Эта история, получившая известность как «скандал Типот Дом», была расследована противниками правительства в конгрессе — демократами. Типот Дом — название одного из трех нефтеносных участков, принадлежавших морскому ведомству. А заключалось оно в том, что две рокфеллеровские компании «Стандард ойл К° оф Индиана» и «Прэри ойл энд Гэз К°», соединившись с компаниями Г. Синклера и Э. Догени, в результате подкупа получили концессию на разработку богатых нефтеносных участков, зарезервированных для нужд военно-морского флота. Первоначально «Стандард ойл К° оф Нью-Джерси» пыталась единолично арендовать эти участки, но, получив компенсацию в миллион долларов от Синклера и Догени, отступила. Чтобы замаскировать всю аферу, была создана подставная фирма «Континентал Трейдинг К°». Только за год своего существования она принесла владельцам более трех миллионов долларов. Из них половина попала в сейфы руководителей рокфеллеровских компаний.
Занимавшаяся несколько лет разбором этого дела комиссия конгресса США выяснила массу неприглядных подробностей, включая подкуп высокопоставленных членов правительства. Оказалось, что лично Гардинг способствовал проведению этой операции, подписав закон о передаче участков из ведения морского министерства в распоряжение министра внутренних дел А. Фолла. А последний за взятку в полмиллиона долларов передал их в аренду указанным нефтяным компаниям. Замешанными в этой истории оказались также морской министр Денби и генеральный прокурор Догерти. Часть денег от спекулятивных операций с нефтью была передана в фонд правящей республиканской партии. Суд приговорил Фолла к одному году тюремного заключения. Денби и Догерти вынуждены были подать в отставку. Однако ни один из магнатов не был признан виновным. Осудили Синклера. Но не по существу дела, а за отказ отвечать на вопросы сенатской комиссии и за неуважение к суду.
При первых признаках надвигающегося разоблачения участники «Континентал Трейдинг К°» разъехались в разные места за границу. До некоторых сенатская комиссия так и не смогла добраться. Во время разбирательства председатель правления «Стандард ойл К° оф Индиана» Р. Стюарт, участвовавший от имени этой фирмы в «Континентал Трейдинг К°», отсиживался на Кубе. Расследование сопровождалось обличительными статьями в газетах, которые подвергли нападкам и Рокфеллера.
Казалось, все усилия Айви Ли и его рекламной кампании в пользу «Стандард ойл» будут зачеркнуты. Но Джон Д. II потребовал, чтобы Стюарт вернулся в Америку и персонально отвечал за участие в сделке. Последнему ничего не оставалось, как подчиниться. Он возвратился домой и предстал перед сенатской комиссией. Впрочем, Стюарт отказался отвечать на вопросы сенаторов, уклонившись от ответов по существу. Он держал себя вызывающе и одного из сенаторов оскорбил, назвав «умалишенным». Представитель «Стандард ойл» повторял, что он «лично не заработал ни одного доллара на этой операции». Комиссия не сумела уличить Стюарта, хотя и негодовала по поводу его поведения. Когда вслед за тем в конгресс пригласили Рокфеллера, тот огорченно развел руками: «Я жестоко страдаю от того, что он не ответил на все заданные вопросы».
В действительности же поведением Стюарта были вполне довольны. Он сумел вывернуться и мог по-прежнему занимать свой пост руководителя одной из ведущих рокфеллеровских компаний. «Я знаю его в течение пятнадцати или двадцати лет ..., — заявил Рокфеллер, — и все, что о нем известно, дает право доверять ему». Однако сенатская комиссия все-таки докопалась до данных о распределении дохода «Континентал Трейдинг К°», и было неопровержимо доказано, что Стюарт получил 759 тыс. долларов. Отступать было некуда — Рокфеллер потребовал, чтобы Стюарт ушел в отставку. Биографы Джона Д. II описывают этот инцидент в драматических тонах. Они подчеркивают, что Рокфеллеру ничего не было известно о махинациях Стюарта и он до глубины души был возмущен поведением председателя правления «Стандард ойл К° оф Индиана». Причем ему якобы стоило больших усилий добиться ухода Стюарта. Однако вся история отставки последнего скорее напоминает ловко разыгранную комедию. В газетах старательно объясняли, что между ними произошел непримиримый конфликт, но условия, на которых Стюарт покинул свой пост, были более чем почетными. Его ежегодный оклад составлял 125 тыс. долларов, а назначенная ему пенсия — 50 тыс. долларов. Кроме того, многие обратили внимание на то, что двое его сыновей вскоре заняли руководящие должности в рокфеллеровских компаниях.
