– Вот именно вынуждают! – взорвался наконец Член Правления Поззл. – Об этом-то я и говорю!

– А? Вы опять что-то шепчете себе под нос, Член Правления Поззл?

Поззл вскочил на ноги, тыча пальцем в Богиню, точно обвиняя ее в чем-то, но в ту же минуту ее огромное тело словно поразило его заново, колени его мелко задрожали, а голос мгновенно осип, как будто бессловесная громада Смотрительницы заранее обесценивала любые слова.

– Вымогательство, – выдавил он с усилием. Эффект получился комический, как если бы он обращался ко всей аудитории, но так, чтобы не слышал безмолвный гигант. – Это шантаж. Мы говорили в Совете Старейшин. – Под его вызывающим взглядом коллеги-Старейшины неубедительно закивали головами и робко запротестовали. – Богиня знала заранее о ненадежности опорной жилы, о том, что она и вполовину не так широка, как казалось снаружи. Пласты, которые она указала нам, лежали глубже, и если она знала об этом, то должна была знать и об опорной жиле, на которую мы рассчитывали…

Либис воздела руки и слушала, утвердительно кивая головой.

– Господин Поззл. Богиня не снисходит до обсуждения мотивов своих поступков со скромной служанкой, каковой я являюсь, но неужели вы считаете меня дурочкой? Разве то, о чем вы сейчас говорите, и так не бросается в глаза? Отвечу вам тем вопросом, который задала себе, когда меня осенила та же мысль: ну и что! Может быть, вы, господа, возьметесь наказать ее? И не приходит ли вам в голову, что раз она смогла заставить гору наклониться над городом, то наверняка сумеет помочь нам и обезглавить ее? К кому еще пойдете вы за помощью? Но, разумеется, городская казна в вашем распоряжении. Я оставляю вас с нашими друзьями военными заключать такое соглашение, которое вы найдете наиболее приемлемым. Только дайте потом мне знать, что вы решили. Я буду в атриуме.

Ниффт вышел из зала вслед за жрицей.

– Могу ли я поговорить с вами, Дама Либис? – Он протянул ей перевязанный тесемкой пергаментный свиток. – Мой очень близкий друг из Кархман-Ра, прославленный ученый, посылает вам это. Возможно, вам доводилось слышать о человеке по имени Шаг Марголд?

Брови ее удивленно поползли вверх, рука протянулась за пакетом.

– Марголд? Его «История колодрианских миграций» занимает почетное место на моей книжной полке. Зачем он пишет мне?

– Он работает над историей наиболее выдающихся религиозных культов нашего мира. Ваш всегда вызывал у него особый интерес, и ему удалось собрать немало имеющей к нему отношение информации. – Ниффт сделал паузу, кашлянул и, опустив глаза, продолжал: – В письме он задает вам много вопросов, на которые, он надеется, вы сможете дать ответ, что поможет ему закончить отчет о Па… о Наковальне-среди-Пастбищ. Не сочтите за наглость, но у вас премилое колечко. Это Наковальня?

– Да.

– Отличная ювелирная работа, того же мастера, что выполнил и посох с молотом?

Либис, чей взгляд внезапно сделался рассеянным, коснулась двух миниатюрных изображений, которые висели на цепочке у нее на шее.

– Полагаю, что да. Это храмовое серебро, изготовлено задолго до моего появления здесь.

– Ага. Я пробуду в городе еще некоторое время, – честно говоря, какая-нибудь работа мне бы не помешала, – и, может быть, вы сочтете возможным написать Шагу ответ к тому времени, когда я отправлюсь назад. – Либис, не отвечая, кивнула. – Что ж, большое спасибо. Пойду прогуляюсь, полюбуюсь видами на площади. До свидания.

Ниффт слонялся по площади уже минут десять, когда из храма показались сначала Старейшины, а за ними офицеры, – первые сосредоточенные, вторые чуть не прыгая от радости, которую они, однако, старательно сдерживали в рамках приличия. Ниффт сказал Кандросу, что задержится еще немного, а потом найдет его в казармах, где расквартировали наемников. Еще минут через десять после их ухода из храма выбежала Дама Либис, огляделась по сторонам, увидела Ниффта и направилась прямо к нему, не переставая натянуто улыбаться.

