— Прости, красавица, — выговор у незнакомца был определенно ладский. — Ты здесь одна?
— Одна, конечно, — огрызнулся Дрозд. — А я так, репей у нее на юбке.
— Ты, вроде, нелюдь. Она — человек…
— Откуда ты знаешь? Крыликом незаметно проверил? — пес прекрасно чуял, что парень не оборотень.
— Плес — небольшой городишко. И на улице вас видал, и уши имею.
— И что с того, что я не человек? Здесь тебе не Лад! Я — воин, меч ношу по закону и неплохо им владею, — Дрозд злился все больше.
— Дроздок, не нужно… Пойдем к Вьюше, вон он, у большого костра.
Оборотень, не обращая внимания на незнакомца, протащил подружку мимо. Девушке стало неловко: праздничная ночь, земляк, а поговорили нехорошо, но и пса она понимала. Слишком уж ему досталось из-за нелюдской природы, которая, к тому же, не была дана от рождения. Ладец смотрел вслед Винке, пока она со спутником не скрылась за другими гуляющими.
Кошака удалось поймать в последний момент. Он, подхватив под ручку хохочущую девицу в распахнутом полушубке, уже собирался покинуть площадь, может, ненадолго, может, до утра, как не преминул сообщить Винке и Дрозду.
Они выпили вчетвером горячего пряного вина, пожелав друг другу ясного рассвета, и Вьюн с подругой тут же улизнули. Пес и девушка еще долго оставались на площади. Танцевали около костра, ели жареную свинину, куски которой отрезали от приготовленных над кострами туш. Пахнущая дымом корочка хрустела на зубах, жирный ароматный сок тек по пальцам. Винка смеялась и вслух сожалела, что не может обернуться каким-нибудь животным, тогда и есть, и облизывать руки стало б удобней. Дрозд улыбался и не сводил с нее глаз. Домой вернулись, как и положено, с первыми лучами занимающейся зари. Долгая ночь кончилась, и девушка запоздало вспомнила, что стала старше на год.
Дома Дрозд обнял подругу и осторожно поцеловал в губы. Она прильнула к нему, не желая отстраняться, ожидая еще поцелуев, таких же жгучих, как тогда, поздним вечером…
— Подождем до весны, Виночка? — спросил парень как-то беспомощно, будто ища у нее поддержки. — Я хочу попроситься патрулировать границу, зимой на это мало желающих. Если хорошо себя покажу, стану десятником, жалованье повысят. Меня месяц не будет, может, больше… Сейчас я еще смогу продержаться, а если мы с тобой… Не получится у меня сразу от тебя оторваться…
— Месяц?! — только и смогла вымолвить Винка, чувствуя, как в груди тупо заныло.
— Всего четыре седмицы, — улыбнулся он, польщенный огорчением, прозвучавшим в ее голосе. — Я постараюсь не задерживаться, но служба — дело такое…
У девушки защипало в носу, но она все же взяла себя в руки. Дрозд — воин, и если она хочет быть с ним, придется привыкнуть к таким разлукам. Даже в мирное время, не допусти Крылатая войны… Винка еще крепче прижалась к парню.
— Перекинься, Дроздок… И приходи ко мне спать?..
Вьюн очень веселился, вернувшись к обеду и обнаружив трогательную картину в комнате Винки, куда он без стука и стеснения заглянул, не застав друга в его постели. Девушка, одетая, спала, обнимая черного пса, вытянувшегося поверх одеяла. Обротень тут же учуял рыжего, навострил уши и приподнял голову, собираясь заворчать.
— Ухожу-ухожу! — прошептал кошак, вскидывая руки вверх, потом осторожно прикрыл за собой дверь. — Хвала Крылатой, я не человек! — пробормотал он себе под нос. — Смотрю на этих двоих и плакать хочется… Хотя, может, они от своих причуд удовольствие получают… Слыхал я и о таких… чудаках…
Дрозд уехал, как только закончилась праздничная неделя, наказав Вьюну приглядывать за девушкой.
— Запру дома, не боись, — пообещал рыжий. — Чтоб хвостом не вертела.
— Вечно ты об одном! Смотри, чтоб ее никто не обидел. В остальном она свободна.
— Тьфу, и как я сразу не догадался! Ты же благородный, о себе не думаешь.
— Очень даже думаю. И если ты хоть что-то себе с Виночкой позволишь…
— Мне жизнь дорога, — фыркнул Вьюн. — Отправляйся и ни о чем не беспокойся.
Винка тосковала по Дрозду. Как ни бывал он занят, каждый день умудрялся найти для нее хоть немного времени. Теперь вечера девушка частенько проводила одна: старушка Мята рано ложилась спать, а кошак иной раз по несколько дней не появлялся дома.
Однажды Винка отправилась на рынок за провизией и засмотрелась на представление, которое разыгрывали на маленькой переносной сцене двое бродячих кукольников. Хитроумный кот-оборотень Мурчень в очередной раз обманул жадного торговца: и деньгами поживился, и жену скупердяя приголубил. Зрители, смеясь, бросали мелочь в туесок, с которым обходила публику молодая женщина. Мужчина, сняв с руки куклу оборотня, тем временем приложился к фляге.
— Ежели почтеннейшая публика желает, представление продолжится, — пообещал он, переводя дух.
Почтеннейшая публика желала, и Винка решила задержаться. Дома ее никто не ждет, а здесь, среди смеющейся гомонящей толпы легко и беззаботно.
— Ты только с нелюдями дружбу водишь, красавица? — раздался чей-то голос. Девушка обернулась и увидела молодого ладца, который в Долгую ночь заговорил с ней на ступенях ратуши.
— С нелюдями? — удивилась Винка, уже несколько отвыкшая от строгого деления разумных существ на два племени. — Нет, не только. У меня много людей знакомых.
— И чего просишь за свою дружбу? — вопрос прозвучал небрежно, хотя выглядел парень несколько напряженно.
— Ничего не прошу, — растерялась Винка. — Если просить что-то, это и не дружба вовсе.
— И то верно, — собеседник сглотнул. — Пойдем, прогуляемся?
— Прямо сейчас? — девушке не нравился тон парня и его бегающие глаза. — Я хочу еще немного представление посмотреть…
— Я тебя не хуже развлеку.
— Это кто тут ее, не спросясь, развлекать собирается? — поинтересовался неожиданно возникший рядом Вьюн.
Винка вздохнула с облегчением. Рыжий пройдоха появился очень вовремя.
— У кого я должен спрашивать? У тебя, что ли? — тут же взъерошился парень. — Или у второго, чернявого, который с мечом управляться умеет? Интересно, где научился? У людоедов-душегубов?
— Не худо бы у нас обоих спросить, — кошак окинул незнакомца угрюмым взглядом. — И, чтоб ты знал, человече: чернявый — прирожденный воин. Хоть с мечом, хоть без. Людоедов крошит только так, а с ней, — кивнул на Винку, — носится, как с родной сестрой.
— С сестро-о-ой? — парень изобразил похабную улыбочку.
— Слушай, ты чего себе навоображал? — глаза Вьюна вспыхнули зеленью. — Думаешь, если мы живем в одном доме… А, да что с тобой разговаривать! Пошли отсюда, Ромашечка, пока я ему морду не покорябал, — подхватил стоящую у ног девушки корзину с покупками.
