с края гори¬

зонта монгольская конница.

Подскакав ближе, татары отпустили поводья и об¬

рушили град стрел на несущихся им навстречу

грузин.

Монгольские всадники неслись, как камни, пущенные

из пращи, и на всем скаку пускали стрелу за стрелой,

испуская дикие крики.

—

Кху-кху! Урра! Урра! — гремело, словно гром.

Эти крики, конский топот и свист стрел сеяли ужас

и смятение.

Ряды монгольской конницы ворвались в строй грузин,

как горная река врывается в долину с кручи.

Но вот дождь стрел стал' ослабевать, его сменил звон

мечей и щитов.

Грузины рубились яростно, ослепительно сверкали ме¬

чи. Душераздирающие* стоны раненых, ржание коней

оглашали окрестность.

Долго длилась жестокая битва. Всадники, под кото¬

рыми падали кони, продолжали драться пешими, живые

снимали оружие с убитых. Лужи крови там и сям алели

на белом снегу.

Монголы стали медленно отступать и внезапно ото¬

рвались от грузин. Всадники повернулись спиной к

325

грузинскому строю и, ударяя коней пятками, припав

к седлам, обратились в бегство.

—

Бей их! — крикнул Георгий, и грузины погнались

за неприятелем с громкими криками «ваша!», «ваша!».

Монголы бегут, бегут... Остановятся на миг, повернут¬

ся внезапно лицом к преследователям, выпустят меткие

стрелы и снова скачут во всю прыть по снежному полю.

Грузинам трудно остановить на скользком снегу подкован¬

ных коней, и они мчатся прямо на вражьи стрелы.

Долго скакали так монголы и их преследователи.

Справа, на краю долины, раскинулась роща столетних

дубов.

Увлеченные погоней грузины не заметили, как с тыла

ударили по ним свежие отряды монгольских всадников,

укрывшихся за толстыми дубами. Новым отрядом коман¬

довал сам Джебе-ноион.

От неожиданности грузины растерялись. Вырвавшиеся

вперед так и не сумели повернуть коней обратно, а мон¬

голы внезапно повернулись и бросились на преследова¬

телей.

Грузины очутились между двух огней.

Лаша погнался за всадником, сидевшим на богато

убранном коне. Тот внезапно повернул копя прямо ка ца¬

ря. Георгий не смог удержать своего скакуна на скользком

снегу — и перед ним вырос одноглазый исполин с зане¬

сенным копьем в руке.

Боже, как он походил на Лухуми Мигриаули!

Царь, ошеломленный, замер иа миг.

Одноглазый Субудай-багатур издал гортанный крик

и направил свое копье прямо в грудь Лаше.

Лицо Лухуми, освещенное довольной улыбкой, про¬

неслось перед глазами царя, и Лаша свалился с коня,

взвившегося под ним на дыбы.

Грузины упрямо бились с врагом, напиравшим с двух

сторон. Но силы их истощались.

—

Царя убили! — облетела войска страшная весть,

и сразу сломался строй, смятение охватило всех, и воины

заметались в беспорядке, перестали обращать внимание

на призывы военачальников. Только кучки отдельных

смельчаков все еще дрались, сбившись вокруг своих

предводителей.

826

Ахалцихели бился, как лев, рубил направо и налево,

когда услышал за собой шум и конский топот. Мимо него

промчались бегущие в панике герои Оротского и Керчуль-

ского сражений, бывшие его соратники.

В голове пронеслось воспоминание о том, как была

взята Оротская крепость, когда Лухуми Мигриаули за¬

ставил дрогнувший отряд воинов повернуть обратно и за¬

нял крепость внезапным приступом.

В ушах раздался голос старого Пховца: «Эта стрела

поразила не только сердце Мигриаули, а сердце самой

Грузии, ибо сила Грузии в народе, в таких людях, как

Лухуми...»

И тут в спину Ахалцихели впилась стрела, он пошат¬

нулся, едва удержавшись в седле. Сквозь туман мерк¬

нущего сознания Шалва еще видел, как дрогнуло и пало

гордое знамя Горгасала и Давида.

