СЕВАСТОПОЛЬ — город-порт на юго-западе Крымского п-ова, на берегу многочисленных бухт Черного моря. Основан как военно-морской порт и крепость 3 июня 1783 г., после включения Крыма в состав России.

Вначале город назывался Ахтиар (Белый утес) по имени татарского селения. Указом правительства от 10 февраля 1784 г. город был назван Севастополем, что в переводе с греческого означает «Величественный город», «Город славы» (при Павле I вновь использовалось прежнее название). В строительстве Севастополя принимали активное участие А.В. Суворов, Д. Сенявин, Ф.Ф. Ушаков.

С 1802 г. Севастополь находился на территории Таврической губернии. В 1804 г. объявлен главным военным портом Черного моря.

В дальнейшем строительстве Севастополя и одновременно укреплении боевой мощи Черноморского флота сыграл важную роль адмирал М.П. Лазарев, главный командир Черноморского флота и портов Черного моря в 1833–1851 гг. Хотя оборонительные сооружения в городе строились под наблюдением императора Николая I, к началу Крымской войны в 1853 г. город оказался незащищенным, т. к. были отстроены только приморские укрепления. В 1854 г., после сражения на р. Альме к Севастополю подступили англо-французские войска и началась знаменитая оборона Севастополя. В результате осады город был почти полностью разрушен, практически прекратил свое существование Черноморский флот. Всякое его использование в военных целях было запрещено условиями Парижского мирного договора 1856 г.

После окончания Крымской войны в 1856 г. Севастополь стал отстраиваться и вскоре превратился в крупный промышленный город и торговый порт. В 1863 г. в нем была учреждена таможня. В 1871 г. Россия отказалась признавать статьи Парижского договора 1856 г., запрещавшие ей иметь на Черном море военный флот, и было восстановлено значение Севастополя как главной базы Черноморского флота. К кон. 19 в. были восстановлены военные укрепления. 17 мая 1890 г. Севастополь был причислен к разряду крепостей III класса, а торговый порт перенесли в Феодосию. В 1875 г. железная дорога соединила Севастополь с Симферополем. В кон. 19 в. Севастополь превратился в крупный город с развитой промышленностью. В 1897 г. в нем насчитывалось 54 тыс. жителей.

Среди памятников архитектуры Севастополя — Петропавловский собор (1843 г.), Графская пристань (1846 г.), построенные в стиле классицизма. В 1905 г. открыта панорама «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.» (1902–1904, худ. Ф.А. Рубо). В городе установлено много памятников героям севастопольской обороны: П.С. Нахимову, Э.И. Тотлебену, А.С. Казарскому и экипажу брига «Меркурий», «Затопленным кораблям», матросу П.М. Кошке и др. В. С.

СЕНЯВИН (Синявин). Алексей Наумович (1716–10.08.1797 гг.) — адмирал (1775 г.).

А.Н. Сенявин происходил из старинного дворянского рода. Он был сыном первого русского вице-адмирала Наума Акимовича Сенявина, сподвижника Петра I. A. H. Сенявин начал флотскую службу в 1734 г. За заслуги отца он был принят на флот сразу мичманом. В русско-турецкой войне 1735–1739 гг. Сенявин плавал на кораблях Днепровской флотилии, затем служил на Балтийском флоте. Во время Семилетней войны он был уже командиром корабля, но в 1762 г. из-за болезни был уволен в запас капитаном I ранга. В 1766 г. он вернулся на флот. В 1768 г. стал контр-адмиралом и командовал кронштадской эскадрой. В 1769 г. в чине вице-адмирала участвовал в русско-турецкой войне 1768–1774 гг. Во время войны А.Н. Сенявин начал создавать Азовскую флотилию и за пять лет он построил 130 судов. В 1771 г. Сенявин со своей флотилией помогал овладеть Крымом. В 1773 г. он занял Керчь и Еникале. В 1774 г., несмотря на неравенство сил, отбил нападение турецкого флота у Керченского пролива и тем самым закрыл туркам вход в Азовское море.

