— Но вы все еще видитесь с ними время от времени?

— Я все еще вижусь с Дэниелом. — Комок подступил у меня к горлу, и я была вынуждена сделать паузу и помолчать, прежде чем продолжать рассказывать. — Моя дорогая Мэй умерла от чахотки два года назад. У меня сердце разрывается, когда я об этом думаю, но, конечно, тяжелее всего это было для Дэниела. Когда они ушли из Джакарандаса, Дэниел построил для себя с женой маленький домик из желтого кирпича и еловых бревен — он стоит неподалеку, чуть ниже нашего дома. Я часто навещала их. Тетя Мод не одобряла этого, но и не запрещала мне, потому что Мэй была моей няней; ведь с нянями дозволяется поддерживать отношения.

— Чем же они зарабатывали на жизнь, когда оставили службу у вашей тети? — спросил мистер Лок-харт.

— Дэниел копил деньги — а потом начал зарабатывать постройкой лодок. Он оформил аренду на большой лодочный ангар у пристани.

— Это сложная работа, требующая большого мастерства, — задумчиво сказал мистер Локхарт. Его лицо было скрыто тенью от шляпы.

— Да, — согласилась я. — Этой работе он научился в другой стране много лет тому назад. Ему было уже за тридцать, когда он приехал сюда, и он овладел уже многими разными профессиями. Большей частью он изготавливает маленькие весельные лодки или парусные; но каждая из них отнимает у него много недель: ведь он работает один и пользуется лишь самыми простыми инструментами. И все же он строит сейчас и большую лодку. Он работал над ней почти два года, и она принесет ему много денег, когда он закончит ее. Работа уже близится к завершению. Это будет большой шлюп с кабиной и мотором, который он поднял со дна — с затонувшего баркаса: мотор можно использовать, когда нет попутного ветра.

— Так он поднял со дна мотор? — пробормотал мистер Локхарт.

— Да, со дна Кингстонской гавани. Бойлер уже не годился, но Дэниел изготовил новый. У него есть друг — специалист по металлу, и, уж конечно, поднять со дна мотор без бойлера было легче.

— Думаю, это смог бы сделать лишь профессиональный ныряльщик, — сказал мистер Локхарт.

— Дэниел — лучший ныряльщик на острове, — ответила я, чувствуя гордость за него. — Я не имею в виду, что он ныряет с аквалангом: у него никогда такого не было; но он несколько лет жил на Цейлоне, там он научился нырять как искатели жемчуга. Он может запросто работать три минуты на глубине восемнадцать метров, поэтому его часто приглашают на работу в гавань и на рыболовные суда. Вот таким образом ему и удалось скопить немного денег. Если кому-то нужно осмотреть днище лодки или заменить гребной винт, или провести под водой кабель — гораздо дешевле нанять Дэниела, чем глубоководного ныряльщика. Под водой ничего нельзя разглядеть без очков, поэтому Дэниел пользуется специальными очками с толстым слоем резины вокруг глаз: она плотно прилегает к линзам, чтобы не просочилась вода.

Мы доехали до развилки, где дорога на Джакаран-дас отходила от дороги, ведущей вниз, к Очо Риос, и я натянула поводья, внезапно осознав, что болтаю без умолку.

— Вот здесь я должна покинуть вас, — сказала я, — если только вы не согласитесь заехать к нам и выпить сока лайма. Я уверена, что дядя и тетя будут рады принять вас.

Это не было абсолютной правдой, но в данном случае невозможно было одновременно сохранять и вежливость, и правдивость; к тому же я знала, что дядя Генри и тетя Мод примут гостя учтиво, даже если мое появление с ним вдвоем не вполне прилично.

— Благодарю, но я должен ответить отказом, — произнес мистер Локхарт. Он облокотился на луку, слегка склонив голову, будто в раздумье. После минутной паузы он продолжал: — Так, значит, Дэниел Чунг — ваш друг?

Я удивилась:

— Ну да. Не в общепринятом смысле, конечно: это невозможно, ведь он — китаец-иммигрант. И все же он мой друг, очень хороший друг.

Мистер Локхарт вздохнул и поднял голову, сдвинув назад шляпу. Мне казалось, у него довольно смешной вид, но теперь ничего забавного я в нем не увидела, его лицо было строгим, губы сжаты, дымчато-серые глаза холодны, а прищуренный глаз придавал выражению лица такую угрозу, что я вздрогнула и внезапно увидела то, чего так испугался Джозеф.

