- Надеюсь, ты звонишь пригласить меня выпить, - говорит она.

- Когда мы поймаем этого парня, я куплю тебе целый чан выпивки, – отвечаю я.

Она коротко и печально вздыхает:

- Ловлю тебя на слове. Ладно, говори, зачем звонишь?

Взглянув на Куинна, я киваю.

- Я знаю, мы просили тебя о невозможном, и ты, наверное, уже сутки не спала, но может быть у тебя было время на проверку веревки? – я прикусываю губу.

- Ты сказала, что это может быть ручная работа, Эйвери. Ты уже можешь подтвердить или опровергнуть этот факт?

- У меня есть и другие дела, Сэди, и этот субъект слишком быстро плодит новые жертвы.

Я слышала, что она сердится, но все же ответила мне, - Ты мне очень нравишься Сэди. Не говори Куинну, но он не из числа моих любимчиков.

Я ухмыляюсь на это.

- Все в порядке. Дай мне двадцать минут, и я принесу тебе новые факты. Ах, да, я только что завершила рисовать эскиз орудия убийства, сейчас сделаю копию и передам его вам.

- Ты самая лучшая, Эйвери.

- Я знаю, знаю. Просто поймайте этого парня и избавьте меня от дополнительной работы.

Как только я вешаю трубку, эскиз Эйвери всплывает на моем экране. Я увеличиваю изображение, затем отправляю его на свою электронную почту.

- Мне нужно взять планшет, и мы сможем увеличить рисунок… но, Куинн, я думаю, что мы наконец-то двигаемся в правильном направлении.

Я поворачиваю телефон так, чтобы он мог видеть изображение.

- Ты, мать твою, издеваешься надо мной?

Проведя рукой по волосам, он говорит:

 – Меч? Серьезно? Как человек может ходить по городу с мечом и не выделяться из толпы?

Повернув экран, я изучаю эскиз.

- Не просто меч, а фламберг (двуручный меч с извилистым лезвием).

- И что тебе известно о нем?

- Он был популярен в средневековье. В то же время, в котором жила Батори, – я пожимаю плечами.

- Конечно, - говорит Куинн.

- Только, - говорю я, всматриваясь в экран. - Пропорции не соблюдены. В смысле, я знаю Эйвери, она очень дотошная в своей работе, но фламберг – это огромный меч. Тяжелый, длинный… и, как ты сказал, будет чрезвычайно сложно передвигаться по городу и пробираться в дома своих жертв незамеченным. Может он прятал их там? Но чертеж Эйвери изображает меч, размер которого в два раза меньше оригинала. Я никогда не видела ничего подобного.

Куинн прекратил идти и остановился в паре футов передо мной.

- Но ты видела его ранее, не так ли?

Я смотрю вверх.

- Не в оригинале. Рисунки, картины. Встречала несколько раз в Интернете в ходе своих исследований. Этот меч, возможно, был сделан на заказ.

Куинн уже опять идет впереди меня.

Он поворачивает свой телефон и быстро прокручивает веб-страницу, прежде чем я заканчиваю свою мысль…

- Три оружейных магазина в центре города.

Он смотрит на меня.

- Мы можем начать отсюда.

- Ок.

Как мне упорядочить свои мысли, когда меня не покидает ощущение, что этот новый поиск не принесет особой пользы. Я знаю, мы должны отработать все версии, такова наша работа. Но это слишком просто для нашего субъекта. Слишком… наивно. Он планировал все… тщательная постановка… просто быть пойманным за такой необдуманный поступок?

Я останавливаюсь, чтобы убрать реагенты, мои руки держат бутылку люминола. Он хочет, чтобы мы нашли его сообщение.

Мы не заметили первое сообщение, поэтому он сделал второе более очевидным. Чтобы даже глупые детективы не пропустили. Часть его выказывала разочарование, второе преступление — это гнев, направленный на нас, не увидевших весь его прекрасный замысел. Но абсолютно очевидное упущение, которое беспокоит меня больше всего: если этот убийца действительно копирует стиль Батори, то где же кровь?

Печально известная леди, первая документально зарегистрированная женщина-убийца, обессмертила себя тем несметным количеством крови, которую она пролила. Бесчисленные легенды создавались вокруг этого кровавого следа, истории про вампиров, например. Это ее наследие. Ее подпись, окрашенная в красный цвет.

Погрузившись в свои мысли я опять возвращаюсь в спальню, и, встав посреди комнаты, закрываю глаза. В свой первый приход сюда я была сосредоточенна на жертве, сейчас концентрируюсь на том, что не могу видеть. Негативное пространство.

