он, горевал по красавице.

Первое же стихотворение покорило Шалву.

Я не могу забыть те дни, когда блаженный миг исчез,

Когда я верил в близость тех недосягаемых небес.

Теперь над пропастью стою, видна с обрыва темнота,

Где ты, мечта моя, Тамта,

где улетевшая Тамта!

Весна бессильна пред зимой, зима в душе, как пемота,

На солнце мерзну без тебя,

Тамта моя,

Тамта,

Тамта!..

Как облако — в ущелье гор, к вершинам, там, где высота,—

За тридевять земель пойду искать:

Тамта!

Тамта!

Тамта!.

Шалва всю ночь читал и, когда закрыл книгу, понял,

что поэт оплакивает не только его, Шалвы, горе, но преж¬

де всего изливает собственную тоску, печаль своего сердца.

На память пришли события недавнего прошлого, когда

Мхаргрдзели гостил в Тори. Как странно вел себя тогда

Турман, как он неожиданно исчез из дому, как смущался

в присутствии Тамты;

Любовь и тоска по утраченной возлюбленной сблизили

Турмана и Шалву, нить дружбы протянулась меж ними.

Они часто теперь бывали вместе. А во время осады Ган-

дзы оказались в одном шатре.

—

Что ж, будем снимать осаду? Что говорит амирспа-

салар? — обратился Шалва к старшему брату.

153

—

Вероятно, мы еще немного постоим здесь,— отве¬

тил Иванэ. — Гандзийский атабек Кушхара обязуется по-

прежнему уплачивать дань. Мхаргрдзели ведет с ним пе¬

реговоры, чтобы установить размеры дани в пользу Гру¬

зии и добиться мзды для себя лично. Царю ничего об этих

переговорах не известно, он увереи, что грузинское войско

снимает осаду с крепости.

—

А ведь если бы царь не ринулся тогда в бой, вряд

ли удалось бы сломить упорство осажденных. Мхаргрдзели

следовало бы воспользоваться успехом и вместо того, чтобы

отчитывать царя, повести на приступ все войско! Нагрянь

мы со всех сторон, гандзийцы наверняка открыли бы во¬

рота крепости и запросили бы мира.

—

Может, ты и прав. Но царь проявил неосмотритель¬

ность. Он подверг опасности свою жизнь и жизнь наших

лучших воинов. Этого нельзя было оставлять безнака¬

занным.

—

Все это верно, Иванэ, но ведь царь одержал по¬

беду! — воскликнул Шалва.

—

Ну и что же? Ведь эта победа могла обернуться бе¬

дой для всех нас, если бы мы потеряли царя и лучших на¬

ших военачальников. Разве ты не слыхал, как Захария

Мхаргрдзели наказал Такаидина Тмогвели, человека храб¬

рого и достойного, лишь за то, что тот нарушил приказ

и самовольно вступил в схватку с врагом?

—

Как не слыхать! Но ведь так же самовольно повел

себя Иванэ Мхаргрдзели у Хлатской крепости.

При упоминании о хлатских событиях Турман Торели

покраснел и тяжело вздохнул.

—

Как раз эту историю я вспомнил, когда атабек так

сурово отчитывал Георгия. Я и без того едва держался, а

воспоминания сразили меня вконец...— проговорил Шалва

и умолк.

Торели взял свой неразлучный чанги и, тихо перебирая

струны, стал нараспев читать стихи:

Зачем я бросил край родной, где друг мой и любимый брат?

Чтоб вражьи разрушать дома? Но чем же враг мой виноват?

Пусть пропадет парча Гандзы! Гандза! Будь проклята стократ!

Не здесь, не здесь, моя Гандза! 1 Нашел в другом я месте клад!

Гандза — по-грузински название Гянджи и в то же время

«клад»,

154

Зачем мне стены крепостей — пусть их стоят, тревог не зная, Мне не Гандза теперь нужна, ведь у меня мечта иная.

Я сердцем овладеть хочу, моя любимая, святая,—

За эту крепость брошусь в бой, рубцов глубоких не считая.

Вот уже более ста лет по всей Передней Азии и Ближ¬

нему Востоку шла слава о непобедимости грузинского вой¬

ска. Когда воины возвращались из походов, осененные

победоносными знаменами Горгасала и Давида, весь Тби¬

лиси поднимался им навстречу, восторженные крики и при¬

ветствия встречали богатырей.

