Перелом в сознании и творчестве Кармен Лафорет произошел в начале 50-х годов. В это время франкистское государство несколько стабилизировалось. Партизанское движение было подавлено, время массовых выступлений рабочего класса и студенчества еще не наступило. Диктатура стремилась к консолидации испанского общества — и чтобы упрочить власть, и чтобы продемонстрировать свою незыблемость западным державам, чье покровительство пытался себе снискать Франко. Важнейшим средством консолидации была религия. Одним из первых шагов Франко на международной арене было заключение конкордата с папским престолом. Внутри Испании все более влиятельной становится группа сторонников так называемой интеграции церкви и государства, то есть постепенного полного их сращения. Активно действуют светские католические организации «Аксьон католика» и «Опус деи». Многие министры, ученые, журналисты становятся членами «Опус деи» и проводниками его доктрины в разных областях общественной жизни. Один из руководителей и идеологов «Опус деи» Рафаэль Кальво Серер в книге «Политика интеграции» с восторгом пишет о франкистской Испании, приближающейся, по его мнению, к идеальному католическому государству: «Влияние церкви — это реальность испанской жизни во всех ее сферах: у семейного очага и в школе, в конторе и на улице, на заводе и в казарме, в университете и в театре, в развлечениях, нравах и даже в интимных отношениях».

В числе испанских интеллигентов, оказавшихся тогда втянутыми в сферу влияния церкви, была и Кармен Лафорет. В предисловии к роману «Новая женщина», вышедшему в 1956 году, она рассказывает: «Событием, которое обусловило тематику этого романа, было мое собственное обращение в католическую веру в декабре 1951 года. Конечно, я и раньше могла называться католичкой, поскольку была крещена при рождении, но на самом деле, выйдя из детского возраста, я совершенно не заботилась о религии и не отправляла ее обрядов, казавшихся мне бессмысленными и заплесневевшими». Подобно самой писательнице, героиня романа Паулина испытывает внезапное «просветление» и не только пылко и ревностно отдается религиозным обрядам, но и видит в религиозных догматах единственный путеводитель по всем житейским сложностям. «Этот роман демонстрирует католическое решение одной из мучительных человеческих проблем», — заявляет Кармен Лафорет.

В первой части романа юная Паулина кажется очень похожей на Марту и Андрею. Умная и независимая, она дорожит свободой, повинуется не общественным условностям и предрассудкам, а голосу чувства. Однако семейная жизнь ее сложилась неудачно: муж оказался истым буржуа, ограниченным и плоским. К тому же Паулина полюбила другого человека. В этой запутанной моральной ситуации и нисходит на нее божественное откровение. Вторая и третья части романа заняты изображением «новой жизни» Паулины: душеспасительных бесед со священниками, духовных упражнений в монастырских кельях, куда экзальтированные дамы из общества удаляются на неделю-другую, утомившись от светской жизни. Став истинно верующей, Паулина понимает святость и нерушимость любого брака. И она возвращается к постылому мужу, к жизни, наполненной заботами о поместье, арендной плате и процветании фабрики. Это, по мнению Лафорет, и есть высоко нравственное решение. Неужели именно так поступила бы энергичная, самостоятельная, мыслящая женщина, какой кажется Паулина в начале книги? Как будто предательство совершается по отношению к Марте и Андрее, к героиням-мятежницам прежних книг Лафорет. Они-то никогда не приняли бы такого решения…

Новое религиозное сознание Кармен Лафорет вступило в явное противоречие с ее талантом. Вернее сказать, талант не находил себе применения, поскольку творчество превращалось в доказательство заранее данного тезиса. «Новая женщина» осталась единственным программным произведением этого этапа. После долгого молчания в 1963 году Лафорет опубликовала роман «Дерзость», первую книгу трилогии, названной ею «Три шага вне времени».

По начальной книге трудно судить о замысле автора — здесь герой (на этот раз мальчик-подросток) делает только первый шаг в замкнутом детском мирке. Во всяком случае, воинственная религиозность совершенно не чувствуется в этом романе. И это понятно, ведь время, когда он писался, уже совсем не то, что предшествовало «Новой женщине». Влияние сторонников интеграции общества и религии сильно поубавилось в Испании 60-х годов, да и католицизм уже не монолитен, как прежде: в нем выделилось активное левое движение.

Отказавшись от губительного для искусства намерения поучать читателя, наставлять его на путь истинный, Лафорет предпочитает теперь развлекать. Занимательность — самое яркое свойство ее нового романа («Я хочу, чтобы мои книги занимали публику…» — подтверждает писательница в предисловии к «Дерзости»). Это ей удается: роман увлекателен, читается легко. Ничего плохого в этом нет, но невольно вспоминаешь, что первые ее книги писались совсем не для этого.

Кое в чем проглядывает прежний облик таланта Лафорет: в образе мачехи Мартина, вульгарной и крикливой бабы, в атмосфере тошнотворных семейных дрязг, окружающей мальчика, чужого и непонятного домашним. Но гораздо чаще вместо неповторимых черт художественного дара Лафорет мы узнаем многократно повторяющиеся в литературе схемы. Сам Мартин очень похож на всех подростков мировой литературы. Обожание друзей, ревность и разочарование, тяга к романтическому, смутно пробуждающееся призвание художника — все это читано и перечитано не раз. Нестерпимо литературны, выдуманы и его друзья Карлос и Анита, окруженные ореолом таинственности. Чего только нет в истории их семьи: цирк, миллионерши, путешествия на Огненную Землю и еще всякое в этом же роде. Заглавие трилогии оправдывается: первый шаг Мартин совершает в полном смысле слова вне времени, вне конкретного исторического времени страны, в которой он живет.

Путь Кармен Лафорет показывает, какая независимость ума и духа требуется в испанском обществе от художника, чтобы оставаться верным своему призванию. Однако, как бы критически ни относились мы к сегодняшней литературной деятельности Кармен Лафорет, мы не должны и не можем зачеркнуть ее первые романы. Испанские писатели и критики единодушны в признании значения этих книг. «Ничто» останется в истории испанской литературы как пример интеллектуального мужества, как одна из первых ракет, осветивших испанскому роману путь вперед, в гору, к утраченным и вновь завоеванным высотам.

В последнюю минуту оказалось, что купить билеты не так-то просто, и я приехала в Барселону в полночь, совсем не тем поездом, о котором сообщила; меня никто не встретил. Впервые я путешествовала ночью одна, но нисколько не была этим испугана, даже напротив: ощущение полной свободы показалось мне заманчивым и приятным.

Разминая ноги, затекшие за долгую утомительную дорогу, я с изумленной улыбкой разглядывала огромный Французский вокзал, людей, встречавших экспресс, моих спутников, которые, как и я, приехали на три часа позже, чем следовало.

Специфический вокзальный запах, громкий гул толпы, всегда печальный свет фонарей — все было притягательно и исполнено очарованья, все рождало в душе ощущение чуда: наконец-то я оказалась в этом большом городе, который давно любила, как что-то неведомое мне, незнакомое.

Поток пассажиров, тащивших чемоданы, хлынул к выходу, и я — капля в этом людском потоке — тоже устремилась вместе с ним. Большой, очень тяжелый чемодан, туго набитый книгами, я несла сама; молодость и радостное возбуждение придавали мне силы.