Его звали Класкат, он был поспокойнее своего напарника. Они с Клоппом носили прически, модные среди молодежи лучших скотоводческих семейств Сухой Дыры: по всей голове волосы сбриты начисто, и только на самой макушке коротенький ежик стоит дыбом, точно у короткошерстной древесной кошки. Класкат припомнил, что, кажется, Мастер Костард упоминал о каких-то товарищах, которые еще остались в шахте.

– Но он ничего не говорил, то есть я не помню, чтобы он говорил о новых приказах…

– Отбросьте сомнения. Вот эта добавка к вашей изначальной плате – о, пожалуйста, пожалуйста! – должна компенсировать необходимость совершения небольшого путешествия. Нам нужно доставить тяжелый груз в гавань Кайрнские Ворота. Вы поедете с нами в качестве вооруженной охраны. Кстати, погода стоит как раз для путешествий, просто лучше некуда. Так свежо! И солнечно к тому же!

– А-а, э-э, да, день и в самом деле замечательный. А как нам называть вас, господин?

– Ниффт, просто Ниффт. А моего товарища будете называть Барнар, его так зовут. Наша первая задача – послать ему вниз как можно больше прочного полотна и веревок для упаковки груза. А он отправит нам наверх тюки, которые мы и повезем. В них – восковые выделения, которые мы соскребли с боков личинок. Этот продукт входит в состав экзотических притираний и благовоний. – Ребята со знанием дела кивнули. Я продолжал: – Скажу откровенно: наша поклажа стоит почти сто мер золота, – видите, насколько я вам доверяю? – потому-то нам и требуется пара вооруженных сопровождающих.

– Что ж, почтенный Ниффт, мы с Клоппом уже успели два-три раза обежать вокруг корраля, – скромно улыбнулся Класкат, из чего я заключил, что на жаргоне обитателей Сухой Дыры это означает, что они уже побывали в кое-каких переделках и знают, почем фунт лиха.

– Я понял это сразу, как только вас заприметил, – ответил я.

У Класката и Клоппа в Сухой Дыре было много родственников и знакомых, которые работали на окрестных шахтах, – там, собственно, Костард и нанял их самих. Первым делом мы отправили их через ближайший горный хребет на шахту «Счастливый Сальник», где, с присущим выросшим в скотоводческом городе людям здравым смыслом, они взяли напрокат девять костлявок, шесть – чтобы запрячь в тяжеленный грузовой фургон шахты «Верхняя», и еще троих – под седло. Костлявками в тех краях величают миниатюрных титаноплодов, достаточно быстроногих для верховой езды, но в то же время широких в плечах, что позволяет использовать их для транспортировки довольно значительных грузов.

Тем временем мы с Барнаром познали радости омовения в чистейшей воде горных ключей и опьянение небом и солнцем, чье тепло облачало наши тела в истинно королевские одежды, к великолепию которых мы никак не могли привыкнуть. Даже принявшись за погрузку в фургон поднятых из шахты сокровищ, мы все никак не могли перестать глазеть по сторонам, и, то и дело отвлекаясь от своего занятия, размахивали руками и громко восхищались сиянием утра. Класкат и Клопп наградили нас двумя-тремя странными взглядами, но промолчали и продолжали старательно делать свое дело. Мы с Барнаром взяли на себя всю работу по погрузке, и все же массивные тюки, полные драгоценных артефактов из кованого металла, камней, монет, золотых и серебряных слитков, оказались чрезмерно шумными: все время, пока мы их поднимали, переносили, укладывали в фургон и привязывали для надежности веревками, они не переставали греметь, звенеть и брякать, ударяясь обо все подряд. Короче говоря, звуки, которые они производили, менее всего напоминали о восковой массе, собранной с боков личинок. Наши помощники тактично делали вид, будто ничего не заметили, но почтения к работе у них явно прибавилось, что сказывалось в каждом их движении.

Во второй половине дня мы тронулись в путь: Барнар на облучке фургона, с поводьями в руках, я – впереди, во главе нашего маленького отряда, Класкат и Клопп замыкающими. Мое состояние, мое умопомрачительное богатство, от которого меня самого бросало в жар, наконец-то обрело четыре колеса. И теперь даже шайка бандитов-малолеток могла завладеть им при благоприятных обстоятельствах. Вот когда я в полной мере познал, что такое страх перед ворами. Ярким солнечным днем на пустынной горной дороге я чувствовал себя менее защищенным, чем в самом мрачном уголке мира демонов до того.

