Ветер ли родных полей шелестел над ним? Или голос

Лилэ чудился ему в бреду? Царь тихо прикрыл глаза. По¬

кой разлился по его лицу.

По полю мчался всадник на вороном коне.

Вот он подскакал к Торели.

—

Время ли петь, Турман? — услышал Торели голос

Эгарслана.

Эристави спешился, погнался за конем царя, схватил

его под уздцы.

Конь покосился на хозяина и, закинув голову, жалоб¬

но заржал, обращаясь к бескрайнему небу или к своему

неведомому богу.

Торели помог Эгарслану, и они вместе бережно под¬

няли Георгия. Эгарслан сел на царского коня, с помощью

Торели уложил к себе на колени Лашу и погнал коня на

правое крыло, где дружины еще продолжали сражаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Монголы подошли к Самшвилдэ. Грузины успели укре¬

пить крепость, и враг понял, что штурмом им ее не взять.

Но они не могли и обойти ее, оставить позади себя. Рас¬

положение Самшвилдэ не давало возможности хотя бы

частично окружить ее.

Значительная часть грузинского войска, под води¬

тельством Варама Гагели, укрепилась в Самшвилдэ. Для

усиления обороны набирали новые отряды.

В бездорожном и тесном ущелье войско татар не смогло

бы развернуться и рисковало подвергнуться внезапному

нападению со стороны грузин.

Итак, монголы не могли ни продвинуться вперед, ни

расположиться станом в узком ущелье. Проницательные

полководцы Чингиса, взвесив создавшееся положение и

признав опасной и неосуществимой осаду крепости в не¬

обычайно холодную и снежную зиму, предпочли отсту¬

пить.

Тбилиси — всемирно прославленная богатством и рос¬

кошью столица Грузии — лежал под боком.

Монголам не терпелось ворваться в город, но они по¬

нимали, что наполовину уничтоженное и обессиленное их

войско будет не в состоянии вступить в новый тяжелый

бой с грузинами и овладеть столицей.

Как ни велик был соблазн двинуться к Тбилиси, мон¬

гольские военачальники решили повернуть обратно.

Поредевшие и потрепанные отряды монголов потяну¬

лись по дороге, ведущей в Арран.

Раненого царя доставили в Тбилиси.

Стрела Субудая, пронзив грудь, к счастью, не косну¬

лась сердца.

Лекари очистили рану, зашили ее и тщательно пере¬

вязали.

830

Обескровленный и обессиленный, царь погрузился в

забытье.

Он лежал без движения с побледневшим лицом, не ше¬

велил посиневшими губами и не подавал признаков жизни.

У изголовья безмолвно сидел лекарь, не отрывая паль¬

цев от запястья раненого.

На следующий день Георгий приоткрыл глаза. Вра¬

чи облегченно вздохнули и дали больному выпить ле¬

карства.

Царь снова впал в глубокий сон, но уже не таким

мертвенным было его лицо. Дыхание стало спокойнее и

ровнее.

На третий день Лаша открыл глаза и, окинув взором

присутствующих, остановил взгляд на Торели. Турман по¬

нял, что царь о чем то хочет спросить его, упал на колени

перед ложем государя и стал жадно и пристально всмат¬

риваться в лицо больного. Однако ни царь не смог ничего

сказать, ни Торели понять невысказанного.

С ресниц царя скатилась слеза. Закрыв глаза, он опять

уснул.

И привиделось царю, будто он и Лилэ, только что по¬

венчанные, выходят из Светицховели. Оба они в золотых

венцах, красивые, молодые, веселые, словно дети.

Народ любуется ими. Со всех уголков Грузии съеха¬

лись люди, чтобы принять участие в свадебном торжестве.

Повсюду нарядные толпы.

Вот по строю воинов прокатились приветственные

крики, свадебные песни сменились походными. С драго¬

ценными дарами подходят правители подвластных стран —

ширваншах и гандзийский атабек, арзрумский султан и

хлатский мелик.

