стихи. Может ли равняться с богатым и прославленным

Ахалцихели слабый безвестный юнец! Мой отец рано по¬

гиб на войне, и моя доля владений досталась братьям отца.

Я обречен навсегда оставаться в тени их славы, быть веч¬

но зависимым. Самое большее, что может послать мне

судьба, это место в свите моего дядюшки. Нет, я не хочу

мириться с этим, не хочу каждый день взирать спокойно

на счастье Тамты и Шалвы.

149

И, покинув Тори, Турман устремился в Тбилиси.

Подходя к городу, усталый и голодный, он вошел в бо¬

гатый гостиный двор. За столами сидели люди в пыш¬

ных одеждах. Должно быть, здесь собираются .вельможи

и князья, подумал Торели, и цены небось высокие.

Турман пребывал в нерешительности: не уйти ли луч¬

ше отсюда? Но в это время подошел служитель и с пре¬

дупредительной настойчивостью взял его иехитрую по¬

клажу и пригласил пройти в зал.

Торели нащупал свой кошелек. Зажав в руке несколь¬

ко серебряных монет, юноша, подгоняемый любопыт¬

ством, наконец шагнул через порог.

Присев к столику в углу, он стал рассеянно перебирать

серебряные монеты. На одной из них, с изображением

царицы Тамар в рамке сложного орнамента, он прочитал

надпись: «Именем божьим чеканено серебро сие». За над¬

писью следовала дата. На оборотной стороне арабские

письмена гласили: «Великая царица, украшение мира

и веры, Тамар, дочь Георгия, поклоняющаяся Мессии, да

вознесет господь могущество ее». Вокруг первой надписи

шла вторая, по-грузински: «Да возвеличит господь славу

ее, да продлит власть и упрочит благоденствие ее».

Потом вторая монета привлекла внимание Торели.

На обороте монеты он прочел арабскую надпись в орна¬

менте из лепестков розы: «Царь царей Георгий, сын Та¬

мар, меч Мессии».

На лицевой стороне был изображен наследник пре¬

стола, соправитель Тамар, Георгий Лаша. Едва уловимая

насмешливая улыбка, столь характерная для него, была

удачно схвачена чеканщиком.

Турман не заметил, как подошел слуга.

—

Что прикажет подать уважаемый гость? — почти¬

тельно склонился он перед Торели.

Тот вздрогнул от неожиданности и быстро спрятал

деньги.

—

Подайте самого лучшего вина и еды,— произнес

он, не задумываясь.

Слуга поклонился и вскоре вернулся с подносом,

уставленным свежей зеленью, тушинским сыром, холод¬

ной отварной козлятиной и форелью с подливкой.

Проголодавшийся Турман жадно накинулся на еду,

запивая ее кахетинским вином.

Опорожнив один кувшин, он потребовал второй.

150

Смеркалось. Столы занимала богато разодетая моло¬

дежь. Юноши за соседним столом обратили внимание на

одинокого молодого человека, временами громко вздыхав¬

шего и осушавшего чашу за чашей.

Они переглянулись и, обратившись к Торели, произне¬

сли здравицу в его честь, стали расспрашивать, кто он,

откуда родом, и наконец пригласили к своему столу. Торе¬

ли рассказал о себе, но, вспомнив, что у него в кармане

всего три монеты, вежливо отказался от приглашения,

ссылаясь на то, что ему надо скоро уходить.

На возвышение под аркой взгромоздился тучный чело¬

век с барабаном и, резко отбивая такт, запел. Голос у пев¬

ца был сильный, но пел он с большим напряжением — па

шее у него вздулись жилы.

Турман впервые пил так много. Доброе кахетинское

вино отвлекло его от печальных мыслей, вызвало жела¬

ние запеть. Он поднялся с места, нетвердыми шагами на¬

правился к толстяку, который в это время занялся закус¬

кой, присланной ему посетителями в награду за пение.

Торели извинился и спросил, не найдется ли у музы¬

канта чанги. Тот кивком указал ему на угол. Турман вер¬

нулся на свое место, поудобнее приладил инструмент,

тронул струны раз, другой и негромко запел.

