Селене было больно сознавать, что на ней вовсе не такое элегантное платье, а серое хлопчатобумажное, с высоким, как у школьницы, воротником и длинными рукавами, поношенная шаль и немодная соломенная шляпка.

Когда Иветта подошла к ним, ее темные глаза равнодушно скользнули по лицу Селены. Если бы ее взгляд выражал негодование, это было бы куда менее унизительно.

— Брайн, — сказала Иветта своим низким, хрипловатым голосом. — Дорогой, я думала, что никогда не отыщу тебя в этой толпе…

Красавица положила изящную руку в зеленой перчатке на плечо Брайна, приблизив свое хорошенькое личико к нему.

Селена не могла этого вынести. Развернувшись, она стала пробираться сквозь толпу, надеясь найти убежище в каюте. Захлопнув за собой дверь, она сорвала с себя потрепанную шляпку и швырнула ее на кровать.

Только теперь Селена поняла, как безнадежны были мечты о том, что Брайн будет принадлежать ей одной все эти две недели путешествия. Она постоянно представляла, как завоюет его любовь, как станет ему нужна настолько, что он не сможет ее покинуть никогда.

Шагая по каюте, Селена едва ли чувствовала работу двигателей и движение корабля, который, миновав пролив, вышел в открытое море, оставив за собой последние лучи заходящего солнца.

Собирался ли Брайн переждать войну в Париже вместе с Иветтой? Сердце Селены разрывалось, когда она вспоминала интимность голоса Иветты, ее уверенность, с которой она положила свою руку на его плечо. Брайн и Иветта. Как близки были они тогда, в Нью-Орлеане? Она тоже была там изгоем… Так сказал Брайн. Может быть, одиночество свело их вместе? Ревность терзала Селену. Она плотно сжала губы.

«Наверняка Брайн захочет оставить меня в Ливерпуле, — думала она. — Он выполнит последнюю просьбу Марка и не будет чувствовать дальнейшей ответственности».

Селена продолжала шагать по каюте. Не похоже, что Брайн чувствует себя виноватым из-за того, что занимался с ней любовью.

В конце концов, он ведь не изнасиловал ее.

Нет, Селена сама предложила себя так свободно и бесстыдно, как девицы, которые занимаются этим на Бай-стрит. Сгорая от стыда, она закрыла пылающее лицо руками, но не могла изгнать воспоминания об экстазе, который испытала с Брайном.

Селена вздрогнула, услышав обеденный гонг на палубе. Первым желанием девушки было остаться в уединении.

Нет, она не может так поступить! Гордость не позволит ей. Селена задержалась перед маленьким зеркалом, чтобы привести прическу в порядок. Выпустив на виски несколько золотисто-рыжих локонов, пощипав щеки, чтобы придать им цвет, и распрямив плечи, она вышла из каюты и быстро пошла к обеденному салону.

— Селена, я боялся, что ты не придешь к обеду. — Брайн подошел к ней и взял ее под руку. — Я подумал, что у тебя может быть морская болезнь.

Девушка гордо вскинула голову.

— У меня никогда в жизни не было морской болезни.

Войдя в наполненный обеденный салон, Брайн провел Селену к маленькому столику. Он сел напротив нее, и стюард принес первое блюдо — густой гороховый суп.

Пробежав глазами по салону, Селена встретилась взглядом с Иветтой, сидящей в другом конце. Даже если Иветта и заметила, что Селена вошла под руку с Брайном, она не показала этого, так как была занята неистовым флиртом с двумя мужчинами, оказавшимися ее соседями за обеденным столиком: дородным лысеющим господином в костюме из хорошего черного сукна и молодым человеком, почти мальчиком, тоже хорошо одетым, но бледным и осунувшимся.

Корабль качнуло, и суп пролился на стол. Взяв ложку, Селена заколебалась.

— Ты уверена, что у тебя нет морской болезни? — спросил Брайн, поддразнивающе улыбаясь.

— Совершенно, — отпарировала она. — Нам приходилось с Марком ходить на нашем шлюпе в любую погоду…

Она резко остановилась. Хотя горе слегка притупилось, оно настигало порой в самые неожиданные моменты. Селена вдруг вспомнила худое загорелое лицо Марка, его нежность к ней, его смех.