«Скандал Типот Дом» был крупнейшей аферой послевоенных лет. Когда началось расследование и страницы газет запестрели подробностями преступлений, пресса жестоко осуждала нарушителей закона. Но понемногу страсти улеглись. Тон печати начал меняться. Посыпались упреки в адрес тех, кто настаивал на беспощадном расследовании фактов. Их называли «обливателями грязи» и «разносчиками уличных сплетен», обвиняя в «беспримерной злобе». А судебные допросы назывались не иначе как «презренными и отвратительными». «Ошибки, конечно, могли быть», — торжественно говорили между собой бизнесмены, — «но патриотично ли их так обсуждать и дискредитировать правительство?». Говорили, что те, кто настаивал на расследовании, были «ничуть не лучше большевиков». А один из «сверхпатриотов» договорился до того, что весь нефтяной скандал — результат «гигантского международного заговора интернационалистов, — чтобы не сказать точнее: социалистов и коммунистов».
Аллен приводит любопытную характеристику настроений пассажиров нью-йоркских пригородных поездов. На 7-часовом поезде, когда ехали преимущественно рабочие, скандалы вызывали возмущение. На 8-часовом — в основном это были служащие компании — возмущались только тем, что виновных выставляют напоказ. А на 9-часовом поезде, когда ехала управленческая верхушка, об афере вовсе не говорили. «Дело было в том, — пишет Аллен, — что всякое безжалостное расследование угрожало нарушить, хотя бы и незначительно, статус кво, а нарушения статус кво меньше всего желали господствующие деловые круги или страна в целом».
«Большому бизнесу» претила и была ненавистна разоблачительная кампания. Именно деловые круги больше всего пеклись о статус кво. Страна вступила в полосу процветания. Биржевые курсы стремились все выше и выше. Торговля успешно развивалась. Казалось, на небе нет ни облачка. И вот в этой благостной обстановке противники республиканской власти — демократы — из единственного желания нажить политический капитал стали раздувать скандальные подробности президентства Гардинга. «Смотрите, — говорили они, — какие зловещие тучи закрывают политический горизонт!». Однако усилия демократов оказались тщетными. Пока колесница «просперити» катилась вперед, власть республиканцев была неколебима.
Гардинга сменил вице-президент К. Кулидж. В 1924 г. его избрали на следующий срок, провалив кандидата демократической партии. Кулидж был еще большей посредственностью, чем Гардинг. Молчалив и инертен, он обладал ни с чем не сравнимой узостью кругозора и убогой внешностью. Как заметил У. А. Уайт, у него было такое выражение лица, какое бывает у человека, оглядывающего себя, чтобы определить место происхождения какого-то дурного запаха. Он был бледен и нерешителен. Говорили, что президент помногу спит после обеда. Он был очень осторожен и предпочитал как можно меньше делать. «Цель нации — бизнес, а дело правительства не мешать бизнесменам», — такова была установка тех лет. И Кулидж свято следовал ей, старательно избегая острых вопросов. Именно эту роль ему отвели. Ибо то был период, когда, по словам известного экономиста С. Чейза, диктатором судеб стал бизнесмен, а не государственный деятель, священнослужитель или философ. Каким бы разоблачениям ни подвергались дельцы, пока продолжалось процветание, они оставались «абсолютным авторитетом». «Если бы жив был апостол Павел, — говорил Джон Д. Рокфеллер Старший, — он непременно занялся бы бизнесом». А писатели и социологи вторили ему, заявляя, что сам Иисус Христос был «великим администратором» и фактически является «основателем современного бизнеса». Частное предпринимательство стремились превратить в религию, а бизнесменов — сделать героями дня и кумирами нации. Этому способствовала не только обстановка 20-х годов, но и планомерная, сознательно организованная пропагандистская кампания, одним из вдохновителей и организаторов которой был Рокфеллер. Эта кампания призвана была идеологически подкрепить господство крупного капитала — финансовой олигархии.