Я создатель, художник. Каждый кусочек головоломки должен занять свое место в моей голове. Я ничего не оставлю незамеченным, буду контролировать все, даже мельчайшие частички.

Ты понимаешь, что я хочу тебя видеть. И я упорно трудилась, чтобы у меня была возможность понять тебя. Глубокий вдох, медленный выдох, я пробую воздух на вкус. Приглушенный свист заставляет мои уши кровоточить. Я чувствую ткань платья… мягкая, дразнящая. Пора.

Я провожу мечом поперек ее горла и прижимаю ее к себе, так что ей нечем дышать. Открывая глаза, я вижу, как она медленно оседает на пол и истекает кровью, но я далеко отсюда. Ее молчание — это просто один из факторов, убийство. Все остальные кусочки паззла должны быть связаны, чтобы завершить головоломку. Нет никого выше меня… я ее Бог, стоящий над ней, осуждающий ее. Это моя игровая доска, и все остальные лишь мои игровые пешки, когда я обращаю внимание на них… Я смотрю вверх. Там.

- Куинн!

Его шаги отдаются эхом в коридоре, и он заглядывает в комнату.

- Что случилось? Нам нужно выдвигаться, если собираемся побывать во всех трех магазинах до вечера.

Мое лицо все еще поднято к потолку, и я говорю:

- Он знал, что делал, когда перерезал ей сонную артерию именно в этой комнате.

Он хотел, чтобы брызги были на потолке. Не большое пятно, лишь намек.

- Эксперты исследовали его. Это есть в докладе.

Я обхожу пятно и встаю прямо в центре яркого света, льющегося с потолка.

- Да, я читала. И уверена, они все проверили, но могли и кое-что упустить.

Оглядываюсь по сторонам.

- Принеси мне что-нибудь, чтобы я могла встать.

Куинн не сдерживает смех.

- Что-то типа лестницы? Бондс, ты слишком мелкая. – Я бросаю на него гневный взгляд. - Это просто факт, а не оскорбление.

- Хорошо, - говорю я, осматриваясь и не найдя ничего подходящего, опираюсь на его плечи. – Подсади меня.

В ретроспективе, это было не лучшей идеей.

- Держись устойчивее, - говорю я, сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. - Для такого крупного парня, у тебя, знаешь ли, слишком костлявые плечи.

Он хрюкает. В одной руке я держу бутылку с люминолом, в то время как другой рукой в пластиковой перчатке изучаю светильник. Тот начинает раскачиваться, грозясь ударить меня по голове.

- Ок. Поднеси меня ближе.

Он выглядит чистым. Слишком чистым, для вещи, на которую обычно редко обращают внимание. Никакой жуткой паутины или пыли. Я подношу руку с реагентом и резко опускаю ее вниз.

Куинн подает мне фонарик. Выругавшись, я смотрю на пластик в ультрафиолетовом свете.

- Это что-то хорошее, или плохое?

Но я не успеваю ответить, у Куинна звонит телефон. Он говорит «не дергайся» и обнимает мои ноги, чтобы я не соскользнула вниз.

Мой взгляд продолжает изучать высветившиеся под ультрафиолетом слова, в то время как Куинн отвечает на вызов.

- Скоро буду, – он испускает долгий вздох и выключает телефон.

- Еще одно тело? – спрашиваю я, а перед моими глазами прыгают светящиеся кровавые буквы.

Преступник проявил максимум терпения, чтобы скрыть их, может быть даже слишком. Но нам было суждено их найти. Мне было суждено их найти. Это то, чего он хотел.

- Два, - наконец отвечает Куинн.

В моей голове что-то щелкает. Свет падает на его лицо под углом, как будто помогая мне лучше различать эмоции. Куинн поднимает глаза вверх и читает сообщение, словно угадывая отголоски моего настроение.

– Нам нужно сейчас же отправляться на новое место преступления. Нас ждут.

Чувствую, как мой желудок сжимается, когда делаю фото надписи. Я не уверена в своих ощущениях. Что это? Ужас. Волнение. Гнев… Я определенно чувствую гнев. Это неправильно, это не должно стать личным. Но у меня есть глубокая уверенность, что преступник хочет сделать это личным. Не так как некоторые серийные убийцы играют с полицейскими, делая себя частью расследования. Оставляют специальные зацепки, подсказки для детективов, работающих над их случаями. Нет. У этого есть очень конкретная мишень. Я.