Коккинаки.
И вот наступил день отлета. В 7 часов 7 минут утра по московскому времени ТУ-114 поднялся с
Внуковского аэродрома и взял курс на северо-запад.
Через 1 час 18 минут нашему взору открылся красивый вид на Рижский залив и столицу Советской
Латвии — Ригу. А еще через 11 минут под крылом самолета плескались свинцовые волны седой Балтики.
Мы пересекли море менее чем за полчаса. С высоты 9000 метров были видны оба берега и море, напоминало огромную реку во время весеннего половодья.
В течение 59 минут быстрокрылый воздушный корабль миновал Скандинавский полуостров. Последним
ориентиром на континенте для нас являлся Берген — крупный морской порт на севере Норвегии.
Погода пока благоприятствовала. Но впереди, как сообщали иностранные радиостанции, нас ожидала
многослойная десятибалльная облачность, опускавшаяся в районе Нью-Йорка до 150 метров над землей.
Это нас особенно не смущало. Самолет располагал прекрасным радионавигационным и локационным
оборудованием, позволяющим совершать полет и посадку в условиях плохой видимости. Кроме того, по
расчетам в Нью-Йорк мы должны прибыть к 11 часам по местному времени, а к утру погода могла
улучшиться.
Приборы фиксируют безукоризненную работу всех агрегатов. Пройдены скалистые Фарерские острова.
Начинают встречаться высокие шапки облаков, и нам приходится подняться еще на 1000 метров.
В 12 часов проходим Кефлавик (Исландия) и берем курс на Ньюфаундленд. И тут к нашему самолету, хотя это запрещено международными правилами, пристроились два американских истребителя. Они
сопровождали нас несколько минут, а потом нырнули в облака.
Уже шестой час длится полет. Более половины пути осталось позади. Надо отдать должное штурманам
Малхасяну и Солянову. Они так рассчитали маршрут, что контрольные пункты самолет проходит точно
по [141] графику с отклонениями плюс — минус пять минут.
По радио отчетливо слышатся позывные города Гандера. Облачность возрастает, и мы набираем высоту
11000 метров. Из облаков неожиданно вынырнул истребитель Ф-102 и вплотную подобрался к нам с
левого борта, затем перешел на правый. Удовлетворив свое любопытство, летчик отвалил в сторону.
К нам в кабину заходит Генеральный конструктор А. Н. Туполев. Он интересуется режимом работы
двигателей, радионавигационного оборудования, расходом топлива. Довольный, шутит.
Разговор прерывает штурман Малхасян. Он сообщает, что пролетаем город Галифакс. На экране
радиолокатора отчетливо видна прибрежная полоса Атлантического океана. Летим над территорией
Соединенных Штатов Америки. Еще полтора часа — и появится Нью-Йорк.
Жаль, не удастся посмотреть на него с воздуха. Да и американцы не смогут увидеть советский
турбовинтовой гигант. Нас разделяет десятикилометровая толща облаков.
Нью-йоркский аэропорт Айдлуайлд, на котором мы должны совершить посадку, сообщает
неутешительные сведения: погода по-прежнему нелетная.
Начинаем снижение и входим в сплошную пелену облаков. Вместе со вторым летчиком Иваном
Корнеевичем Ведерниковым отсчитываем по приборам каждую сотню, каждый десяток метров.
Малхасян не отрывает взгляда от экрана радиолокатора.
Две тысячи, тысяча, пятьсот, триста, сто, наконец, пятьдесят метров. А земли все не видно. По радио с
аэродрома дают команды, но на английском языке. Пока нам переводят их, мы, естественно, запаздываем
с выполнением. Поэтому и получилось, что вынырнули из облаков на высоте 30 метров от земли, а
производить посадку уже поздно. Пришлось снова уйти в облака. Со второго захода точно выходим на
полосу и приземляемся.