Она положила ложку, в горле что-то сжалось. Брайн накрыл руку девушки ладонью.

— Я знаю, Селена, — сказал он. — Вспоминать больно. Но ты должна помнить и как сильно Марк любил тебя.

Селене удалось улыбнуться, она вновь почувствовала близость с Брайном, согретая его теплом, его пониманием.

— Ешь суп, — продолжил Брайн. — По крайней мере, он горячий и сытный.

В последующие дни «Девонширская Дева» шла на северо-восток, оставляя за собой чистые зеленые воды Карибского моря. Погода ухудшилась, пронизывающий ветер становился все холоднее. Селена, привыкшая к мягкому и теплому климату Багам, каждую ночь мерзла в своей кровати, не помогали даже дополнительные одеяла, принесенные стюардом.

По вечерам, прогуливаясь с Брайном по палубе, девушка старательно куталась в шаль, но это не спасало от холода. Селена была так счастлива рядом с Брайном, что мало обращала на это внимания. Он считал необходимым ежедневно сопровождать ее в обеденный салон и прогуливаться с ней по палубе. Капитан был интересным, если не сказать циничным, собеседником, рассказывающим много любопытного о пассажирах, которые одновременно с ним останавливались в «Виктории».

Селена узнала, что один из воздыхателей Иветты — дородный лысеющий мужчина — был состоятельным спекулянтом, направляющимся в Англию, чтобы закупить для армии винтовки, одеяла, обувь и медикаменты.

— Для какой армии? — спросила Селена.

— Которая больше заплатит, — ответил Брайн.

Что касается бледного, осунувшегося молодого человека, Брайн сказал, что он дезертировал из армии Конфедерации.

— Думаю, он был потрясен, когда понял, что война — это не только парады, красивая форма и хорошенькие девушки, бросающие цветы.

— Но что с ним станется? — Селена разрывалась между жалостью и презрением. — Он ведь никогда не сможет вернуться домой и посмотреть в лица родных и близких!

— Не стоит ему сочувствовать, — холодно сказал Брайн. — Если у его семьи достаточно денег, он с комфортом устроится в Европе. А если Юг проиграет войну, ему в любом случае некуда будет возвращаться.

— Не будут же янки жечь дома невинных граждан!

— Не сразу. Но с тех пор, как началась война, некоторые успели отличиться именно таким образом.

Пораженная его холодной отчужденностью, Селена спросила:

— Вы ведь выросли на Юге. Неужели в вас совсем нет патриотизма?

— У каждого человека свой патриотизм. Но если вы заговорите о рабовладении, о правах Штатов — для меня это ровным счетом ничего не значит.

— Я не понимаю, — сказала Селена, окончательно сбитая с толку.

— Вы и не должны понимать этого, — ответил капитан, беря ее за руку. — Вы продрогли. Вам не следует находиться на палубе в такой тонкой шали. Пойдемте, скоро обед.

Ночь за ночью, перед тем как заснуть, Селена лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка, и думала о Брайне, человеке, которого она любила и так мало знала. Он был парией в Нью-Орлеане, но не объяснил ей почему. Потом Конфедерация доверила ему командование капером. Неужели он рисковал жизнью только ради денег?

Ворочаясь без сна на жестком матрасе, девушка с тревогой думала о том, что с каждым днем приближается не только к Ливерпулю, но и к тому моменту, когда Брайн оставит ее. На корабле он был добр с ней, и ничего больше. Как будто и не было той ночи, которую они провели вместе в Поинзиане. Ее тело не могло забыть сильные, нежные руки Брайна, его теплые губы и мгновение неистовой нежности, когда она полностью принадлежала ему.

До Ливерпуля оставалось плыть два дня, когда, готовясь ко сну, Селена услышала стук в дверь каюты и голос Брайна:

— Впусти меня, Селена.

Сердце девушки забилось быстрее, и она поспешила открыть дверь.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Брайн, вручая ей большой, аккуратно упакованный сверток.

Селена отступила в сторону, и капитан зашел в каюту, закрыв за собой дверь.

— Я хотел подождать до Ливерпуля… Но, похоже, тебе это нужно сейчас, — сказал он.