— У, зараза!
Наш ученый муж (еще один кандидат наук в экспедиции) на это с достоинством незамедлительно отреагировал: «Я вам не зараза, я старше вас!» Последовал взрыв хохота у присутствующих: все довольны и никто себя не уронил…
Со строительством базы к этому времени мы преуспели. Закончены штукатурные работы в главном доме базы. В механической забетонированы опоры под движки. Один уже опробовали, заработали приемники, а вечерами на исходе полярного дня стали включать свет.
Только бы не подвел транспорт накануне решающих событий, завершения строительства стационара на ледниковом покрове, от которого зависит успех экспедиции. Все чаще возникает вопрос — как быть маршрутникам — мне и Олегу Яблонскому: ведь в соответствии с предварительными планами нас должны перевозить с точки на точку наблюдений в балке на прицепе трактора! Теперь в подобное не верится. Разумеется, можно и пешком, только тогда придется запланированный объем наблюдений сокращать и изменять, но как? Необходимость в этом вырисовывается все неотвратимей, причем с потерями в сравнении с первоначальными планами.
Спустя полтора месяца после высадки в Русской Гавани я начал свои первые маршруты, причем с массой ненужных приключений. 22 августа впервые проехал на тракторе по леднику Шокальского до так называемой Перевалки, расположенной у боковой морены в пяти километрах южнее юры Ермолаева против гор Бастионы. Цель моего появления — нанести положение Перевалки на карту, поскольку отсюда тракторный путь расходится на юг к будущим стационарам Ледораздельная в области питания и к западу Барьер Сомнений в области расхода.
Впечатления от езды по каменистой полярной пустыне в кабине трактора: сплошной немилосердный грохот и тряска. Одновременно возникает тревога, когда бросается в глаза летящая из–под гусениц каменная крошка и талый снег, изгибающийся от непосильного груза, словно бумажная лента, двутавровый швеллер буксировочного устройства, куски металлической оковки, надраенной до зеркального блеска вместе с древесной трухой по всему тракторному следу. Ненадолго нам хватит при такой езде тракторных саней. Тем разительнее бег трактора с прицепом по леднику в спокойной краевой зоне ледника, лишенной больших трещин.
Пока Перевалка представляет скопление ящиков и бочек с брошенными тракторными санями поблизости, не выдержавшими описанных испытаний. Ребята занимались разгрузкой, а я успел отнаблюдать пункт на морене, отметив его солидным гурием, благо камня здесь хватало. Начальник заполнял журнал под мою диктовку, явно оценивая мою дея–тельность. С Перевалки я пришел к выводу о необходимости такого же пункта на гребне юр Бастионы.
Начальству моя идея понравилась, и на следующий день мы отправились претворять ее в жизнь. Часа за полтора на гребной шлюпке одолели акваторию Русской Гавани, благо погода стояла идеальная. Высадились в устье речки Неожиданная за ледником Шокальского, начали подъем по каменистым склонам и снежникам, временами по снежным мостам, под которыми бесновалась и ревела Неожиданная. Пока поднимались, потянуло холодным ветерком — и чем выше, тем сильней. Наконец добрались до плоского гребня на Бастионах с превосходным обзором по всем направлениям, где анемометр показал скорость ветра 27 метров в секунду или 11 баллов по шкале Бофорта («Производит сильные разрушения. Вдали от побережья наблюдается очень редко»). В такой обстановке я задумался — стоит ли приступать к наблюдениям, но начальник решил иначе. Разумеется, это была напрасная попытка, поскольку перекрестье нитей в поле зрения трубы дергалось и прыгало. Нам оставалось (по жаргону военной поры) драпен махен. Пока добрались до берега, шлюпку оттащило от него уже на десяток метров, хорошо на мелководье.