– Все еще здесь? Знаете, мне очень любопытно, а вы не читали письмо вашего друга?

Ниффт уязвленно выпрямил спину.

– Как… ну конечно же нет! – Выражение неловкости на его лице отнюдь не добавляло уверенности его голосу.

– Ну разумеется нет, – опомнилась Либис. – Простите мое любопытство. Знаете, мне хочется выразить свое восхищение Марголду каким-нибудь более ощутимым способом, а не просто письмом. Вы, кажется, упоминали, что ищете работу? Вы производите впечатление человека дельного и бывалого, не хотите ли присоединиться к нашему экспедиционному корпусу на условиях офицерской оплаты? Я все устрою.

– Вы необычайно добры! С величайшей благодарностью принимаю ваше предложение!

Экспедиции повезло с ветром: море Катастора осталось позади, и ближайшая к цели путешествия удобная стоянка на берегу была найдена уже на девятый день после отплытия из Наковальни. Таким образом, семьсот лиг пути были преодолены. На то, чтобы пройти еще пятьдесят миль по незнакомой местности, а потом вернуться со стадом Богини назад, ушло три недели.

Причиной такой медлительности явились отчасти поросшие густым тропическим лесом горы, через которые лежал путь экспедиции в глубь континента. С другой стороны, способ ориентирования на местности также замедлял передвижение. В открытом море директивные эманации Богини – незримые волокна ее чувствительности – достигали их хотя и не очень быстро, зато беспрепятственно. На суше, пересекая заросшие папоротником долины и карабкаясь по склонам гор, покрытых частоколом деревьев, чьи стволы плотно перевили ползучие растения, шлепая по узким руслам недавних ручьев, все еще скользким от мха и жидкой грязи, – зачастую единственной дорогой, по которой можно было перебраться через очередной затор растительности и камней, – Либис бывала вынуждена так сильно отклоняться от прямых линий тонкой связи между нею и Богиней, что совершенно теряла их. И тогда ей приходилось взбираться на какую-нибудь вершину и стоять там до тех пор, пока связь не восстанавливалась, позволяя ей определить дальнейшее направление и откорректировать в соответствии с ним маршрут экспедиции.

И третье обстоятельство задержало их: найдя наконец стадо, они обнаружили, что им уже завладела одна армия, в то время как другая армия окружила первую.

Первая армия завладела стадом золотоносных монстров исключительно в техническом смысле. Животные находились внутри некоего подобия крепости, ими же самими и воздвигнутой: они проели что-то вроде широкого залива с почти плоским дном между двумя прилегающими друг к другу каменистыми холмами. Искромсанные, почти вертикальные стены футов девяносто высотой окружали их со всех сторон; по ним было несложно спуститься при помощи веревок, но в качестве маршрута для отступления они никуда не годились. Вследствие этого осаждающие сосредоточили все свои усилия на стене из камня и дерева, возведенной защитниками поперек узкой горловины углубления в холмах, которые пришлись по вкусу гигантам. Оборонявшаяся армия обладала чудищами лишь постольку, поскольку те, от природы медлительные, были слишком заняты обгладыванием каменистых склонов, чтобы к исходу сражения убежать куда-нибудь или скрыться из виду; к тому же они оставались абсолютно безразличны, если не сказать слепы, к событиям столь малого масштаба, как боевые действия между людьми, и притязания армии, огородившей облюбованную ими ложбинку между скал стеной, не вызывали у них ни малейшего протеста или возмущения.

Тела у них были, по-видимому, жесткие, панцири блестели, как лакированные, так что со стороны казалось, будто они покрыты мокрой черепицей или брусчаткой; формой их туши больше всего напоминали опрокинутые килем вверх корабли. Передвигались они при помощи целых пучков искривленных, сравнительно коротких ножек, на каждом шагу тычась, точно свиньи, удлиненными четырехчастными рылами, в закрытом состоянии похожими на бутон тюльпана, в питательные кости земли.