На богато убранных конях сидят прославленные пол¬

ководцы Грузии: убеленный сединами Иванэ Мхаргрдзели

и статный Ахалцихели, Варам Гагели и Бека Джакели,

картлийский эристави и Эгарслан Бакурцихели, мегрель¬

ский эристави Дадиани, абхазский и сванский эристави,

рачинский эристави и Маргвели.

С песнями движется свадебный поезд по необъятной

долине, поросшей высокой зеленой травой и цветами.

Вдруг набежала туча, черная тень распростерлась по

долине.

Налетела вражеская конница и, растоптав цветы, бро¬

силась иа царскую свиту. Незнакомый всадник с низко

331

опущенным на лицо забралом подхватил Лилэ к себе на

седло и ускакал.

Все смешалось.

Лаша зовет военачальников, собирает войско и бро¬

сается в погоню за похитителем.

Несутся кони, не касаясь копытами земли, свистят

стрелы, пыль поднимается до самых небес.

Грузины нагоняют врагов, завязывается рукопашная

битва, вражеская конница рассеивается, грузины пресле¬

дуют ее.

А всадник с закрытым лицом, что умчал Лилэ, летит

вперед без оглядки, на неподкованной лошади. Георгий во

весь опор гонится за ним на своем поджаром, как гончая,

скакуне.

Вот он нагоняет похитителя, а тот на всем скаку по¬

вертывается к преследователям и пускает стрелу прямо

в грудь царю. Георгий хочет прикрыться щитом, но всад¬

ник поднимает забрало, и царь, изумленный, застывает на

месте. Да и как не изумиться, когда перед ним предстал

одноглазый монгольский военачальник, ранивший его в

Хунанском бою, и монгол этот, как одна половинка яблока

па другую, походил на Лухуми Мигриаули и глядел на

Георгия налитым кровыо единственным глазом.

Раненый царь падает с лошади. Лилэ, вскрикнув, бро¬

сается к нему. Но победитель хватает ее и бросается с ней

прямо в бурные волны реки.

Лежит в поле истекающий кровью Лаша, и помощи

ждать не от кого. Над ним стоит его верный конь. Хочется

пить, пересохло во рту, доползти бы до реки, но нет сил

сдвинуться с места. А на том берегу мчится всадник с

Лилэ поперек седла.

Нет, не Лилэ похитил он, а знамя свободы и счастья

всей Грузии!

Царь оборачивается: он видит богатырей, погибших в

борьбе за освобождение отчизны от персов и византийцев,

арабов и турок. Ненависть и проклятие шлют они ему за

то, что он, Георгий Лаша, не сберег могущества и свободы

Грузии. Презрением и упреком сверкают их взоры.

Лаша не может выдержать их упорного взгляда. Он

отводит глаза и, втянув голову в цлечи, старается смот¬

реть мимо грозных теней предков.

Он щурится и глядит вдаль. И что же он видит?

Впряженные в ярмо иноземного владычества, тянутся

332

люди со стонами и скорбными причитаниями. Это грузины,

сыны некогда могущественной страны, ввергнутые в раб¬

ство сбоим легкомысленным царем, алчными царедворца¬

ми и князьями. На миг они повернули к Лаше свои из¬

можденные лица. Гнев и осуждение выражали их взгляды.

Среди них Георгий узнал своего сына Давида. Вырос и

возмужал царевич, но с арканом на шее идет он впереди

народа, порабощенного иноземцами.

Безмолвно и безропотно переносит он двойной гнет:

и своей собственной судьбы, и горькой доли своего народа,

в страданиях которого повинен его несчастный отец —

Георгий Лаша.

—

За что ты обрек нас на эти муки? Сколько крови

должны мы пролить, сколько лишений перенести, чтобы

вернуть себе свободу, а Грузии — былое могущество! —

взывают к Георгию обездоленные потомки.

У царя сжалось сердце от боли, и он зарыдал, как ре¬

бенок.

Ему хотелось крикнуть так громко, чтоб его действи¬

тельно услышали будущие поколения:

—

Не я повинен в этом! Не только в управлении стра¬

ной, но даже в собственной судьбе не волен был я! Я был

еще более несчастен, чем вы. Мои вельможи отняли у