Приятно через 11 часов полета, покрыв расстояние около 8000 километров, в том числе 4200 над
океаном, почувствовать под собой твердую почву. [142]
К ТУ-114, видим, торопится огромный тягач. Видно, американские администраторы аэропорта знали о
конфузе своих французских коллег. Ведь во время парижской авиационной выставки наш
приземлившийся самолет долго не могли отбуксировать на стоянку. Подходили один за другим три
тягача, и всем им это оказалось не под силу. Пришлось сцеплять два тягача цугом...
Двери советской выставки в Нью-Йорке, размещенной в громадном здании «Колизея», гостеприимно
раскрылись утром 30 июня. В тот день было очень жарко, термометр показывал что-то около сорока
градусов. Обычно в такую погоду жители города в свободные часы предпочитают выехать к воде, на
пляжи, или укрыться в тени парков. Но в тот день все сложившиеся традиции были нарушены.
Около касс, где продавались билеты на выставку, стояли большие очереди. Здесь не только нью-йоркцы.
Многие приехали из других городов. И как ни велики выставочные залы, они все-таки не могли вместить
всех желающих познакомиться с достижениями советской науки, техники и культуры.
Американцев интересовало буквально все, что имелось на советской выставке. Они с одинаковым
вниманием рассматривали макеты трех советских спутников Земли и прославленную ракету «Мечта», модели первого в мире атомного ледокола «Ленин» и синхрофазотрона на 10 миллиардов электроновольт.
Многих не удовлетворяли рассказы экскурсоводов, они все хотели потрогать своими руками, включить
действующие модели, удостовериться в том, что эти умные машины и приборы работают. Один из
мужчин заинтересовался моделью ТУ-114 и осведомился о некоторых данных этого самолета. А когда их
назвали, не поверил:
— Этого не может быть! Я сам летчик и кое в чем разбираюсь.
— Побывайте в нью-йоркском аэропорту, — посоветовали ему. — Там вы увидите настоящий ТУ-114, только что совершивший беспосадочный перелет из Москвы...
С 1 июля территория аэропорта стала как бы еще одним залом нашей выставки. С 10 утра у нашего
воздушного [143] корабля выстраивалась длинная очередь. А из Нью-Йорка и ближайших городов
прибывали сюда все новые и новые посетители. Примерно 5000 человек осматривало салоны и кабину
самолета ежедневно.
Членам экипажа Л. А. Забалуеву, М. А. Нюхтикову, И. К. Ведерникову, К. П. Сапелкину приходилось
отвечать на град вопросов. Посетители интересовались размахом крыльев, длиной самолета, мощностью
двигателей, высотой и дальностью полета. После каждого ответа раздавались одобрительные возгласы:
— О, кей!
— Вери гуд!
— Ол райт!
Повышенный интерес вызвал самолет у американских авиаторов. К нам приходили также экипажи
европейских авиалиний, приземлявшихся в нью-йоркском аэропорту. Специалисты больше выясняли
детали, касающиеся непосредственно летных и технических характеристик самолета, просили показать
кабину летчиков, приборы управления.
Нам, привыкшим к ТУ-114, забавно было наблюдать, как американские летчики по одному бочком
заходили в кабину, а потом удивлялись простору. Даже самые заядлые скептики, а были и такие, не могли
удержаться от восхищения размерами и удобством кабины пилотов, совершенством приборов
управления.
Это и не удивительно. Ведь на всех, даже самых последних, американских самолетах из коммерческих
соображений, с целью выгадать место для пассажиров, кабины экипажа делаются узкими, а приборы
очень маленькими, что не может не утомлять летчиков, особенно во время дальних перелетов на больших
высотах да еще в сложных метеорологических условиях.
Авиаторов восхищали малогабаритные, но мощные двигатели, удачная подвеска, стреловидное крыло и
его механизация.
Все эти дни американская печать уделяла много внимания советскому пассажирскому лайнеру. В
большинстве статей объективно отмечались высокие качества новых советских пассажирских самолетов
ТУ-104Б, Ил-18, АН-10 и ТУ-114. Советских людей называли пионерами самолетостроения,
восхищались прогрессом советской авиационной науки и техники. [144]
