— Ну, а теперь к дому! — сказала Юлина мама.

Подвода, нагружённая бидонами, пошла к переправе. Пастух, намотав кнут на плечо, как обруч, провожал их. Провожал и Трезор, виляя хвостом.

Доярки пошли следом за телегой, покрыв головы косынками. Юлина мама пыталась было запеть какую-то песню, но ей никто не подтянул. То ли дело утром или вечером, а в полдень не до песен — все изнемогали от жары.

В такую жару и на переправе никого не оказалось. Дядя Куприян и паренёк-моторист тоже скрылись в землянке, вырытой в крутолобье горы.

Как подошли к реке, женщины одна за другой бросились в воду. Из воды уже весело кричали:

— Подавай, Куприян, да не очень торопись!..

Дядя Куприян, босой, с высоко подсученными штанами, погнал паром порожняком, а доярки в это время весело и беззаботно купались.

Раздевшись, вошли в воду и девочки. Юля умела уже плавать: хотя и не очень-то уверенно, но держалась на воде. А Варя только училась. Не будь она такая трусиха, давно бы плавала, как Юля.

— Давай я тебя заведу где поглубже, — предложила Юля.

Варя отказалась, и стала окунаться у самого бережка, уцепившись руками за какую-то корягу.

Паром прибыл. Куприян завёл уже и лошадь на дощатый настил, а женщины всё купались и купались.

— Эй, будет вам! — закричал он на них.

А доярки всё плавали в чистой, прохладной воде. Им не хотелось вылезать. Переправщик не унимался:

— Отчалю! Вот, право же, отчалю!

Заработал мотор. Одни из доярок успели одеться в кустах и, свежие, помолодевшие, взобрались на паром, а другие не очень-то испугались: сделав из платьев чалму на голову, вслед за паромом пустились они пересекать реку вплавь.

Юле и Варе теперь незачем прятаться от дяди Куприяна, они стоят с ним рядышком у руля. Но Юля боится за маму: её мама, помахав рукой дояркам, осталась за бортом парома.

— Ой, мамочка, поди сюда скорее! Ой, куда ты от нас уплываешь!

А Варя её успокаивала:

— Не бойся, видишь — твоя мама хорошо плавает.

Юля не унималась:

— Мамочка, поди на паром! Плыви сюда, плыви, я подам тебе руку!

Паром ещё не причалил к берегу, а доярки за Юлиной мамой переплыли реку, вышли на берег, успели одеться и приняли от переправщика причальные верёвки.

Юля бросилась на шею матери и крепко-крепко обняла её. А Варя сказала:

— Вот так бы научиться нам плавать!

Пошли ребята всей компанией в лес за земляникой. У кого в руках жестяная банка, у кого стакан, у кого маленькая, из бересты, корзиночка. Идут, как водится, разговаривают.

Смуглый с лица паренёк — Стёпа рассказывал, как много видели они с сестрой на молодой сечи ягод:

— Трава высокая, густая! Раздвинешь её, а там ягоды — словно бобы, крупные, ядрёные.

— Сеча далеко, туда за день только дойти, — перебил его один из мальчиков, Вася. — Мы и здесь, по роще, наберём.

Только стали они подходить к реденькому окрайку леса, как вдруг услышали: вверху что-то загудело. Оглянулись и от испуга присели: над их головами вихрем пролетела туча пчёл.

— Это молодой рой отделился! — закричал Стёпа. — Вот, глядите, он где-нибудь в лесу привьётся.

— Пчёлы эти с нашей пасеки. Прозевал дядя Гриша, — высказал догадку Вася.

Ребята сразу поняли, что им нужно делать. Стёпа передал свою банку самому маленькому из компании, Вовке.

— Держи, — сказал, — а мы погонимся за пчёлами. Ты, Васюк, беги на пасеку к дяде Грише. Скажи ему об этом.

— Ладно, — согласился Вася и что есть силы пустился бежать обратно в деревню.

Маленький Вова держал в обеих руках банки, да стаканы, да берестяные корзинки. Сел на бугорок, вытянул ноги, свалил это добро в кучу и чуть не заплакал. Ему тоже хотелось бежать за пчёлами, но побежали мальчики постарше.

За берёзами и осинами, если миновать небольшую луговину, начинался мелкий ельничек и сосняк, а там можжевеловые кусты. Здесь никто никогда и не ходил. Ребята бежали вслед за Стёпой.

