— Агата будет работать, — проговорила она. — Агата здоровая.

— Да нет, что ты, — вырвалось у меня. — Ничего подобного! Какая от нее помощь. Видела бы ты, каких она грузил мне набрала, — вдруг вспомнил я вслух. — С голову! Здоровая, а что проку. Нет, с Хильдой ей никогда не сравняться. Нет, нет.

— Как хочешь, — вздохнула бабушка Марта.

После ужина она попыталась ходить, и я уложил ее чуть не силой. Я оставил около нее Агату и вышел из дому.

Первым, кого я увидел в «Веселом лососе», был мистер Сомс — Арчибалд или как его там дальше. За широкими спинами матросни, плотно сомкнувшимися вокруг него, видна была только голова мистера Сомса и тарелочка, которую он держал в руке, а на тарелочке что-то каталось и дребезжало. За прилавком стоял, облокотившись, Стиг Лаурис. Он тоже, не шевелясь, следил за предметом на тарелке.

— Каково? А? — шепнул мне Стиг. — Уже две минуты лишних. Пари было на десять минут…

Прыщеватый, совсем еще зеленый паренек сидел среди матросов, окружавших Сомса. Раскрыв рот, паренек глазел то на Сомса, то на моряков с американского парохода, занявших соседний столик. По их примеру этот сосунок расположился, вытянув ноги, на двух стульях.

— А ну-ка! — одернул я его, вынул стул из-под его ног и сел. Тут тарелка в руке Сомса дрогнула, монета съехала с ободка и упала.

Сомс повернулся в мою сторону, но не узнал меня. Янки с парохода затопали и засвистели, прыщеватый юнга тоже вложил два пальца в рот, чтобы свистнуть, но не сумел и выдавил короткий мышиный писк. Сомс потряс тарелкой и сказал:

— Теперь деньги.

Янки вынули бумажники. Собрав деньги, Сомс пересчитал их вслух. К нему уже подскочил Стиг. Сомс остановил на мне свой взгляд.

— А, шкипер, — проговорил он.

— У меня к вам дело, мистер, — начал я.

— И у меня тоже, шкипер, — ответил он. — Я хотел вас видеть. Счастливо, ребята, — обратился он к матросне, поднимаясь из-за стола. — Ко мне пришли.

«Какое же у него-то ко мне дело? — думал я, следуя за ним по скрипучей деревянной лестнице во второй этаж, где Стиг устроил номера для приезжающих. — Скорее всего, он просто рад отделаться от компании. Матросня, небось, рассчитывала на совместную выпивку с выигрыша».

Но он, оказывается, не пьет. Ему нельзя. Сообщив мне об этом, Сомс прибавил, что городишко у нас мерзкий, тоскливый, и ви?ски был бы утешением.

Конечно, я сам не очень высокого мнения о нашем городе, но поддакивать мистеру Сомсу не стал. Кто его просил к нам? Сидел бы себе в Нью-Йорке или в Солт Лейк Сити.

В номере пахло кислым. На тумбочке, у кровати, зеленели пузырьки с лекарствами. Сомс поглядел на часы, накапал на ложку какого-то снадобья и проглотил.

— У меня язва желудка, шкипер, — объяснил он. — Так что я трезвенник. Сода без ви?ски.

— Где ваш Харт? — спросил я.

— Он уехал. А что случилось, шкипер? Почему ты сегодня такой колючий?

— Я должен знать, откуда у вас сведения о моем сыне, мистер Сомс, — сказал я прямо.

Он усадил меня, поставил бутылку с содовой водой и начал уверять, что Харт не ошибся и вообще — если мормоны возьмутся за поиски, то уж добьются. Потом Сомс вдруг помрачнел и выпалил:

— У вас полно красных, шкипер.

— Я не красный, — произнес я довольно громко. — Я не хочу, чтобы имя моего Акселя трепали зря, вот что.

— Понятно, шкипер, — согласился он. — Я считаю, мы договоримся. Самое главное, — ты не красный. Ты прав, зря болтать не следует. Я тоже так смотрю на это. Надо иметь документ.

— Верно, мистер Сомс, — сказал я. — Харт надолго уехал?

Он не ответил. Он продолжал твердить, как важно иметь документ на руках, а затем вильнул в сторону и поинтересовался, много ли я зарабатываю.

— Неважно, я слышал? С таким кораблем, как у тебя? Досадно, шкипер. Корабль замечательный.

— Так Харт…

— С Хартом я берусь всё устроить, — объявил он и понизил голос.

