Я услышала свой крик как бы со стороны и тут же увидела угловым зрением странную вещь: дождь все еще хлестал, и его струи были подобны стальным канатам; но один из этих канатов, сверкающий более других, был направлен параллельно поверхности земли и двигался быстро на уровне моего плеча куда-то влево — прямо по направлению к угрожавшему мне человеку.
Эта стальная стрела ударила в цель — и белое пятно исчезло. Казалось, очень долгое и томительное время длилась тьма — вот опять какое-то облако света зажглось и затанцевало в кромешной тьме бури. Я увидела, что Оливер лежит на спине, ногами ко мне, с раскинутыми руками, и голова его закинута так, что виден лишь подбородок. Прямо из центра его груди, из белой кипени рубашки, торчал сверкающий тонкий предмет, действительно схожий со струей воды. То был тонкий стальной нож, похожий на иглу. Я видела такой же точно много раз… и однажды даже держала в руках… То было подводное охотничье копье Дэниела Чунга.
Чья-то рука тронула меня за плечо —: и рядом со мной во тьме выросла еще одна фигура: это мог быть только Дэниел. Я вцепилась в него руками, перекинув поводья вокруг руки, и прокричала сквозь шум бури:
— Помоги нам Бог, Дэниел! Что ты наделал!
Через рев ветра донесся до меня его голос:
— Я думал, он хочет убить вас, мисс Эмма.
— Он хотел.
У меня стучали зубы. Дэниел взял меня за руку и потянул по направлению к дому. Теперь я увидела, что пламени в конюшне не было: вероятно, его сбил дождь, но вскоре искры вместе с ветром опять превозмогут дождь. Дэниел кричал:
— Вы должны вернуться в дом, мисс Эмма! Теперь вам ничего не угрожает. Забудьте, что вы видели, и не беспокойтесь обо мне. Я выйду в море еще до рассвета. Я решил уплыть навсегда и уже отправил вам прощальное письмо.
Все мое существо сжалось в комок и погрузилось в кромешное смятение. Я остановилась, прижала ладонь ко рту и вплотную приблизилась к Дэниелу. Едва ли я знала, что хотела сказать, поскольку противоречивые мысли, ощущения и желания вспыхивали как молнии и пропадали — так же, как молнии во тьме.
— Да, уплывай поскорее! — кричала я и даже слегка подтолкнула его к воротам. — А мне нужно идти к Оливеру. Он… может быть, он не умер. Я должна помочь ему.
И я пошла к тому месту, где лежал Оливер. Дэниел бросился ко мне и поймал меня за руку:
— Нет, мисс Эмма!
Но я так и не узнала, что он хотел сказать мне, потому что следом за этим случилось нечто, что подействовало на мой мозг, как кислота на медь. Огромная стрела молнии пронзила землю прямо возле нас, так что земля покачнулась у нас под ногами. Мы упали, и Аполло бы ускакал, если бы я не вцепилась в поводья. Но я успела увидеть, что молния ударила как раз в стрелу, торчавшую из груди Оливера. Вокруг острия все еще вспыхивали голубые огоньки, а воздух наполнился странным запахом озона. Тело Оливера содрогнулось и приподнялось: конечности его дергались, будто в зловещем нелепом танце. Я не видела, как тело вновь упало наземь, потому что порыв ветра свалил меня самою, но я видела, как охваченное огнем тело корчилось и как на глазах таял и сжимался в бесформенную массу стальной клинок.
Помню, как какая-то сила потащила меня по траве: это обезумевший от страха Аполло поскакал прочь, унося меня на поводьях. Затем натяжение поводьев ослабло: Дэниел схватил одной рукой их, а другой поставил меня на ноги. Я взглянула в сторону дома, содрогаясь от только что увиденного. Как в тумане, я глядела на огонь, который разгорался с огромной скоростью, прорвавшись сквозь крышу конюшни. Черными силуэтами на фоне огня проскакали лошади. И вот появились другие огни: из дома бежали люди с фонарями в руках.
Какая-то часть моего мозга, все еще способная работать, пыталась осмыслить, что же увидят пришедшие на место преступления люди. Оливера Фойя, лежащего на земле с оплавленным рыболовным копьем, торчащим у него из груди. Выпущенных на волю лошадей и горящую конюшню. Мистрисс Фой, одетую для верховой езды — и это в грозу и бурю — с оседланной лошадью. Я вспомнила о письме-завещании, которое Оливер оставил своему адвокату, полное фальшифой любви и заботы, но также и грозных обвинений. И поняла, что я уже не могу повернуть назад, что у меня не могло быть будущего как у вдовы погибшего Фоя — даже если бы я желала стать владелицей поместья и состояния мужа. Но я не желала.
