Для вывода молодых в ханкайском бассейне остаётся хотя не особенно много, но всё-таки довольно этих птиц, которые гнездятся в дуплах высоких старых деревьев, а может быть, даже и в каменистых утёсах по долинам рек.

Днём они носятся по нескольку вместе или парами, реже в одиночку по окрестным долинам, вероятно, охотясь за насекомыми, но по утрам и вечерам собираются на те места, которые заняты для гнёзд, и здесь, подобно нашим стрижам, гоняются за самками, описывая большие (шагов пятьсот в диаметре) круги возле одного и то же места. При этом они издают особый тихий писк, скорее похожий на голос обыкновенной ласточки, нежели на крик европейского стрижа.

Всегда с особенным удовольствием смотрел я на чудный полёт этой быстрой птицы, которая как будто не имеет тяжести, чтобы упасть на землю, и несётся по воздуху в буквальном смысле, как стрела. В особенности велика бывает быстрота полёта во время гонки за самками, когда целое общество этих стрижей то вдруг промелькнёт между деревьями над самой головой, так что даже не успеешь и ружья вскинуть к плечу, как они уже вылетели из меры выстрела, то в одно мгновенье очутятся под облаками и также быстро опустятся до земли.

Присутствие человека и даже выстрелы нисколько не смущают этих птиц, продолжающих попрежнему летать возле одного и того же места, несмотря на несколько пущенных в них зарядов, которые один за другим оказываются промахами. Даже в том случае, если свинцовый дождь спрыснет, наконец, которого-нибудь стрижа, то и тогда, будучи уже убит, он всё ещё пронесётся вперёд на несколько сажен - до того велика скорость первоначального движения.

Лёт за самками происходит ежедневно в течение всего мая и, начинаясь утром, когда уже порядочно обогреет солнце, продолжается часов до девяти дня; вечером же он тянется с пяти часов пополудни до сумерек. Когда отдыхает этот стриж? Неужели только ночью! Днём я ни разу не видал, чтобы он хотя на минуту прицепился к какому-нибудь предмету. Всегда, как легкий ветер, носится по воздуху, и сколько вёрст пролетает ежедневно при своей быстроте! Как мало значит для этой птицы перелёт с юга на север и обратно!

Постоянная борьба между холодом и теплом, длившаяся в течение всего апреля и много раз заявлявшая о себе то метелями, то ночными морозами [164], не умолкала даже при наступлении мая - этого лучшего и так много раз воспетого весеннего месяца.

Однако теперь проявлялась только последняя агония умирающей зимы, и после первых четырёх дней, в которые по ночам термометр minimum падал ниже нуля, наступило совершенное тепло, и погода сделалась в полном смысле майской.

Одной недели такой погоды было достаточно, чтобы пробудить к жизни всякую растительность и вызвать её из того полудремлющего состояния, в котором она находилась до сих пор. Действительно, деревья начали быстро распускаться, яблоня и черемуха вскоре покрылись душистыми цветами, а трава, в особенности по мокрым местам, поднялась на два фута вышины.

По болотам везде зацвёл курослепник [калужница] (Caltha palustris), по лесам хохлатка (Corydalis bulbosa) и сухоребрица (Draba lutea), а на лугах стали красоваться: первоцвет (Primula cortusoides), лютик (Ranunculus acris vart [165]), лапчатка (Potentilla sprengeliana), живучка (Ajuga genevensis) [A. multiflora Bgl.], незабудка (Viola prionanthe, V. acuminata) и одуванчик (Leontodon taraxacum) [Taraxakum officinale Web], который здесь, так же как в Европе, является одними из первых весенних цветов. И всё это появилось вдруг, как будто май по праву принёс с собой настоящую весну. Даже вечно бушующее Ханка в тихие вечера иногда совершенно успокаивалось и делалось гладким, как зеркало.

Водные обитатели также почуяли наступление полной весны, и лишь только Ханка очистилось от льда, по Сунгаче начался сильный ход белой рыбы, осетров и калуг. Хотя эти породы живут в озере Ханка круглый год, но, сверх того, каждую весну они приходят сюда в огромном количестве с Амура и Уссури для метания икры.

Невольно удивляешься: какой инстинкт побуждает эту рыбу подниматься сначала по Амуру, а потом вверх по Уссури и, отыскав устье Сунгачи, которое среди других рукавов трудно заметить даже человеку, приходить к озеру Ханка в то время, когда его поверхность только что очистится от льда? Какой голос внушает ей, что почти за две тысячи вёрст от устья великого Амура есть место, удобное для метания и развития икры?

Между тем пролёт и прилёт птиц продолжался, хотя и не особенно сильно, всю первую половину мая, и в это время вновь появились следующие виды: песочник (Tringa Temminckii) [Calidris sp.], зимородок (Alcedo ispida vart. bengalensis) [A. atthis], в большом количестве гнездящийся по рекам, впадающим в Ханку; крачка белокрылая (Sterna leucoptera) [Chedonias leucoptera], во множестве гнездящаяся в ханкайском бассейне, Squatarola helvetica [S. scuatarola] - весьма редкая на Ханке, но в значительном числе встречающаяся на песчаных берегах Японского моря; улит болотный (Totanus glareola) [Tringa glareola], являющийся в большом числе во время пролёта, но, как кажется, здесь не гнездящийся; голубой соловей (Lusciola cyane) [синий соловей - Luscinia cyane] - красивая, но редкая птичка; камышевка дроздовидная (Salicaria turdoides) [Acrocephalus arundinaccus], гнездящаяся в ханкайском бассейне чуть не на каждом шагу и целые дни надоедающая своим усердным, но далеко не благозвучным пением; сорокопут (Lanius phoenicurus) и шрикун (Hataerornis dauricus), оба в большом количестве здесь гнездящиеся; камнешарка северная (Sterpsilas interpres) - очень редкая на Ханке даже во время пролёта; мухоловка (Muscicapa narcissina); кукушка (Cuculus canorus) и здесь, так же как в Европе, тотчас же заявившая о себе громким кукованьем; камышевка Маака (Calamodyta Maaekii); малая выпь (Ardea cinnamomea); японский козодой (Caprymulgus jotaca), голос которого много схож на частые удары молотком по наковальне, за что в Сибири эта птица и получила название кузнец; камышевка (Saliearia sp.?) [166] - очень усердный певун, целый день, с утра до поздней ночи, затягивающий свою громкую, но далеко не искусную и монотонную песнь; болотная курочка (Callinula erythorax), голос которой, похожий на барабанную трель, начал беспрерывно раздаваться по утренним и вечерним зорям; наконец, 15 мая появилась красивая китайская иволга (Oriolus chinensis), которая прилетела сюда из далёких стран юга, из пальмовых лесов Индо-Китая и своим громким мелодическим свистом возвестила об окончании весеннего пролёта и о начале летней трудовой жизни всех пернатых гостей ханкайского бассейна.

Последним, заключительным актом моего пребывания в Уссурийском крае была экспедиция, совершённая летом 1869 г. в западной и южной части Ханкайского бассейна, для отыскания там новых путей сообщений как водных, так и сухопутных.

Три месяца странствовал я по лесам, горам и долинам или в лодке по воде и никогда не забуду это время, проведённое среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, а потом летней жизни. По целым неделям сряду не знал я иного крова, кроме широкого полога неба, иной обстановки, кроме свежей зелени и цветов, иных звуков, кроме пения птиц, оживлявших собою луга, болота и леса.