«Опять сгорело прахом чье-то лето…» Опять сгорело прахом чье-то лето, Опять кричат в полете журавли, Во снах я вижу умерших поэтов, Ушедших с улиц плачущей Земли. Осенним покрывалом листопада Закроюсь, и, как в детстве, задремлю. В молитве, что от Господа наградой, Мне вспомнить бы всех тех, кого люблю. Осыплются оскалов ликования — Не их я в этой повести боюсь. Я не стремлюсь к всеобщему признанию, Я к слога узнаванию стремлюсь. Пусть будет все, как сон в часы рассвета, В начале тайном праведного дня, А если оборвется строчка где-то — За голос чтобы помнили меня. Мысли в среду Спроси у листьев, медленно летящих, Где скрыта тайна солнечного света? И если осень вежливо позволит, Расскажут правду и дадут ответ — Меж мудрых гор, в краю ручьёв звенящих, В прохладе диких роз поющих, где-то Уставший дремлет Бог в объятьях воли — Источник тайны там, других ответов нет… Осенний каприз Сказочным рябиновым огнем Обожгло рассеянную осень, И душа опять покоя просит, Плачет темной ночью, светлым днем. Где же вы, былые миражи — Блики искаженного пространства? С вами я теряла постоянство, Раны исчезали, не зажив. Ливней нерастраченную суть Сердце отрешенно принимает, Облака фантазий в лужах таят, Может, позвонить кому-нибудь? Ночь Ночь дрожит, Объятьем – одеяло, Крик совы, а может, сердца крик. Не спешит Душа начать сначала, Пересечь условный материк. Материк Тревоги и сомнений, Рук дрожащих и холодных губ, Пыльных книг, Молитв прикосновений, Музыки водопроводных труб. Не спешит Душа хотеть рассвета… Кот мурлычет, остывает чай. Город спит, И лишь тихонько где-то Полусонный тронулся трамвай. Читателю Стелет ли снег, долгосрочной зимою рождённый, тающий в тёплой ладони открытой, Манят ли солнца палящие нити, порочно дарящие свет, закрывающий глаз, обжигая, Ветра ль поток фиолетово-лёгкой вуалью небесной коснётся волос и исчезнет в реальном грядущем, Гулкими брызгами дождь ли по лужам вприпрыжку, как в детстве, прольётся небрежно, нечаянно — Нежно, с блаженством и негой, в себе ощущаю присутствие сущности вечного Бога, Наивно, по-детски стараясь запомнить и вникнуть в прочтённые образы мудрого взгляда. Внимательно слушая музыку голоса струн-водопадов неистовых мыслей поющих, Склонна бываю к распаду на множество дышащих мелких частичек, разумных и красочно смелых, И к воплощению слова, с вызовом жадным от каждой из них, независимо, непринуждённо — Это внезапно рождает плеяды нелепых желаний отнять белизну у случайной пугливой страницы, И дерзко, для вас, нанести на неё отраженья янтарных зеркал океана земного пространства… Миражи
Я касаюсь рукой миражей изо льда — Так замёрзли мечты, это – просто вода, Это просто хотелось цветов полевых, Неподаренных в мае, волшебных, других. Это просто привиделось ночью, во сне, Что лечу воробьём по звенящей весне, Что распахнута дверь, на вопрос есть ответ — Я касаюсь руками того, чего нет… Весна Как замечательно летает Царица-утка над болотом! А снег ещё не весь растаял, И сердце снова ждёт кого-то. Река проснулась, в ней купаясь, Поёт луч солнца и смеётся. И дышит лес, небес касаясь, И в поле тропка змейкой вьётся. Нет больше мук, что дарит холод, Нет скучных тем в плену камина — Застывший мир весной расколот, Долой унынье ночи длинной! Долой тревогу и смущенье! Грядёт пора тепла и света — Пора чудесных превращений, Целующих ладони лета. Маме Девушка в платочке горошком Смотрит с фотографии старой, Сзади с занавеской окошко, И какой-то парень с гитарой. Взгляд её открытый и чистый, А душа не знает покоя. Время пролетит очень быстро И виски лизнёт сединою… Будут и усталость, и слёзы, Вялых серых будней рутина, Будут в дни рождения розы, И ромашки, так, без причины. Радужной влюблённости пена, Череда страданий и грусти. Постучится в двери измена — Не поймёт, дурёха, и впустит… Чёрно-белых лет откровенье В сердце навязалось упрямо. Прошлое не терпит забвенья, С фото намекает мне мама… Пальто Серое пальто из кашемира — заблуждений летопись живая, Помнит, как увидело полмира, Бережно хозяйку согревая. Помнит нелюбимых рук касанье, И петлёй на шее шарф-зануду, Поезд, что отстал от расписанья, Мокрую, промозглую простуду. Капельку оброненной «Шанели», И букетов скучные рулады, Брошенность и смятость на постели, На чужой постели – так и надо! Рукавом погашенные слёзы, И перчатки нежные из лайки, Зонт нелепый с ливнями, и грозы, Грозы на душе своей хозяйки. Облако от чьей-то сигареты, Книги, несвободные от пыли, Злые разноцветные береты, Что к лицу совсем не подходили… И не хочет дама с сединою Прикасаться к складкам материала, Видимо, обижена судьбою, Видимо, от прошлого устала… |