Все последующее — сплошное нагромождение спонтанных, не слишком умных решений, из которых мы каким–то образом выпутались. Решили грести к полярке напрямую, получив волнение в правый борт, грозившее перевернуть шлюпку, а нас — отправить на корм креветкам. Невольно стараясь укрыться от ветра, мы прижимались к фронту ледника со всеми вытекающими последствиями, к счастью, от него не отвалилось ни единого айсберга. То и дело наше суденышко на очередном гребне взлетало к небесам, а затем рушилось в бездну, и с каждым подобным кульбитом, казалось, сердце вот–вот оторвется в направлении ближе к седалищу. Сидя на мокрых банках, в полузатопленной шлюпке, мы яростно орудовали веслами, поскольку другого нам не оставалось. Таким оказалось наше первое знакомство со здешней борой. Переживания не в счет, тем более что, не проявив предусмотрительности, все же мы дешево отделались. Поучительно, тем более что пока в наших действиях больше мальчишеского…
Уже на следующий день я отправился с санно–тракторным поездом к Ледораздельной, чтобы положить маршрут, провешенный на местности, на карту, начиная с Перевалки. На исходе августа на 76° с. ш. ночь уже входит в свои права, преображая пейзаж. По леднику тянет легкий ветер, над темно–синей поверхностью моря повисла алая полоска зари. Необычайная голубая мгла разлита вокруг, и сама поверхность ледника, изъеденная летним таянием, вся в огромных кристаллах льда, буквально исходит голубизной. Глубокую тишину нарушают лишь осторожное журчание воды да хруст талого льда под ногами. Багровая луна в два обхвата зависла в голубой дымке. Заснеженные горы по горизонту словно обсыпаны синькой. В пути пытаюсь доспать на койке в балке в обнимку с теодолитом, чтобы, не дай бог, вывалившись, этот точный инструмент не претерпел ущерба. Под скрежет гусениц и броски нашего «экипажа» возникает своеобразный маршрутный концерт из дребезжанья металлической посуды, грохота незакрепленных ящиков, лязга металла и скрипа дерева. Люди на койках–полках держатся за деревянные стойки, головами и ногами пытаясь лежа образовать упор, и, странно, продолжают спать в этой адской какафонии. Способные ребята! Остановка воспринимается как нечто чрезвычайное и, поскольку не сулит ничего хорошего, комментируется преимущественно матюками и другой близкой терминологией. Со стороны даже за стеклами кабины видно, насколько напряжено лицо водителя. На сложных трещиноватых участках с покатой поверхностью люди для страховки пытаются удержать балки и сани собственными плечами и спинами. Порой кажется, не выдержит позвоночник, а мускулы сводит от запредельного напряжения. Все это создает дополнительную нервную нагрузку, лишая людей сна. Но даже в тревожном сне, больше напоминающем забытье, пережитое не отпускает людей.
Для ночевки остановились на плоском выходе коренных пород в километрах двух севернее безымянного второго барьера. Этот важный ориентир получил название оазис (по примеру антарктических) Анахорет. После непродолжительного сна продолжаем путь наверх. Приближение к ледоразделу словно мобилизует людей. Участок ледникового покрова под названием Серпантин доставил немало тревог из–за многочисленных трещин, скрытых под снегом и фирном, которые требовали поисков пути и частых обходов. На ровной белой скатерти пройденный путь санно–тракторного поезда выглядит скоплением своеобразных вензелей в попытках разминуться с трещинами. Уже исчезли из вида береговые ориентиры, так что моя работа теперь состоит в регистрации пройденного расстояния и направления движения, чтобы потом наметить положение Ледораздельной. Нет–нет в стороне в поле зрения возникает голубой провал, от одного вида которого по спине пробегает холодок. К счастью, туман и низкая облачность не помешали нам в приближении к цели, которая обозначилась на горизонте грудой грузов, доставленных сюда еще в середине августа.
Вторично на Ледораздельной я появился спустя неделю. За это время она приняла вполне обжитой вид. Рядом с балком возвышался небольшой жилой домик площадью всего 15 квадратных метров (не считая тамбура и холодного склада), достаточных для житья–бытья трех человек. При необходимости он мог вместить и десяток неприхотливых полярников! Оставалось сбить деревянные койки и дополнительные стеллажи. Уже сложена печь, просыхает. При мне заканчивалось оборудование метеоплощадки, причем в адских условиях — сплошная поземка, мокрый снег замерзает на штормовке, превращаясь в ледяную броню. Теперь ясно, какой просчет мы допустили в оценке погоды для геодезических работ, просто потому, что не было необходимой исходной информации: за ней–то мы и забрались в эти забытые богом и людьми места.