А пчёлы покружат немного у какой-нибудь ёлки или сосны и опять летят. Начались заросли мелкой ольхи и шиповника. Ольха-то ничего, мягкая, а шиповник только что отцвёл и выпустил колючки. Они вонзаются в руки и ноги; недоглядишь — исцарапаешься в кровь.

А тут канавы да овраги, и опять же в зарослях. Стёпа не усмотрел и кубарем покатился вниз. Только и успел крикнуть своим товарищам:

— Держитесь правее! Здесь «чортово логово»…

В лесных оврагах, как известно, ничего не растёт, кроме жгучей крапивы. А крапива высокая, под самый подбородок!

Товарищи помогли Стёпе вылезти из оврага. Теперь бежали они врассыпную, аукались и свистели, чтобы не отстать и не потеряться.

Пчёлы совсем было угнездились на одной из берёз, но кто-то им помешал — дрозды, что ли. Они отдохнули немного и полетели через болото. Ребята не упускали их из виду. Погнались болотом, а там в осоке оказалась вода. Спугнули здесь стайку чирков, те взмыли над ивовыми кустами.

Опять Стёпа кричал:

— Здесь тина, дна нет, выбирайтесь влево!

Обогнув болото слева, ребята прыгали с кочки на кочку, перебирались по жёрдочкам.

Запахло гарью. В жаркое время в лесах всегда пахнет гарью. Может, где подпалили муравейник величиной с копну. Горит он без огня, распространяя по всему лесу дым. А может быть, где-то в пересохшем болоте огонь буравит торф, и пожары эти никто не тушит: водой их не зальёшь и землёй не засыплешь. Ждать нужно хорошего ливня.

— Слышите, понесло дымом? — на минуту остановившись, сказал Стёпа.

— Слышим, — ответили ему.

— Пчёлы дыма не любят. Глядите — где-нибудь сейчас сядут…

Колхозный пчеловод дядя Гриша ходил по пасеке в больших валенках и косоворотке, подпоясанной ремешком ниже живота. Осматривал то один улей, то другой. А ульев много, сразу и не счесть. Над загородью стоял неумолкаемый шум. Пчёлы были встревожены, а пасечник не знал, чем они встревожены.

Вася издали закричал:

— Дядя Гриша, дядя Гриша, у вас рой слетел!

А дядя Гриша, занятый делом, ходит себе похаживает. Тогда Вася кругом обежал загородь и юркнул под тесовый навес, где хранится всякий инвентарь: бочки для воды, медогонка, весы.

Пасечник ходил без сетки. Пчёлы к нему привыкли и его не кусали. Кто другой зайдёт сюда — гляди-поглядывай. Ничего не бери и своего не оставляй. Пчёлы только и ждут растяп, да разинь, да ещё тех, кто цыгарку закурит. Тогда пеняй на себя…

— Дядя Гриша! Рой слетел. Что же, вы меня не слышите? — погромче крикнул Вася.

Пасечник услышал, недоуменно пожал плечами:

— Где же ты видел рой?

— В лесу. Ребята за ним погнались, а я прибежал вам сказать.

Сбивчиво стал Вася рассказывать, как они увидели пчёл, как ребята погнались за ними, а он сюда…

Пасечник сбросил с ног валенки. Захватили они сетки, роевню, ковш, дымарь и побежали по выкошенному лугу.

— С утра за ним следил, да и не уследил… Ах ты, дела какие! — ругал себя дядя Гриша.

С краю подлеска ожидал их Вовка.

— За ельник улетели пчёлы, — сообщил он.

Вася передал Вовке сетки и дымарь, а сам взял из рук дяди Гриши роевню, чтобы ему было полегче.

У пересохшего ручья их ждал другой паренёк — Павлик.

— За пустошью скрылись. Туда бегите. Да скорее, а то улетят и дальше! — кричал Павлик.

У дяди Гриши в руках ничего уже не было, весь груз несли ребята, а ему всё тяжело и душно, рубашка прилипла к спине.

— Куда, негодные, улетели!.. Как это я прозевал?..

Пришлось им пробираться пустошью, обходить «чортово логово» и топкое болото, перебираться по шатким жёрдочкам, переброшенным с кочки на кочку.