— В таком случае я сожалею о том, что вынужден сказать вам, — продолжил он тихо и холодно, — что этот ваш друг является моим врагом и что Дэниел Чунг — именно тот человек, которого я ищу, а истинное его имя — Ма Хо. Ваше исчерпывающее описание не оставляет никаких сомнений в этом.

В течение нескольких секунд я не могла произнести ни слова. Затем проговорила, не узнав собственный голос:

— Но это невозможно! Дэниел… очень хороший и местный человек! Он не мог никому принести вреда!

— Есть ли на острове другой иммигрант наполовину китайского происхождения, такого же возраста, умеющий строить лодки и искусный ныряльщик, который приехал сюда четырнадцать лет тому назад?

— Нет… нет. Но это не значит…

— Простите меня, но это значит, что Дэниел Чунг — и есть Ма Хо, мой враг.

Я едва не задохнулась от возмущения, и мне теперь было безразлично, как я выгляжу.

— Вы ошибаетесь, сэр, — резко сказала я. — Как может быть Дэниел вашим врагом? Он проживает здесь много лет, а вы никогда раньше здесь не были.

Его дымчато-серые глаза пронзительно на меня взглянули:

— Он разрушил мою семью, довел моего отца до бесчестия и смерти. — Голос Чеда Локхарта не выдавал эмоций, но в его взгляде я уловила сожаление, а плотно сжатые губы исказила усмешка. — Мне крайне неприятно, что ваш друг является моим врагом, мисс Делани, но это опять-таки злая шутка, которые леди Судьба обожает со мной проделывать. — Он приподнял деформированную шляпу. — Благодарю за удовольствие познакомиться с вами, и всего вам хорошего.

Он повернул лошадь и стал удаляться легкой рысцой. Я пришпорила Дженни и в нескольких десятках метров догнала его, чувствуя смущение и испуг.

— Подождите, мистер Локхарт! Вы едете, чтобы увидеться с Дэниелом Чунгом? Это и моя цель. И вы… вы намереваетесь причинить ему какое-то зло?

Чед Локхарт долго молчал, он изучал мое лицо, но я не могла прочесть его мыслей. Наконец, он ответил:

— Это зависит от некоторых обстоятельств, мисс Делани. Но я не могу сказать вам, от каких именно.

И он вновь приподнял шляпу и повернул вдоль по дороге. Прошла минута — и я неторопясь пустила Дженни по дороге на Джакарандас, но как только нас скрыла из виду роща пунцовых пуанзеций, я припустила Дженни галопом по неширокой тропинке, что ответвлялась от дороги позади дома. Она шла по спуску к Очо Риос, была неудобна — но приводила меня к лому Дэниела за десять минут.

Был вторник, и я знала, что в этот день Дэниел будет дома до полудня, потому что каждый вторник он занимался чисткой утвари и уборкой дома. Со дня смерти Мэй в доме не появлялась ни одна женщина. Возможно, что Чед Локхарт поедет на пристань, к лодочному ангару, о котором я с ним говорила — ив таком случае у меня много времени — но я не была в этом уверена и глубоко раскаивалась, что описала, как выглядит домик Дэниела.

Тропинка не была видна с главной дороги, по которой поехал Локхарт, так что он не мог бы меня увидеть. Вскоре я была у домика, который стоял в стороне от дороги. Он был выстроен на естественной террасе, выходил на небольшую долину.

Дэниел, очевидно, видел или слышал, как я подъехала, потому что дверь открылась, как только я подняла молоточек. Он встретил меня в полинявших голубых рубахе и брюках, поспешно вытирая руки полотенцем. В темных раскосых глазах его светилась улыбка. Как у многих китайцев, у него было гладкое, без признаков возраста лицо. В отличие от других китайцев, у него были волнистые волосы, вне сомнения, унаследованные от отца-англичанина. В течение нескольких лет, живя в Гонконге, Дэниел посещал школу английской миссии — но и после этого он продолжил образование. Его английский был весьма хорош, и только трудности с произнесением «р» выдавали, что это его неродной язык.

— Мисс Эмма! — и он слегка поклонился. — Не ждал вас. Пожалуйста, входите и выпейте чего-нибудь прохладительного.