Выехали мы лишь только начало светать. До северных ворот нам нужно было пересечь почти весь город, но когда мы до них добрались, оказалось, что ворота еще на запоре, а сонные стрельцы только собирались приступить к своим привычным обязанностям обирать приезжих. Так что нам пришлось около часа ждать, когда нас выпустят за городскую стену. Ваня теперь ехал на превосходном жеребце покойного Прозорова и держал в поводу свою Зорьку, которая была резвее учебной Наташиной лошадки. Наши застоявшиеся кони легко шли крупной рысью, так что была надежда добраться до Подлипок достаточно быстро.

С севера от Москвы леса были еще глуше и гуще чем в южном направлении. За последние сухие летние дни дороги просохли, и ехать было приятно. Если бы не беспокойство за Наталью, нашу вылазку за город можно было рассматривать как приятную прогулку. Однако воображение подкидывало все новые сюжеты драматичного развития событий: нынешние времена были суровы, и родительская, собственно, как и супружеская власть, ограничивалась, если можно так сказать, только собственным произволом отцов и мужей. Законы, ограничивающие родительскую и супружескую власть, были прописаны в судебнике, но как большей частью у нас случается, оставались только на бумаге.

Наташа о своем отце рассказывала мало. Упоминала только, что после смерти матери он пустился в непрекращающийся загул и не обращал на дочь никакого внимания. Вчера я сам его увидел, и мне показалось, что от такого типа можно ждать любых подлостей и жестокостей. Есть такой тип грубых, примитивных мужиков, которые считают себя всегда и во всем правыми и способны на самые глупые и мерзкие поступки. Таких людей в народе обычно любовно называют чудаками на букву «М», однако когда такой «чудак» еще и отморозок, да к тому же обладает большой властью, такой симбиоз порождает типов, плохо совместимых с окружающими. Конечно, столь уничижительно оценивать папу любимой девушки было не совсем этично, но когда это самый «папа» именно такой человек, то это уже не только его проблемы, а к сожалению, и его близких.

Подобные мысли отвлекали меня от созерцания красот подмосковной природы. Как всегда, пока дело не доходит до прямого действия и решения конкретных задач, воображение подкидывает столько вариантов негативного развития событий, что впору поворачивать назад и пускать все на самотек. Самое неприятное в этой ситуации для меня было то, что Наталья была родной дочерью данного своеобразного господина. Будь он ей чужим человеком, то вопрос можно было бы решить в силовом варианте, что порой много проще, чем «политес» с таким типом.

– Вон опять едут разбойники, – прервал мои размышления рында.

Я посмотрел вперед. По дороге навстречу нам ехала довольно многочисленная группа вооруженных людей. У некоторых в руках были пики, у кого-то бердыши. Поворачивать назад и убегать я пока не собирался.

– Подъедем, посмотрим, кто такие, – ответил я. – В крайнем случае, успеем ускакать.

Мы уже достаточно сблизились, чтобы стало возможно лучше рассмотреть встречных. Как мне показалось, на разбойников они не походили, это был, скорее всего, отряд волонтеров или самостийная армия какого-нибудь мелкого князька. Впрочем, при встрече в лесу, хрен редьки не слаще. Необузданные феодалы мало чем отличались от простых разбойников, разве что были больше защищены законом и родовыми связями.

Чем ближе мы съезжались, тем медленнее двигались. В это сложное время любые встречные вызывали опасение. Нас смущала многочисленность отряда, они не знали, кто еще следует за нами. Как всегда все боялись друг друга. Пока никто никаких угрожающих жестов не делал, так что был шанс мирно разъехаться. Однако, когда расстояние между нами сократилось до, как тогда говорили, полета стрелы, отряд остановился, пришлось то же сделать и нам. Мы стояли посередине дороги, ожидая, чем кончится дело. Встречные съехались в кучу, посовещались, и к нам направился всадник.

– Здравствуйте, – сказал он, подъезжая и снимая шапку.

Я ответил и тоже снял шлем.

– По какой надобности едете?

– Есть дело в селе Подлипках, это далеко отсюда?

– Верст пять, – ответил он, теряя к нам настороженный интерес. – В лесу людей не видели?

– Нет, а что здесь есть разбойники?

– Да, черт принес. Вчера одного помещика на этой дороге ограбили и едва не убили. Вот мы и поехали, лес почистить.

Он махнул рукой товарищам, и отряд подъехал к нам.

Я уже собрался отправиться дальше, но как-то по наитию спросил:

– А кого ограбили?

– Дальнего, у него за твоими Подлипками имение, бывший боярин.

Меня кольнуло нехорошее предчувствие.

– Как его прозвище, не Требухин?

– Точно, – подтвердил волонтер. – Знаешь его?

– Знаю, с ним дочь была, с ней все в порядке?

– Того не ведаю, я его сам не видел, он стоит со своими холопами на постоялом дворе, здесь прямо за лесом в селе.

– Спасибо, – поблагодарил я, и мы с Ваней во весь опор поскакали вперед.

Большое село, я подумал, что это, скорее всего, Мытищи, начиналось сразу же за лесом. Я спросил встречного мужика, где тут постоялый двор, и минут через десять мы уже подъехали к этому местному мотелю. Изба, в которой он располагался, была большая с несколькими пристройкам, При входе, как и положено, находилась коновязь. Рядом с ней несколько человек грелось на солнышке. Знакомых по вчерашнему конфликту среди них не оказалось. Я сразу же прошел в «главное здание» и очутился в обычном трактире. Там было пусто. Пахло сивухой, кислой капустой и еще чем-то неприятным, чем обычно пахнет в харчевнях.

– Есть здесь кто живой, – позвал я.

– Чего надо? – тотчас откликнулась, высунувшись из дверей внутреннего помещения, всклоченная голова с маленькими заплывшими глазами.

– Где здесь боярин, которого вчера разбойники ограбили? – спросил я.

– Там, со двора, – невразумительно произнесла голова и скрылась.

Я вышел во двор и прикинул, где здесь могут останавливаться проезжие. Подходящих помещений, прилепленных к основной избе двух флигельков, было всего два, так что выбор оказался небольшой. Я направился к ближнему от входа. Дверь, висевшая на двух кожаных петлях, была прикрыта. Я без стука ее открыл и вошел внутрь, в низкой каморе без окон стоял тяжелый дух нечистых тел и водочного перегара. На полатях вдоль стен лежали спящие люди. Объективно, время было еще раннее, около семи утра, но сельские жители летом обычно встают гораздо раньше, так что можно было не сомневаться, что здесь ночуют гости.