Только к обеду страсти немного улеглись, но ни одна проблема пока не была окончательно решена. Мы по-прежнему оставались в доме Павла, и, как раньше, я не знал, что делать с Ксенией и «наложницей». Нужно было рубить Гордиев узел, иначе мы так и будем сидеть, ждать у моря погоды. Потому я попросил всех участников исхода и заинтересованные лица собраться за столом.

– Нам нужно решить, что мы будем делать дальше, – сказал я, когда собрание после небольших проволочек все-таки началось.

Все молча ждали, что я скажу дальше.

– Оставаться всем вместе нам нельзя, – продолжил я. – У всех свои дела и дороги, потому давайте расходиться. Ксении с Эриком я могу предложить помощь в покупке лошадей и дать денег на дорогу. Наталья должна сама сказать, чем мы можем ей помочь. Тарасу Макаровичу уже пора отправиться восвояси. Я выкупил его из плена и больше мне помочь ему нечем.

Высказавшись, я сел и выжидающе смотрел на остальных участников совещания. Все продолжали молчать.

– Так что мы будем делать дальше ? – опять спросил я.

– Мне идти некуда! – неожиданно первой горячо воскликнула Наталья. – Если вы меня прогоните, то мне лучше утопиться!

Сообщив свое решение, она опять, как и вчера, разрыдалась.

– Хорошо, – сказал я, – хотя бы с одной разобрались. Если ты ничего не хочешь о себе говорить, то можешь идти топиться. Ксения с Эриком, что вы можете сказать?

– Мы хотим иметь ваших лошадей, – вместо царевны ответил датчанин. – У нас нет такой породы, и мы получим за такой конь много денег, хотя у нас конь лучше, чем у вас.

Беспардонная европейская простота меня на этот раз не умилила, и я отрицательно покачал головой, а потом озвучил свое решение:

– Своих коней я вам не отдам, – без политеса, прямо сказал я.

Эрик надулся, а Ксения вспыхнула, дернула плечом и отвернулась. Ощущение было такое, что мы с ней разводимся и делим имущество.

И вообще было похоже, что никто не хотел никаких обсуждений, каждый чего-то ждал от других, даже не пытаясь объяснить толком свою позицию. Мне ничего не осталось, как поставить всех перед фактом:

– Если больше никто не хочет говорить, то прощайте, мы уезжаем. Иван, иди, запрягай лошадей.

Ваня вскочил и выбежал из избы. Как и мне, ему было жалко расставаться со своей лошадью.

Только после того, как за ним захлопнулась дверь, наконец, дело сдвинулось с мертвой точки:

– Ты не можешь меня так бросить! – возмущённо воскликнул Тарас Макарович. – И это после того, что я для тебя сделал!

Я только вытаращил на него глаза, Вступать с ним в полемику по любому поводу было бы полным идиотизмом. Его нужно была просто отлупить.

– Алексей! – звенящим голосом воскликнула царевна. – Ты предаешь меня во второй раз!

И на это заявление мне нечего было ответить.

– Хорошо, но я тогда утоплюсь! – одновременно с ней сказала Наталья.

– Все высказались? – подытожил я. Никто не ответил.

– Тогда прощайте.

Я встал и направился к выходу, но был остановлен несостоявшейся наложницей:

– Я скажу, – негромко произнесла она, – только чтобы никто не слышал.

Мне показалось, что присутствующие тотчас забыли о своих разочарованиях и навострили уши. Однако девушка обращалась только ко мне и не собиралась откровенничать при всех.

– Хорошо, – согласился я, – поговорим во дворе.

Мы с Натальей вышли из избы и пошли в конец двора к бане. Вслед за нами направились все остальные. Это выглядело так смешно, что я с трудом удержался от улыбки. Однако пришлось принять «волевое решение»:

– Нам нужно поговорить наедине, а вы все подождите возле избы, – попросил я.

Все, кроме Тараса Макаровича, остановились. Он же, как будто не расслышал, подошел и остановился в двух шагах, правда, отвернулся от нас, будто находится тут сам по себе.

Ожив после плена, нахальчик спешно вернулся в свое прежнее амплуа. Мы с Натальей стояли и смотрели на него в упор, не начиная разговора. Потом я не выдержал:

– Тарас Макарович, а не пошел бы ты отсюда куда подальше!

– Вы мне не мешаете! – заверил он, задумчиво посмотрев на нас отсутствующим взором. – Я смотрю, тут очень хорошо растет трава!

– А ну, пошел отсюда! – рявкнул я, окончательно теряя терпение.

Наталья от крика сжалась, а нахальчик только осклабился:

– Чего ты сердишься, мы же все одна ватага!

Я не знаю, есть ли рецепт защиты против таких людей, или, чтобы отделаться от них их нужно только убить.

Что я вознамерился сделать, картинно вытаскивая из ножен саблю.

– Ладно, вы тут поговорите, а я пройду, пройдусь, – независимо заявил Тарас Макарович, медленно отступая от нас в сторону избы.

Наконец мы с Натальей остались наедине. Однако девушка вновь зажалась и смотрела на меня, как затравленный зверек.

Мне пришлось взять себя в руки и улыбнуться ей с фальшивой лаской:

– Не обращай на него внимания, он просто такой человек, понимает только грубость. Ты хотела мне что-то сказать?

Девушка напряглась, потом подняла на меня глаза и тихо, так, что я едва расслышал, сказала:

– Я боярская дочь!

Признание, несомненно, было сокровенное, но я не понял, почему оно такое тайное. Тем более, что в нашей компании находилась и царская дочь.

– Ну и что? – спросил я.

– Мой батюшка был боярином! – повторила она и опять замолчала.

– Он что, умер? – пришел я ей на помощь, пытаясь сдвинуть разговор с мертвой точки.

– Нет! Что ты такое говоришь! – живо воскликнула она. – Почему он должен умереть?

– Ты же сказала, что он был боярином. Вот я подумал...

– Нет, просто он раньше был боярином, а теперь уже не боярин.

– Понятно. Ну и что?

Девушка ничего не ответила, посмотрела на меня полными муки глазами и опять собралась заплакать.

– Наташа, – заспешил я сбить ее со слезливого настроя, – ты так здорово дралась с разбойниками, что я подумал – ты очень смелая девушка!

– Правда? – слабо улыбнулась она.

– Да, правда. Ты меня, прости, но пока я не узнаю, в чем дело, не смогу тебе помочь. Если твой отец жив, может быть, отправить тебя домой?

– Нет! Лучше я утоплюсь!

Теперь хоть что-то становилось понятным, не иначе, как дело было в романтическом увлечении.