Мы наняли двух посредственных воинов стеречь состояние, которого вполне хватило бы на покупку целого архипелага вместе с деревнями, крепостями, торговыми судами и прочим; да что там, такого состояния – при условии, что оно так и останется неразделенным, – достанет даже на воплощение самых безумных моих фантазий. При таком положении вещей заурядность наших наемников была нам даже на руку, поскольку, окажись они предателями, справиться с ними будет не так уж сложно; с другой стороны, случись нам стать жертвами разбойничьего нападения, особой доблести от них ожидать тоже не приходилось.

Ах, вот если бы можно было взмыть со всем этим высоко в воздух, насколько увереннее чувствовали бы мы себя тогда! Но нам жалко было тратить драгоценное Снадобье на перетаскивание тяжестей, да к тому же поскольку вес нашего совокупного богатства превышал грузоподъемную способность Снадобья, то нам пришлось бы дважды летать на побережье и обратно, оставляя сокровища без присмотра в том или ином конце маршрута. Более того, случись кому-нибудь увидеть нас в воздухе, и известие об этом, как на крыльях, облетело бы окрестность, лишая нас анонимности, которой мы пользовались в данный момент и в которой заключалась наша лучшая защита.

День клонился к вечеру. Крупные темнокрылые кроки кружили в безупречной синеве неба над каньонами, в которых уже заклубились лиловые тени. Золотой глаз солнца, чей взгляд обладает властью облагораживать все, на что ни упадет, и жалким подражанием которому торчит в каменном своде подземного неба око Омфалодона, сверкал в предзакатном великолепии, но я не мог уделить ему ни секунды внимания. Засады мерещились мне на каждой миле горной дороги, которая то и дело ныряла в овраги и ущелья. Напряженная готовность к действию не оставляла меня ни на мгновение, так что до меня не сразу дошло, что местность как-то подозрительно пуста. А вот наши попутчики из Сухой Дыры заметили это куда раньше.

– Ни одной живой души за целый день! – воскликнул Класкат. – Это очень странно, почтенный Ниффт.

– А вы знаете, – вмешался Клопп, – что за те несколько дней, пока мы ждали вас у шахты, никто не проехал наверх? Парни со «Счастливого Сальника» тоже это заметили, если я ничего не путаю.

На ночлег мы устроились в песчаном русле пересохшей реки. Я сидел на страже, иногда отвлекаясь, чтобы полюбоваться яркими звездами, но неизменная пустынность широкой, гладкой, залитой лунным светом дороги занимала меня все больше и больше. Когда мы окажемся в Сухой Дыре, лишь полуторадневный переход будет отделять нас от побережья, где всего за четыреста ликторов можно приобрести легкий минускулонский каррак. Но почему же из Сухой Дыры никто не идет и не едет? Ведь там сосредоточена вся торговля этой горной страны. Пустынная дорога приобретала в моих глазах вид все более зловещий.

Наш фургон тронулся в путь с первым светом, а на заре мы наконец повстречали другой экипаж – еще один фургон, полный бочонков с живицей, который возвращался наверх, не доставив по назначению свой груз. Мы сразу поняли, что произошло что-то нехорошее, еще до того, как поговорили с возницей, краснорожим деревенщиной в дурном расположении духа.

– Дорога развалилась! Больше чем в лиге над городом! Мост через Ущелье Мертвого Плода обвалился, и, похоже, все опоры до одной лежат грудами щебня на дне каньона! А мне пока еще не так много платят, чтобы я таскал эти бочки в город на собственном горбу!

На все наши настойчивые вопросы нелюбопытный возница отвечал лишь пожатием плеч. Кто знает, как это случилось? Только не он. Кипя гневом и нежеланием брать на себя дальнейшую ответственность за судьбу груза, он, нахлестывая упряжку, поспешил дальше, вслух репетируя избранные фрагменты беседы со своим работодателем, когда тот станет распекать его за привезенные обратно бочонки.