Слева от себя он увидел бегущего с поля сражения

Мхаргрдзели со сломанным мечом в руке, окровавленного

и растерянного.

В глазах у Шалвы потемнело, и он замертво свалился

с коня.

Выйдя из окружения царских войск, Карума Наски¬

дашвили со своим небольшим отрядом некоторое время

укрывался в лесу. С наступлением зимы, когда лес

обнажился, он стал ненадежным убежищем, и Карума,

посоветовавшись с друзьями, решил податься в чужие

края.

Трудно было обездоленным, выброшенным из привыч¬

ной колеи крестьянам решиться на это. Покинуть родную

землю, с которой навсегда связаны и радость и горе, и

идти на чужбину, просить хлеба и убежища у иноземцев!..

Но другого выхода не было.

Медленно и понуро шли мятежники к югу. Время от

времени до них доходили слухи о вторжении монголов

в Грузию.

Когда отряд Карумы стал спускаться в долину Куры,

взорам разбойников представилась страшная картина по¬

ля битвы. Навстречу двигалась беспорядочная толпа бег¬

лецов. Из расспросов Карума узнал о поражении грузин,

о

неодолимой силе монголов.

—

Родина в смертельной опасности!.. А мы уходим!

327

Лучше умереть со своими, за свою отчизну, чем обивать

чужие пороги! — зашумели мятежники.

В это время мимо них проскакала группа всадников.

В их предводителе Карума узнал эретского эристави. Он

спасался бегством, окруженный горсткой воинов.

—

Ах ты, подлый трус! — наскочил на него Карума.—

Ты грозен против вдов и сирот да безоружных крестьян!

Назад, собака, не то прикончу на месте!

Эристави бессмысленно поглядел на Каруму, стояв¬

шего перед ним с обнаженным мечом, и покорно повернул

коня обратно; вслед за ним и отряд Карумы ринулся в

жестокую сечу.

Царь был в доспехах простого воина, и потому Субу¬

дай и его военачальники, занятые преследованием отсту¬

пающих, не обратили внимания на сбитого с коня Лашу.

Первым спохватился Турман Торели, до этого не упус¬

кавший царя из виду. Он выбрался из гущи схватки и по¬

скакал к тому участку, на котором уже не было ни мон¬

гольских, ни грузинских войск. С громким ржанием кру¬

жился па месте конь Лаши. Торели спешился и опустился

на колени перед истекающим кровью царем. Сорвав с себя

рубаху, он стал перевязывать ему раны.

—

Воды!—простонал Георгий, не открывая глаз.

—

Сейчас, сейчас! — шептал Торели, продолжая то¬

ропливо накладывать повязку.

Царь узнал его по голосу, приоткрыл глаза.

—

Спой мне, Турман! Последний раз спой мне что-

нибудь! — чуть слышно попросил он, едва приподнимая

слабеющие руки.

Руки Торели встретились с холодными пальцами царя.

Слезы хлынули из его глаз.

Тихим печальным голосом стал он напевать любимую

песню Лаши:

Ты думаешь, то свет горит?

То лишь виденье, лишь обман.

Мир ныне в сумерки одет,

Весь мир покрыл густой туман.

И жизнь, как птица, улетит,

Ища далеких теплых стран,

А там, где прежде жили мы,

Из пепла вырастет бурьян...

328

Тяжкий стон вырвался из груди Лаши. Торели пере¬

стал петь, пристально вгляделся в перекошенное от боли

лицо царя.

—

Слышишь, Турман? — зашептал он пересохшими

губами.— Она зовет меня!.. Лилэ меня зовет: «Лаша-а!..

Лашарела!..» Ты слышишь?..

И тот, кто очень долго шел,

Смотри,— прошел короткий путь,

Тьма свет погубит, розу — червь,

А раны скорби — мужа грудь.

Знай — незаметно смерть придет,

Отнимет меч твой — не забудь.

Что предок твой из мира взял?

А ты — возьмешь ли что-нибудь?

Плакал Турман или пел, царь больше не слышал его.

—

Лаша... Лашарела...