Гандза восставала не раз, но Грузия неизменно при¬

водила к покорности ее заносчивых правителей: с богатой

добычей возвращались грузинские войска в свою столицу.

Но Иванэ Мхаргрдзели решил не допускать торжест¬

венного вступления в Тбилиси Георгия Лаши, возвращав¬

шегося с первой за свое царствование войны. Иванэ рас¬

порядился временно оставить на месте огромную добычу,

захваченную им без ведома царя у гандзийского атабека.

Из находившихся в походе военачальников и ратников

почти никто не знал о кознях Мхаргрдзели, и войско воз¬

вратилось с пустыми руками, подавленное «понесенным

поражением». Не гнали, как обычно, ни пленных, ни ско¬

та, не вышагивали караваны верблюдов, навьюченные до¬

рогими гандзийскими шелками.

Далеко за город вышел народ навстречу дружине, и с

грустыо и удивлением взирали люди на опечаленного

царя, низко опустившего голову, ка хмурые лица воена¬

чальников.

Не гарцевали игриво кони в серебряной и золотой

сбруе. Всадники ехали, опустив поводья и предоставив

утомленных от долгого пути коней самим себе. Даже копья

ратников, всегда воинственно вздымавшиеся кверху, иа

этот раз устало клонились к земле.

Лишь дети как зачарованные глядели на убранство ко¬

ней, на блеск панцирей и лат, щитов и мечей, на реющие

в воздухе белые и алые знамена. Они бросали воинам цве¬

ты, дотрагивались руками до коней, улыбались знакомым

и криками приветствовали их. Народ выстроился стеной

по обе стороны дороги, пропуская мимо себя безмолвно

движущееся войско. Ни царь, ни амирспасалар не разбра¬

сывали пригоршнями золото и серебро. И горожане расте¬

рянным взглядом провожали ратников. Не слышно было

ни приветственных возгласов, ни гула рукоплесканий.

d55

Только один из военачальников неожиданно выкрик¬

нул:

—

Да здравствует победоносный царь Грузии! Ва¬

ша!.. — Замирающей волной покатился возглас от дружи¬

ны к дружине. Нерешительный и недружный, он не был

подхвачен народом, не перешел в крики ликования.

Лаша поднял голову и сурово взглянул на выскочку.

Тот придержал коня и отстал от свиты, смешавшись с

задними рядами.

Притихший, пристыженный, возвращался грузинский

царь с первой своей войны. При вступлении во дворец он

ощутил еще больший стыд: художники уже успели изо¬

бразить на стенах дворца победоносное возвращение Ла¬

ши, гордо восседающего иа белом коне. По одну сторону

от царя — Иванэ Мхаргрдзели, по другую — Шалва Ахал¬

цихели, а за ними — бесчисленные ряды доблестных вон-

нов, лес знамен и копий. У ног царского коня на коленях

стоял гандзийский атабек и молил о пощаде. Знатные го¬

рожане с ключами от городских ворот предлагали победи¬

телю драгоценные камни, шелка и ковры.

Гнев и стыд залили краской лицо Георгия.

—

Все стереть, чтобы я этого не видел! — в ярости

крикнул он, быстро удаляясь в свои покои.

Лаше было тяжело оставаться в городе. Чтобы избе¬

жать лишних встреч и разговоров, он решил уехать в Та-

бахмелу, летнюю резиденцию грузинских царей.

Лаша любил эти красивые тихие места. Прохладный

ветерок с лесистых Коджорских гор ласково овевал его

разгоряченный лоб, словно утешая и отвлекая от печаль¬

ных раздумий.

Лаша родился в Табахмеле. Тамар заботливо застраи¬

вала и украшала свою любимую вотчину. Холодная вода по

трубам поступала туда из далеких источников, вокруг рас¬

кинулись фруктовые сады и пышные цветники. Лаша и

Русудан часто жили в Табахмеле. Даже в самый разгар

лета здесь бывало прохладно.

Лаша вошел в светлые палаты, те самые, где впервые

открыл глаза. Ему хотелось запереться, побыть одному.