Не было ни света городов, ни очертаний облаков, ничего вообще. Лишь изредка темнота озарялась красноватыми вспышками маячка на законцовке крыла, которого тоже было не разглядеть.

- Не почувствовала чего? – спросила Настя, склоняясь поближе и тоже поглядывая в иллюминатор. – Тебе приснилось что-то?

Мы снова посмотрели друг другу в глаза.

- И звука никакого не слышала? – произнесла я, ощущая необъяснимую внутреннюю тревогу.

- Нет, не было ничего такого, – ответила она и погладила мою руку. – Ксюш, не волнуйся, поспи еще немного. Нам осталось лететь не больше часа.

- Вряд ли уже получится, – рассеянно пробормотала я в ответ и принялась расстегивать ремень. – Отойду ненадолго, приведу себя в порядок, – добавила я, отвечая на вопросительный Настин взгляд.

Сна уже не было ни в одном глазу, и я до самой посадки в аэропорту Франкфурта-на-Майне пребывала в непонятном мне самой тревожном состоянии, настороженно прислушиваясь ко всему, что происходило вокруг меня. В особенности, к поведению самолета. Странный сон не выходил из центра моего внимания и порождал беспокойство. Он был какой-то слишком ощутимый и реальный. И запомнилось это ощущение настолько, что я основательно напряглась, силясь понять, чтобы все это могло значить. Впрочем, внешне я оставалась почти спокойной.

Когда наш самолет подкатился к терминалу, мы с Настей наконец поднялись со своих мест и потихоньку направились к выходу. Пройдя по переходному рукаву в помещение терминала, я немедленно вывела свой телефон из автономного режима, но сотовая сеть почему-то упорно отказывалась ловиться.

Собираясь попросить Настю проверить свой мобильник, я повернулась было к ней, но все-таки немного промедлила, окинув взглядом оживленное пространство вокруг нас. Был в общем-то уже поздний вечер, даже по местному времени, но на таком крупном пересадочном узле, как аэропорт Франкфурта, тихо не бывает никогда. Я довольно часто бывала здесь и знала об этом.

- Ксюш, ты здесь лучше ориентируешься, – Настя заговорила первой. – Куда нам теперь?

- Сейчас разберемся, – отозвалась я. – У тебя сеть есть? Посмотри, пожалуйста. Нужно узнать, приехал ли транспорт из клиники.

Она кивнула и принялась отыскивать мобильник в своей сумочке, но в это самое время внезапно ожил мой собственный. Он немедленно загудел виброзвонком, причем номер отобразился какой-то странный. Тем не менее, я немедленно ответила на вызов и, поднеся телефон к уху, произнесла:

- Да, слушаю…

- Ксения? – раздался в динамике прерывающийся помехами голос капитана Шепарда. – Полагаю, вы приземлились?

- Да, мистер Шепард, мы на месте, – ответила я, жестом прося подождать вопросительно взглянувшую на меня Настю. – Где вы сейчас? Уже на земле?

На несколько секунд он куда-то будто бы пропал, и я слышала лишь потрескивания эфира. Что за связь такая?..

- Алло! Мистер Шепард?.. Джеймс! Вас очень плохо слышно! Где вы?..

Наконец до меня донесся его голос. И голос это мгновенно, сию же секунду испугал меня до того, что я сейчас же покрылась холодным потом:

- Мы еще в воздухе, Ксения… Мне очень жаль… – Снова в эфире затрещали помехи, и мысленно, чуть не плача, я принялась проклинать эту дурацкую линию! – Алло… Вы здесь, Ксения?

- Да, да, я здесь! – торопливо отозвалась я, отходя поближе к огромному окну в надежде на то, что сигнал будет получше. – Что у вас случилось?! Когда вас ждать?..

Он, кажется, немного помолчал. Или же это снова пропало соединение.

- Мне очень жаль, – повторил он наконец медленно и мрачно. – Ваш отец скончался около часа назад.

- Что?..

- Остановилось сердце, – продолжал хрипеть динамик возле моего уха. – Запустить не смогли. Причину точно назвать не могут, но, вероятно, оно просто не выдержало.

Я уже ничего не видела и не слышала, мир содрогнулся, поколебался и будто поплыл вокруг меня. Совсем как в моем недавнем сне. Только грохота никакого я не услышала. Вместо этого меня пронзило чувством полета, превратившимся в неудержимое падение. Глаза заволокло туманом, сквозь который я и неслась с невероятной скоростью куда-то. К земле, к небу, уж не знаю. Но точно к катастрофе…

- Мы разворачиваемся и берем курс на Москву, – послышался уже отдаляющийся голос в телефонном динамике. – Лететь в Германию не имеет смысла… Ксения, вы слышите?.. Алло!

