— Селена, что такое? — Это была Полина Меттерних, чье маленькое, желтое обезьянье личико застыло в изумлении. — Куда это ты собралась?

— Не знаю, только бы подальше отсюда, обратно в Париж… Да, туда я и поеду, прямо в Париж! Боже мой, как он мог?!

Полина взяла Селену за руку и отвела назад, в богато украшенную спальню. Она закрыла дверь.

— Возьми себя в руки, — твердо сказала она. — Ты хочешь устроить скандал?

— Скандал?! Да вовсе не я устраиваю скандал, Полина! Этот безобразный, отвратительный коротышка! Какой повод дала я ему думать, что я хочу разделить с ним ложе?

— Так ты действительно ничего не знала о том, зачем устраивается лотерея? — Она удивленно посмотрела на Селену. — Выходит, ты новичок при дворе, так?

— Да, так и есть. Но я кое-что знаю из французской истории — у меня была гувернантка-француженка. И когда я услышала, что маркиза де Саваль говорит об Оленьем Парке, я вспомнила книгу…

— Олений Парк, неплохое сравнение, — сказала Полина. Рассмеявшись, она уловила гримасу отвращения на лице Селены. — Ты выглядишь совсем больной, вся дрожишь. Но тебе нечего бояться… В конце концов, ты уж не такая неопытная. Ну, а что до императора, он уже не молод. И не так требователен… Он подождет, пока минует полночь, а потом проскользнет в комнату через вот эту маленькую дверцу, одетый в одну из этих ужасных шелковых ночных рубашек, так я думаю.

— Так хочу сказать тебе, что я не буду его дожидаться! — прервала ее Селена дрожащим от ярости голосом. — И вовсе не боюсь, я просто в бешенстве! — Глаза Селены сверкали, а пальцы сжались в кулак. — Луи Наполеон может тешиться, считая себя новым Луи XV, но я не какая-нибудь беззащитная крестьянка. Я жена Рауля де Бурже. — Она выпрямилась. — Если император думает, что может взять меня силой, он ошибается!

— Взять тебя силой? Но моя милая Селена, любая женщина сегодня вечером почла бы за честь победить в лотерее.

— Неужели? А как же Эжени? Может быть, она и не испытывает больше никаких чувств к мужу, но она гордая женщина. Это же удар для нее!

— Эжени уже смирилась с шалостями мужа. Но что касается тебя… — Полина тщательно изучала Селену. — Что касается тебя, может быть, ей это и не будет безразлично. Ты красива, а семья твоего мужа знатная. Да и характер у тебя твердый, что достаточно ясно. Если Эжени решит, что ты можешь приобрести на императора длительное влияние, это глубоко ранит ее. Ее все еще величают «испанкой», но она предана Франции. Любовница с политическим влиянием — нет, это не придется ей по вкусу.

— Этого ей бояться не стоит, — сказала Селена. — И я пойду и прямо сейчас ей об этом скажу.

— Нет! Вот этого ни в коем случае делать не надо. Ты на самом деле слишком порывиста и безрассудна.

— Да, говорят… — сказала Селена.

— Но на сей раз, однако, ты должна быть осмотрительной. Слушай-ка, Селена, ты уже не ребенок. И ты не первая, которой придется смириться и принять… ну, знаки внимания неприятного человека. Конечно, ты можешь…

Но Селена уже не слушала, а вспоминала путешествие из Сен-Дени в Тимгад, Фурье и Жиро, и других людей. Но жизнь ее теперь переменилась. Рауль дал ей новую жизнь, полную достоинства и чести, и она знала, что, если уступит императору, она вновь Станет бессловесным и бездушным существом, как то было прежде. Что пыльная земля Тимгада, что эта роскошная постель с бархатным балдахином и шелковым пологом — никакой разницы.

— Нет! Никогда больше, никогда!

— Селена, ты должна принять в расчет…

— Нечего принимать в расчет! Я уезжаю из Компьена. Прямо сейчас!

— Но скандал, какая пощечина императору…

Селена собрала самое необходимое.

— Не пытайтесь остановить меня!

— Сомневаюсь, что смогла бы это сделать, если бы и попыталась. — На лице Полины беспокойство боролось с восхищением. — Так, прекрасно… Но я хотя бы могу сделать что-нибудь, чтобы смягчить императорский гнев. У тебя есть ребенок, маленький мальчик?