А.Н. Сенявин участвовал в создании Черноморского флота. В 1778 г. он руководил постройкой верфи в Херсоне, на которой начал строить крупные корабли. В 1788 г. ушел со службы по болезни, в 1794 г. был назначен присутствовать в Адмиралтейств-коллегий. B.C.

ОТНОШЕНИЕ К ПОЛЬШЕ. В западнорусском или польском вопросе допущено было меньше политических химер, но немало дипломатических иллюзий, самообольщения (недоразумений) и всего больше противоречий. Вопрос состоял в воссоединении Западной Руси с Русским государством; так он стал еще в 15 в. и полтора столетия разрешался в том же направлении; так его понимали и в самой Западной России в половине 18 в.

Из сообщений приехавшего на коронацию в 1762 г. епископа белорусского Георгия Конисского Екатерина могла видеть, что дело не в политических партиях, не в гарантии государственного устройства, а в религиозных и племенных инстинктах, наболевших до междоусобной резни сторон, и никакие договоры, никакие протектораты не в силах мирно распутать этот религиозно-племенной узел; требовалось вооруженное занятие, а не дипломатическое вмешательство. На вопрос Екатерины, какую пользу может извлечь Русское государство из защиты православных в Польше, один тамошний игумен отвечал прямо: Русское государство праведно может отобрать у поляков на 600 верст плодороднейшей земли с бесчисленным православным народом.

Екатерина не могла прикинуть такой грубо прямой постановки дела к шаблонам своего политического мышления и повела народно-психологический вопрос извилистым путем дипломатии. Общий национально-религиозный вопрос подменяется тремя частичными задачами, территориальной, покровительственной и полицейской: предположено было продвинуть северо-западную границу до Западной Двины и Днепра с Полоцком и Могилевом, добиться восстановления православных в правах, отнятых у них католиками, и потребовать выдачи многочисленных русских беглецов с прекращением дальнейшей их приемки. Этим и ограничивалась первоначальная программа русской политики.

Диссидентское дело о покровительстве единоверцев и прочих диссидентов, как тогда выражались, об уравнении их в правах с католиками было особенно важно для Екатерины, как наиболее популярное дело, но и особенно трудно, потому что бередило много больных чувств и задорных интересов. Но именно в этом деле политика Екатерины обнаружила особенный недостаток умения соображать образ действий с положением дел.

Диссидентское дело надобно было проводить сильной и властной рукой, а королю Станиславу Августу IV, и без того слабовольному человеку, не дали ни силы, ни власти, обязавшись по договору с Пруссией не допускать никаких реформ в Польше, способных усилить власть короля. Станислав по бессилию оставался, по его выражению, «в совершенном бездействии и небытии», бедствовал без русской субсидии, иногда не имея со своим двором дневного пропитания и перебиваясь мелкими займами.

Своей гарантией поддерживали польскую конституцию, которая была узаконенной анархией, и сами же негодовали, что при такой анархии ни в чем от Польши никакого толку добиться нельзя. Притом Панин дал делу диссидентов очень фальшивую постановку. Уравнение их в правах с католиками, которого требовало русское правительство, могло быть политическое и религиозное. Православные ждали от России прежде всего уравнения религиозного, свободы вероисповедания, возвращения отнятых у них католиками и униатами епархий, монастырей и храмов, права невольным униатам воротиться к вере православных отцов. Политическое уравнение, право участия в законодательстве и управлении было для них не столь желательно и даже опасно.

В Речи Посполитой только шляхта пользовалась политическими правами. Верхние слои православного русского дворянства ополячились и окатоличились; что уцелело, было бедно и необразованно; между православными дворянами трудно было отыскать человека, способного быть депутатом на сейме, заседать в Сенате, занимать какую-либо государственную должность, потому что, как писал русский посол в Варшаве своему двору, все православные дворяне сами землю пашут и без всякого воспитания. Даже епископ белорусский Георгий Конисский, глава православных Западной Руси, который по своему сану должен был сидеть в Сенате, не мог иметь там места, не будучи дворянского происхождения. Притом политическое уравнение пугало малосильное православное дворянство еще большим озлоблением господствующей католической шляхты, принужденной делиться господством со своими врагами. Все это сдерживало стремление диссидентов к политическим правам.