Сквозь дождь я пристально вгляделась в Дэниела и вцепилась в его руку, пошатываясь под порывами ветра:
— Возьми меня с собой, Дэниел, умоляю! — прокричала я. — Ты мой единственный друг. Ради Бога, возьми меня с собой на шхуну, увези меня из этого ужасного места. Здесь меня не ждет ничего, кроме несчастий. Лучше уж я умру в чистом, прекрасном море, чем буду ожидать ужасной участи здесь.
У меня остались лишь смутные воспоминания о том, что случилось в следующие несколько минут. Шум урагана был оглушающим. Думаю, что Дэниел спорил со мной, а я кричала на него. Помню себя верхом на Аполло — мы уходим на север по дороге, которая через Ферн Галли ведет к Очо Риос, все время вниз, и ветер остается за нашими спинами и хлещет нас дождем. Аполло шел стабильным тяжелым аллюром. По-зади меня ехал верхом на Фенг По Дэниел: тот шел быстрым шагом. Ужас, страх и шок, пережитые мною за последний час, парализовали меня. Но я была благодарна судьбе за это. Я даже не удивлялась, каким образом Дэниел оказался в Диаболо-Холле, да еще со своим рыболовным копьем, в такой час и в такую ночь. Я узнала об этом позже — но тогда это не имело уже никакого значения. Все события той ужасной ночи казались в конечном счете неизбежными: их будто сочинила и привела в действие сама Судьба.
Кто же был тот человек, который в моих воспоминаниях настойчиво ссылался на преследования злой Судьбы? Мужчина с дымчато-серыми глазами… давным-давно в том, ином мире, в котором я жила до замужества… Я не могла вспомнить его имени.
В памяти моей всплывали разные воспоминания. Оливер Фой стоит у постели, в глазах его блестит восторг и возбуждение; он смотрит на жену и приказывает ей раздеться… А вот он лежит на полу, прижав руку к голове, а жена рядом держит подсвечник, которым его ударила, и с неизбывным ужасом смотрит на тело мужа. Падающая лампа — и взрыв пламени на соломе. Жена Оливера Фоя ползет между копытами перепуганных лошадей. Чудовищная белая птица без лица, с распростертыми белыми крыльями летит по траве, чтобы схватить свою жертву…
Но казалось, что во всех этих картинах Эмма Фой, она же Эмма Делани, это не я, а совсем другая женщина. Я была рада и дождю, который хлестал по мне, пока мы ехали, и пронизывающему ветру. Без этого физического дискомфорта я бы полагала, что все случившееся — это долгий кошмар, от которого я вскоре должна очнуться.
Далеко за полночь мы достигли Ферн Галли, а через полтора часа — маленькой пристани Очо Риос. Буря не утихала, но для нас была уже менее страшна, поскольку высокогорные долины за нашей спиной стали нам защитой. Мы с Дэниелом не проронили ни слова, пока не доехали до его домика. Там я прокричала ему:
— Хочешь забрать вещи?
Он отрицательно покачал головой и прокричал, пригнувшись вперед:
— Все, что мне нужно, уже на борту.
Значит, он действительно собрался покинуть наш остров, еще до того, как он рискнул быть повешенным, спасая меня. Было невозможно поверить, что всегда тихий и мягкий Дэниел убил моего мужа, Оливера Фоя, всего четыре часа назад. Но это не отталкивало меня от него. Если бы у меня в ту жуткую ночь было копье, я бы сама метнула его в Оливера, когда он догонял меня с подсвечником в руке. В голове моей не было мысли об убийстве — только желание защититься, и я могла бы поклясться, что так же было с Дэниелом. Но летящее копье не ведало о наших желаниях.
«Мисс Эмма» стояла на двух якорях и была единственным судном в гавани. Все более мелкие суда были вытащены на берег и перевернуты, либо заведены наверх, либо затоплены в безопасных заливах. Ветер был слабее, чем наверху в горах. В домах горел свет, но все двери и ставни были плотно закрыты, поэтому вряд ли кто в ближайший час мог увидеть нас.