Удивительно нежные и проннкновенные звуки поплы¬

ли по залу. Стало тихо. Забыв про вино и еду, все обрати¬

лись в слух.

Но вот песня кончилась. Рукоплескания и восторжен¬

ные крики обрушились на Турмана. Молодые люди, си¬

девшие за соседним столом, устремились к нему и, высоко

подняв чаши, провозгласили:

—

Выпьем за здоровье нового поэта Грузни Турмана

Торели, родственника великого Шалвы Ахалцихели, при¬

бывшего в столицу искать счастья на службе нашему ца¬

рю. Да здравствует Турман Торели!

Весь зал подхватил восторженное приветствие.

Во время речи тамады в дверях духана никем не за¬

меченный появился Георгий Лаша. Он слышал тост п те¬

перь с любопытством разглядывал юношу, к которому

относились приветствия и просьбы спеть еще.

Торели не заставил себя долго просить. Он снова на¬

строил чанги и охотно запел.

Лаша не верил своим ушам. Никогда раньше не при¬

ходилось ему слышать такого чистого голоса.

151

Певец слегка закинул голову, его нежное по-девичьи

лицо обрамляли длинные кудри. Он пел вдохновенно,

устремив взор свой, полный печали, куда-то вдаль.

Лаша был восхищен. Он, не отрываясь, смотрел на

Турмана Торели, слушал его затаив дыхание.

Юный певец пел о любви, об утраченных грезах, пел

о расправленных для полета крыльях, внезапно подбитых

злой судьбой, и о быстротечности и бренности жизни.

Песия оборвалась.

—

Ваша! Да здравствует придворный поэт царя! —

воскликнул все еще стоявший в дверях Георгий.

Сопровождавшие его дружно вторили ему.

—

Да здравствует царь Грузии Георгий Лаша и его

придворный поэт Турман Торели! — единодушно подхва¬

тил весь зал.

«Не снится ли мне все это?» — подумал Торели.

Должно быть, юноша с небольшой свитой, вошедший

в духан, и есть сам царь Грузии. Турман украдкой извлек

из кармана монету и взглянул на изображение. Да, сомне¬

ний быть не могло: в нескольких шагах от него стоял сам

государь.

Торели шагнул вперед и с благоговением преклонил

кол си а.

Лаша поднял его и пригласил к своему столу. Всю

ночь слушал царь дивные песни Торели. Утром он взял

его с собой во дворец.

С того дня Турман Торели сделался ближайшим дру¬

гом царя и всюду сопровождал его.

Признание Турмана придворным поэтом и сближение

его с царем не особенно обрадовало Шалву Ахалцихели.

При царском дворе было много прославленных талант¬

ливых поэтов. Шалва сомневался, что его племянник смо¬

жет превзойти их, а судьба рядового сочинителя не каза¬

лась ему ни счастливой, ни почетной. К счастью, опасения

Шалвы не оправдались. Турман не уподоблялся иным

поэтам, слепо подражавшим Руставели и Тмогвели. Он

писал проникновенные лирические стихи, отражавшие

его раздумья и переживания. Бесчисленные придворные

одописцы докучали Лаше своими эпигонскими поэмами,

и поэзия Торели звучала на этом фоне свежо и ново. Сти¬

хи его полюбили и заучивали наизусть. Они стали спут¬

никами людей в горе и радости. И царь и народ признали

пег та.

•452

Иногда Турману удавалось видеть Тамту при дворе

царя. Она по-прежнему владела его сердцем и мыслями,

но он избегал этих встреч. Его стихи распевала вся Гру¬

зия, зкала их и сама Тамта, но она не догадывалась, что

они посвящены ей. И только то, как робел перед ней То¬

рели, казалось ей несколько странным.

И вот настал самый печальный день в' жизни Турмана.

Тамта отбыла к супругу своему, хлатскому мелику.

Жизнь потеряла для Торели все свое очарование. Целыми

днями просиживал он в одиночестве, взаперти, и преда¬

вался своему горю, изливал свою печаль в стихах. Потом,

собрав в одну книгу все стихи, посвященные Тамте, поэт

преподнес их Шалве Ахалцихели, который так же, как1 и