Дэвид кивнул:

– Пожалуй, соболезнования приносить поздновато. – Вдруг его глаза гневно сощурились: – Стало быть, все эти одиннадцать месяцев по Морегу разгуливает, лечит скот и штопает наших собак наследник графского титула?

Патрик молча кивнул. Этот вполне естественный вопрос сейчас причинил ему боль.

– Почему же ты не рассказал нам о смерти брата сразу же, как приехал? – упорствовал Дэвид. – Мы же друзья, Чаннинг. Мы помогли бы тебе с этим справиться.

– Потому что… – Отбросив последние сомнения и колебания, Патрик произнес: – Пусть это был всего лишь несчастный случай, но убила его моя пуля.

За столом вновь воцарилась тишина – друзья пытались осознать услышанное.

– Ну ты и… чудила, – выдохнул наконец Дэвид. Его пальцы, сжимавшие стакан, побелели.

– Разумеется, возникли вопросы. Моему отцу каким-то непостижимым образом удалось пресечь слухи – возможно, тут сыграло роль его влияние на судей, но теперь, когда отца нет, все изменится…

Некоторое время друзья глядели на Чаннинга, затем переглянулись. Первым заговорил Дэвид:

– Так твой отец тоже… скончался?

– На прошлой неделе. – Патрик жестом указал на письмо, лежавшее на столе. – Я получил весточку из дома. Теперь, когда отец умер, готовится судебный процесс. Думаю, это всего лишь формальность – для того чтобы официально вынести мне обвинение в убийстве.

Джеймс внимательно изучал Патрика – сейчас в нем явно пробудился юрист. В свое время он получил именно эту специальность.

– Однако, если это был несчастный случай, куда уместней квалифицировать это как непредумышленное убийство!

Патриком вновь овладели усталость и безразличие.

– Свидетельница утверждает, что видела, как я прицелился в брата. В глазах многих у меня имелся… мотив. Эрик был наследником. С его смертью титул автоматически переходит ко мне.

И в самом деле, подавляющее большинство обывателей искренне считали, что он хладнокровно обдумал преступный замысел и воплотил в жизнь.

Джеймс забарабанил пальцами по столу:

– Сперва надо добиться, чтобы тебя не повесили. А для этого надо пересмотреть дело и настоять, чтобы обвинение в убийстве переквалифицировали в непредумышленное убийство.

– Хочешь защищать меня в суде? – спросил друга изумленный Патрик.

Маккензи в свое время учился на юриста по гражданским делам, а вовсе не по уголовным… к тому же был всего лишь солиситором [1].

Джеймс взмахнул руками:

– Ты не раз спасал мою задницу, к тому же жизнь присяжного поверенного в Мореге смертельно скучна – настолько, что порой мне и впрямь хочется кого-нибудь убить, чтобы встряхнуться. Ты ведь дашь мне этот шанс – мне, провинциальному солиситору, а? – Его зеленые глаза сузились: – Так, стало быть, свидетельница единственная? Возможно, нам удастся опровергнуть ее показания.

– Да. Свидетельница единственная. – Патрик отхлебнул из стакана, наслаждаясь тем, как виски обжигает рот. – Но показания мисс Бакстер будет чертовски трудно оспорить…

Дэвид стиснул зубы:

– Мисс Бакстер? Джулиана Бакстер?

– Она самая. – Патрик невесело усмехнулся. – К тому же она нагрянула в Морег собственной персоной.

Дэвид состроил выразительную гримасу:

– Вот черт ее подери! Искренне сожалею. Она проявила немалое любопытство, когда в Брайтоне было упомянуто твое имя. – Он поднял бровь. – Смазливая пигалица… а ты у нас все еще гуляешь в холостяках. Может, тебе стоит соблазнить ее и вынудить сказать правду?

Патрик откинулся на спинку стула. Напряжение постепенно покидало его.

– Что ж, эта смазливая пигалица сейчас здесь, в номере на втором этаже. Она приехала, чтобы сообщить мне о смерти отца и готовящемся судебном разбирательстве. И я скорее удавлю ее, нежели соблазню, так что увольте!

Джеймс ухмыльнулся и тотчас нахмурился с видом заправского адвоката:

– Я пытаюсь сейчас понять мотивы мисс Бакстер. С чего бы вдруг свидетельнице, чьи показания грозят виселицей, ехать в Морег и разыскивать тебя?

