Итак, предки наши были обязаны христианству не только лучшим понятием о творце мира, лучшими правилами жизни, лучшею без сомнения нравственностию, но и пользою самого благодетельного, самого чудесного изобретения людей: мудрой живописи мыслей, изобретения, которое, подобно утренней заре, в веках мрачных предвестило уже науки и просвещение" [108].

С проблемой происхождения славян связана еще одна загадка. На старинных картах, вплоть до середины XIX в., практически все южное побережье Балтики, от Дании до Эстонии, называлось Венедским берегом. Из чего должно следовать, что когда-то здесь жили венеды и что нынешние жители этих мест — балты являются их прямыми потомками. Однако, как считают многие историки, на роль таких потомков претендуют также и западные славяне: "…вандалы, которые где ныне часть Голстинии и Галсации, якоже Меклебургия, Померания, Бранденбургия, кратко сказать, едва не вся Нижняя Саксония, обладав, населились и были весьма в Европе славны… Оные же вандалы сами всегда венеди имяновались, и как оттуда часть в Русь перешед, русов сарматов (т. е. угро-финнов) овладели, то доднесь сарматы, а более фины нас венеди, или венелайнен, имянуют" [59]. О призвании Рюрика: "Дюрет в истории о языке обсием сказал, что Рюрик из вандалии, чемы, мню, и польские последовали, яко Стрыковский говорит: "Понеже русские море, обливаюсчее Прусы, Швецию, Данию, Ливонию и Лифляндию, Варяжским имяновали, убо князи оные из Швеции, Дании или соседства ради обсчих границ из Прусов над Русью владели. Есть же город Вагрия, издревле славный, в Вадалии близ Любека, от которого море Варяжское имяновано, а понеже вандалы — славяне, и потому русские единородных себе князей вагров или варягов избрали" [59].

В этом вопросе с В. Н. Татищевым единодушно большинство современных историков, которые полагают, что венедами назывались западные славяне в отличие от восточных, называемых антами. И такое мнение достаточно правдоподобно и справедливо, так как имеет под собой весьма веские основания. Возьмем топонимику. "Когда вы читаете у Пушкина в стихах: "От Рущука до старой Смирны, от Трапезунда до Тульчи…", вы можете взять карту и найти на ней все географические имена… Смирна — в Малой Азии, Трапезунд — на Черном море, Тульча — на Дунае…

Но попробуйте разыскать имена, перечисленные Алексеем Толстым в таком четверостишье из баллады "Боривой":

Их нет ни на каких картах. Пожалуй, единственное, что вы обнаружите, — это городок Оснабрюк в Западной Германии — "Осининский мост" в переводе на русский язык. Знаменитое святилище Ретра, или Радогощь, с его именем, произведенным от личного славянского имени Родогост, принадлежащее западнославянскому племени бодричей, или бодричан, после завоевания этих земель немцами было переименовано ими и получило ничего ни по-славянски, ни по-немецки не означавшее название Ридегаст (возле нынешнего Гамбурга). Отзвук имени Дубовик, возможно, сохранился в названии Добин, в Шверине, а само это название Шверин когда-то звучало, как славянское Зверин. Тот же Брунзовик, который упоминается в стихотворении А. Толстого строкой раньше ("Генрих Лев… в Брунзовик пошел обратно…"), в устах немцев-завоевателей превратился в Брауншвейг.

Земли Северной Германии, какой она была до Второй мировой войны, полны переделанными до неузнаваемости древнеславянскими именами мест.

Был в Померании городок, называвшийся Бельгард. Имя похоже на другие имена, но ни одному немцу непонятен его смысл и значение. Теперь, когда Померания стала Польским Поморьем, этот город именуется Бялоград, то есть Белоград.

Из древнего Поморья немцы сделали свое Померн — Померания; никакого отношения к цитрусовому плоду, горькому померанцу, это имя не имело; оно тоже ровно ничего не значило по-немецки. Славянский Старгород они превратили в Штаргард.

Да и в более южных германских провинциях таких онемеченных славянских имен пруд пруди. Вот Дрезден — западнославянское Драждяне, означавшее то же, что у восточных славян древляне — лесные люди. Вот Лейпциг, по-славянски называвшийся Липецк. Германские завоеватели чаще всего не выдумывали для города или поселка совсем иного имени; они до неузнаваемости переиначивали славянское имя, обессмысливая его, но зато делая похожим на непонятное немецкое слово" [62].

Так что уместен вопрос: кто же чей сын? Кто же на самом деле является потомком древних венедов: поляк из Гданьска или латыш из Риги?

В принципе этот вопрос можно разрешить на том основании, что балтийские языки, к которым относятся язык латышей и литовцев, а также исчезнувший язык пруссов, народа, давшего название Пруссии, очень схожи, до изумления схожи со славянскими языками. Они настолько родственны между собой, что известный болгарский ученый-лингвист В. Георгиев выдвинул интересную теорию. Но дадим слово Ю. Откупщикову: "Те праславянские слова, которые в этимологических реконструкциях не могут быть засвидетельствованы в памятниках славянской письменности, довольно часто обнаруживаются в современном… литовском языке. Строй этого языка настолько архаичен, что болгарский академик В. Георгиев высказал по этому поводу, казалось бы, совершенно парадоксальную мысль: поскольку мы не располагаем непосредственными данными праславянского языка, их место в исследованиях, в отдельных случаях, могут заменить данные… литовского языка" [47].

Также близок к славянскому и пантеон языческих балтских богов. Так славянскому Перуну соответствовал балтский Пяркунас. И многое другое.

По-видимому термин "славяне" более позднего происхождения, чем термины "ант" и "венед", и предназначался именно для того, чтобы отличать в общей венедской общности вновь прибывших (славян) от аборигенов (балтов). При этом старое название восточных и южных славян — "ант" является по своей сути сокращенной формой термина "вант" и относится к понятию "венед". Это утверждение проистекает хотя бы из того факта, что арабские источники называют земли одного из антских (восточно-славянских) племен — вятичей именем Вантит, то есть землей вантов.

А это все говорит за то, что балты и славяне происходят из одного корня, или другими словами — очень близкие родственники. Так что если бы мы смогли задать вопрос древнему жителю Прибалтики — венеду: кто твой сын (что по-литовский звучит: кас тава сунус?), то, возможно, получили бы ответ: мой сын балт, а славянин мой брат. Такой ответ должен следовать хотя бы потому, что балтские языки настолько архаичны, что сохранили все черты того корня, то есть праязыка, на котором говорили наши общие праотцы. Следовательно, славянский язык сформировался где-то вдали от балтского, а славяне появились на Балтике значительно позднее балтов. И это же должно означать, что и у балтов, и у славян когда-то была другая общая прародина, которую они покинули в разное время: сначала балты, а потом и славяне.

Однако проблема венедов более сложная и глубокая, чем это может показаться на первый взгляд. Дело в том, что на исторической арене венеды под разными названиями: венеты, вандалы, анты, анды — появляются в разное время и в различных частях Европы и даже на разных континентах: например, в Африке, в Марокко.