С хрупким стуком телефон упал на кафельный пол, вывалившись из моей ослабевшей руки, а следом за ним отправилась и я, потому что своего тела я больше не чувствовала. Оставалось лишь падение, которого избежать уже было нельзя. Удара я не почувствовала. За миг до этого перед глазами остался лишь непроглядный, непроницаемый и бесконечный мрак.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я пребывала в пустоте. Я пришла в себя в пункте медицинской помощи, все в том же, вроде бы, аэропорту Франкфурта. Кажется, моя голова лежала на коленях у Насти, а сама она что-то говорила. Мне или суетящимся вокруг нас людям. Разобрать было невозможно – я не могла сконцентрироваться на всех этих голосах. Быть может сознание отчасти и вернулось ко мне, быть может я и покинула ту черную пропасть, в которую полностью провалилась недавно, но пустота внутри меня от этого только лишь усилилась. Я не смогла произнести ни одного слова, не смогла пошевелиться. В этом попросту не было потребности. Кажется, я плакала. Не то чтобы я это очень ясно чувствовала, но Настя периодически вытирала мои щеки платком, а на моих почти безжизненных и бесчувственных губах ощущался соленый привкус. Да, эмоции были. И они были тяжкими, истерически безумными и очень болезненными! Только проявить их я не могла. Как не могла понять этого своего состояния, что, впрочем, нисколько меня не пугало. Все вокруг стало безразлично. Через какое-то время я будто бы повторно пришла в себя, вдруг обнаружив, что мы с Настей находимся в зале ожидания, и что неподалеку от нас мерцает, меняя показания, большое табло вылета. С него я перевела взгляд на Настю, которая сидела рядом со мной, обняв меня за плечи и прижав к себе. Она отреагировала на мое движение, чуть отстранившись и посмотрев на меня. В ее глазах было столько же боли, сколько и сострадания. Она ничего не сказала, да и слова тут уже были ни к чему. – Где мы?.. – с трудом выдавила я из себя каким-то не своим, совсем охрипшим голосом, хотя уже и сама догадывалась где. – В зале ожидания, – ответила Настя, погладив мои волосы и снова прижимая меня к себе. – Мы улетаем, Ксюша. Полетим домой… Я взяла билеты на обратный рейс. Уронив голову ей на плечо, я закрыла глаза и снова заплакала. Беззвучные рыдания сотрясли мое тело, почти не позволяя мне дышать, не то чтобы что-то еще говорить. – Тихо, моя девочка, тихо… – Настин голос прозвучал у меня над ухом со всей возможной теплотой, на которую он был способен. Несколько минут я не могла никак ответить ей. Ни словом, ни взглядом, ни движением – ничем. Новая волна безумного хаоса из разрозненных мыслей, боли и внутренней паники захватила меня, накрыла с головой и увлекла на глубину бездны отчаяния, вновь придвинув ко мне границу реальности и бессознательной пустоты небытия. Не знаю, какого черта или рейса мы тут ждали. Не знаю сколько его еще нужно будет ждать. Но в определенный момент я вновь почувствовала, что могу воспринимать мир вокруг себя и различать звуки. Тогда я приоткрыла глаза. Да, сознание прояснилось. От этого конечно стало только тяжелее, и я внутренне сжалась в невыносимо болезненный комок. Я все еще была в объятиях Насти, вернее почти лежала у нее на коленях. А она гладила мое лицо и волосы, держа при этом за руку. Гнетущая пустота завладела мной полностью, но тем не менее я собралась с силами и приподнялась. Настя препятствовать мне не стала, и тогда я села, выпрямившись и приложив ладони к горящему лицу, залитому слезами. Да, точно! Слезы! Вот почему я так плохо все различаю вокруг себя. – Когда мы вылетаем? – спросила я через минуту или две, снова не узнавая собственного голоса. – Через сорок минут, – произнесла Настя. – Тебе нужно что-нибудь, Ксюш? Хочешь воды? Я отрицательно помотала головой. – Нет… Пойду в уборную… Надо привести себя немного в порядок. Настя одобрительно кивнула и ответила: – Хорошо. Я подожду тебя вон там, в кафе. Хочется горячего чаю… Или кофе. Холодно у них как-то здесь. Лично я не ощущала ни холода, ни духоты, ничего вообще. Но взглянув на Настю я вяло подумала о том, что она выглядит не лучшим образом – лицо бледное, усталое и осунувшееся, глаза совсем какие-то потухшие, и от уверенного обычно взгляда сейчас не осталось и следа. – Конечно, – отозвалась я, поднимаясь на ноги и пытаясь понять, в состоянии ли я вообще куда-нибудь дойти. – Иди, погрейся… Я подойду туда. Я чувствовала, что она провожала меня взглядом, когда я отошла от рядов кресел в зале ожидания и отправилась искать уборную. И от этого как-то было не по себе… Почему? И тут до моего медленного и странным образом заторможенного сознания дошло – мой голос. Он прозвучал как будто сам по себе, не выражая никаких эмоций.