— Спасибо, мистер Сомс, — сказал я. — Но…

Я хотел спросить прямо, что? он намерен устроить, но вот черт! Он перебил меня и ни с того ни с сего похвалил меня за то, что я не красный.

— Ты не давайся красным, шкипер. А прижать Харта нужно. Но мы это сами сделаем.

Он достал из шкафа еще бутылку, но на этот раз не с водой. Налил мне и себе.

— Одну рюмочку можно, шкипер. Ради знакомства.

— На вашем месте я не стал бы, — сказал я. — Раз нельзя, так нельзя. Хуже будет.

— Бросим через забор, — ухмыльнулся он и выпил.

Я зажал стопку в кулаке и поднес ко рту, но оттуда так потянуло аптекой, что тотчас отставил. Не раз я пробовал виски, а тут почему-то восстала душа против этого иностранного зелья, приправленного бог знает чем. Однако я не разжал руки, и Сомс ничего не заметил. Он еще пуще принялся хвалить меня и ругать красных. По всему видать, крепко поддел их Нильс.

Арчибалд говорил всё быстрее, изо рта его стали выскакивать и английские слова вперемешку с нашими. Ему стало жарко, он отцепил воротничок и бросил его на кровать, расстегнул рубашку, обнажив тонкую шею с острым кадыком. Мистер Арчибалд Сомс обмяк с одной стопки, как бывает только с горчайшими пропойцами. Он облизал губы, тихо рассмеялся и отодвинул бутылку:

— Больше нельзя, шкипер.

— Ни в коем случае, — сказал я и унес питье на подоконник. — Мы должны говорить о деле, мистер Сомс.

Знал бы я, что его так быстро разберет! Какой теперь толк от него. Но я не спешил уходить, я вслушивался в его речь с некоторой надеждой, — авось не совсем перестанет соображать, вдруг удастся узнать что-нибудь.

— У Харта есть деньги, — сказал он., — Если ты будешь доказывать своим, что Харт врет, тебе от этого легче не станет. Только красным поможешь.

Я ждал, что? будет дальше.

— Ты упрямый парень, капитан. Эта история с пленными из двести шестого лагеря — главный его козырь. Он не отвертится, если его как следует прижать. Будь спокоен. Поверещит, конечно, но ускользнуть не удастся. Пятьсот легко можно взять, а то и тысячу. Разумеется, он попросит у тебя гарантию, — ну, что ты, дескать, благодаришь преподобного Харта за трогательную проповедь о твоем сыне и проклинаешь красных. Несколько строк. Что с тобой, шкипер?

Не знаю, как я не ударил его. Не помню, как я сумел удержаться, чтобы не разбить эту подлую рожу. Я только схватил его повыше локтя и крепко сжал.

— Не смейте трогать моего Акселя, — сказал я. — Не смейте трогать! Слышите!

«Жаль, что Харт уехал, — думал я, спускаясь с лестницы. — Я бы поговорил с ним. Проклятые проходимцы! И зачем власти пускают таких сюда. Я бы и на пушечный выстрел не дал подойти к нашей земле».

В зале горланили янки. Стиг стоял у их столика с полотенцем и подносом.

Я вышел на улицу, сделал несколько глотков прохладного воздуха и вдруг понял — нет у Харта никаких сведений об Акселе. Им нечем доказать, решительно нечем — вот в чем дело. Поэтому-то они суют мне свои деньги. И Аксель, может быть, жив. Они выдумали насчет Сибири, насчет русских, — это ведь для них козырь. Козырь для них, и больше ничего. Непременно надо рассказать Арвиду. Пусть знает, кого он принял в своем городе.

Но где же правда об Акселе? Неужели я никогда не найду ее! Ей-богу, все точно сговорились, чтобы спрятать от меня правду.

В сквере ветер шевелил мормонские плакаты, сыпал песок на скамейки. Я сорвал один плакат, скомкал и сунул в мусорный ящик. Я собирался проделать то же с остальными, как услышал:

— Дядя Рагнар!

— Остренькая! — вырвалось у меня. — Ты почему здесь?

Христина зябко ёжилась, на ней была легкая кофточка с рукавами до локтей.

— Там пьяные, дядя Рагнар. Я боюсь.

— Ты что? К себе в дом боишься? — удивился я. — Сама хозяйка — и боится.

— Я не буду жить там, дядя Рагнар.

— Ты с ума сошла, девочка!

Но нет, она, оказывается, решила твердо. Она больше ни за что не вернется к Стигу.