А вот этого Патрик и сам не понимал. Джулиане вовсе незачем было сюда приезжать. В ее поступке он не видел ровным счетом никакой логики. Пересечь полстраны, чтобы встретиться с человеком, которого обвиняешь в убийстве? Полнейший абсурд! Впрочем, логика никогда не была сильной стороной мисс Бакстер.

– Говорит, приехала, чтобы извиниться, оправдаться, и всякое такое… хотя я ни секунды не верю, что в ней пробудилась совесть. Если бы совесть у нее была, она никогда бы не смогла столь вопиюще солгать! – Патрик со стуком поставил стакан на стол. – Но за это она заплатит. Боюсь, что своим добрым именем: преподобный Рамзи нынче вечером видел ее в моем доме… почти раздетую. – Он мстительно улыбнулся. – Бедолагу едва не хватил апоплексический удар.

Дэвид хихикнул, едва не поперхнувшись виски:

– Ты же только что говорил, что не намерен ее соблазнять!

– Я к ней и пальцем не прикоснулся.

Вертя в руках стакан, Патрик вдруг задумался. Возможно, ему стоило прикоснуться к мисс Бакстер. Когда-то он с немалым удовольствием ее поцеловал. При мысли о скором позоре Джулианы ему сделалось неловко, ибо в том, что она перепачкалась в крови, была его вина. Когда весть об этом скандальном происшествии достигнет Лондона, ее репутации конец. Бóльшим позором для незамужней леди может быть лишь младенец, зачатый во грехе.

– Ты сказал, мисс Бакстер приехала, чтобы извиниться перед тобою, – медленно проговорил Джеймс. – Следует ли понимать это так, будто она созналась в том, что тогда оговорила тебя?

Патрик принялся вспоминать их разговор на кухне. Нет, она ничего не говорила о том, что изменила свое мнение. Смолчала Джулиана и тогда, когда он спросил, на самом ли деле она считает его способным на убийство.

– Нет… не думаю. Скорее она просто сожалеет, что вся эта история столь пагубно сказалась на моей семье. Но изменить уже ничего нельзя. Ее вызывают в суд в качестве свидетельницы. Не знаю, что с этим можно поделать…

– Но жена не имеет права свидетельствовать против мужа. – Джеймс пожал плечами. – Таков закон.

– Но поскольку жены у меня нет, я не понимаю…

– Пока нет, – прервал его Джеймс. – Жены у тебя пока что нет. – Он подался вперед всем телом: – Ты утверждаешь, что мисс Бакстер сожалеет о той роли, которую сыграла в этом деле. Скажи, она произносила свои показания под присягой?

Патрик принялся вспоминать тот ужасный день. Он помнил лишь, что прибыл мировой судья. Но приносила ли Джулиана клятву «говорить правду и ничего, кроме правды»? Нет, этого он не помнил.

– Я так не думаю.

– Если тебе удастся убедить мисс Бакстер выйти за тебя, ты избавишься от единственного свидетеля… преступления и одновременно решишь проблему ее загубленной репутации. Одним выстрелом убьешь двух зайцев! – довольно произнес Маккензи.

Это предложение поразило Патрика словно выстрел.

– Мисс Бакстер обвинила меня в убийстве, Маккензи! Уверяю, она ни за что не примет моего предложения.

– А ты не спеши отвергать такую возможность. Если мисс Бакстер проделала такой путь, то легко предположить, что она питает к тебе… ну, какие-то чувства. Чувство вины или симпатии – какая, в самом деле, разница, если это тебе на руку?

– Я никогда не смогу…

Джеймс громко стукнул кулаком по столу – так, что все стаканы разом подпрыгнули:

– Оставь эти сантименты! Тебя могут вздернуть, Патрик. Какие уж тут шутки! На кону твоя жизнь. Твоя чертова жизнь!

– Думаешь, я не понимаю, что у меня уже петля на шее? – огрызнулся Патрик. – Но обманом заставить леди…

Он умолк, пытаясь выбросить из головы благородный порыв, и стал всерьез обдумывать предложение товарищей. Конечно, совершить столь холодный, расчетливый поступок совсем не в его стиле. А при мысли о том, чтобы провести всю жизнь с этой недалекой, острой на язык леди, Патрику начинало казаться, что виселица вовсе не самое худшее. Но нельзя было отрицать и того, что он реагировал на прелести Джулианы…