— Да, но я не понимаю, как…

— Дай-ка подумать. — Она на мгновение замолчала. Настенные часы громко тикали, и дождь, который теперь смешался со снегом, стучал в окна. — Я скажу императору, что твой сын заболел, что ты получила об этом известие и, не желая портить праздника, тут же уехала. Кстати, где твой сын?

— В Лоррейне, с родителями Рауля.

— Отлично. Ну, а пока я пошлю за каретой, чтобы отвезти тебя на вокзал.

— А как думаешь, император поверит тебе?

— Может, и не совсем. Но это сгладит впечатление. Конечно, он может заподозрить неправду, и это не добавит ему мужского достоинства.

— Черт бы побрал его мужское достоинство! — сказала Селена. Желая поблагодарить Полину за участие, она протянула руку и тут же ощутила, что все еще сжимает золотого оленя. — Вот, отдай какой-нибудь другой даме. А лучше всего, отдай его Эжени.

Полные губы Полины Меттерних искривились в усмешке. Ее маленькие карие глазки озорно замигали.

— А я ведь могу так и сделать, — сказала она.

Во время возвращения в Париж Селена уверяла себя, что поступила правильно. Хвала небесам, что Рауль уехал! Ко времени его возвращения она полностью придет в себя и сможет придумать правдоподобное объяснение своего бегства из Компьена.

Добравшись наконец до дома, она желала лишь одного — подняться наверх и заснуть. Не нужно будить никого из слуг, так как было далеко за полночь.

На площадке второго этажа она остановилась, заметив полоску света из-под двери кабинета Рауля. Может, кто-то из слуг забыл выключить свет?.. Она открыла дверь и застыла, увидев Рауля, сидящего в кресле, в расшитой ночной рубашке и в тапочках, с наполовину опорожненной бутылкой бренди, стоящей перед ним.

Увидев жену, он встал, его глаза были холодны от ярости.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — спросил он. — Почему ты уехала из Компьена?

Селена стояла, глядя на Рауля, и не могла отвести глаз от его лица, даже когда расстегивала плащ, чтобы бросить его на ближайшее кресло. Ее подозрения, вызванные вопросом Рауля и злобой в его голосе, все возрастали, пока она не почувствовала, что не может больше молчать.

— Ты оставил меня в Компьене, чтобы отправиться по очень важному секретному поручению, по крайней мере, ты заставил меня в это поверить. Но ты ведь лгал мне, не так ли?

— Нет. Завтра я должен осмотреть укрепления в Мон-Валерьен.

— Мон-Валерьен? Совсем рядом с Парижем? — в голосе Селены слышалась насмешка. — Отговорка… Это лишь предлог, чтобы убрать тебя с дороги, освободив Луи Наполеону путь в мою постель. Ты знал о его планах, но охотно уехал!

Селена не знала, какого ответа она ожидала: раскаяния, стыда, признания своей вины, но Рауль говорил спокойно:

— А если и так? В данном случае я не мог поступить иначе. Но ты — ты разрушила все, прибежав сюда, в Париж, как перепуганная школьница.

— Как жена! Я твоя жена, — напомнила ему Селена.

— Император увлекся тобой, ты вскружила ему голову! Я уверен, ты почувствовала это, Селена…

— Разумеется, но я и представить себе не могла, что ты вручишь меня ему.

— Ты думаешь, я хотел этого? — Голос Рауля стал хриплым, и Селена, взглянув на почти пустой графин с бренди, поняла, что он выпил больше, чем обычно. — Ты думаешь, мне было бы приятно думать, что ты спишь с другим мужчиной?

— Тогда зачем ты оставил меня с ним?

— Потому что это было необходимо. Постарайся понять. Несколько часов или даже ночей с императором, и ты могла бы быть уверена в прекрасном будущем для нас обоих. Нет пределов тому, что может достичь человек, завоевав благодарность императора.

— И ты был готов продать меня, обменять… на что? На звание генерала? На пост военного министра?

— Какое это имеет значение сейчас? Мне повезет, если меня не отправят в Алжир, чтобы провести остаток карьеры в каком-нибудь жалком гарнизоне в Сахаре.

Селена посмотрела на Рауля так, как будто видела его впервые.