ненавистной ему барской спесью офицер, ответил резко и холодно:

- Не пойму, ваше высокородие, чем интересуетесь... Я занимаюсь

торговлей и мореплаванием и потому ничего промеж меня с Ольгой

Александровной произойти не могло... В людских не сижу, слушков не

собираю...

- Потом, Федор Васильевич, потом об этом... Господина Шелихова

привело ко мне, я полагаю, важное дело? - примирительно и сдержанно

потушил Александр Романович готовую вспыхнуть ссору. Воронцову

понравилась богатырская фигура, смелое и открытое лицо морехода. К

Ростопчину, которого злые языки города называли "первым человеком

воронцовского двора", его сиятельство не питал ни уважения, ни

симпатий, хотя всегда любезно усаживал за стол.

Григорий Иванович молча подал президенту коммерц-коллегии тетрадь

с изложением нужд новооткрытых земель и хозяйничающей на них компании,

а также оба полученных через Альтести зубовских указа.

- Это все? - холодно спросил Воронцов, успев прочитать

размашистую резолюцию Зубова о выдаче шелиховской компании ссуды в

двести тысяч рублей.

- Все-с! - сдерживая голос, с холодком в сердце ответил Григорий

Иванович. Но потом с подкупающей искренностью добавил: - Ни при чем я

здесь, ваше сиятельство, видит бог - ни при чем! Сам не ожидал такого

пустого... Разве в моем деле деньги... не одними деньгами решается

оно... Я ищу, чтобы поклониться родине, России-матушке, как Ермак

Сибирью, американской землей, а Платон Александрович, не выслушав, не

расспросив даже, где и какая она, за двести тысяч от англицев откупать

меня восхотел... А управитель ихний, Альтести-грек...

Слушая неискушенного в искательном красноречии морехода,

Александр Романович несколько смягчился, а слова о каком-то откупе от

англичан нескрываемо заинтересовали его.

- Ваши странствования и открытия хорошо мне известны по вашей

попытке четыре года назад получить поддержку и от брата моего Семена

Романовича. Ему, как посланнику нашему в Англии, они немало хлопот

причинили... Англичане весьма ревнивы, - они, как собака на сене, того

отдать не хотят, чего и сами съесть не в силах. Я хорошо знаю

положение дел в Америке: вся она федеральным штатам через небольшое

время будет принадлежать, но это отказа нашего от участия в судьбах

Нового Света обозначать не может... Экспедиция Беринга пятьдесят лет

назад единственно установила, что узкая протока, разделяющая оба

света, не позволяет утверждать, где кончаются владения российские и

рождаются права английские на Новый Свет... Расскажите, Григорий

Иванович, - я не ошибся в имени вашем и отчестве? - Воронцов любил

блеснуть знанием людей и всеудерживающей, цепкой памятью. - Расскажите

о планах и предположениях ваших. Как понимаете вы первоочередные наши

нужды на Великом океане?

- Все соображения, посильно разуму моему, изложил я в тетради,

поданной вашему сиятельству... Будущие времена добавят, что упустил я,

недодумав, а мне... мне господь и русские люди простят! На медные

учен, ваше сиятельство! - воскликнул Шелихов, весь всполохнувшись

каким-то внутренним светом.

- Но все же...- поощрительно настаивал Воронцов.

- Народ знает свою дорогу, ваше сиятельство... Простите, если что

не так скажу! - собираясь с мыслями, велеречиво начал мореход, но

постепенно, успокоенный молчаливым вниманием сановного хозяина,

заговорил просто и горячо. - На Великий океан издавна устремилась

Русь, на нем ей и придется встретиться со всеми нациями, став первой

среди них, а у нас сейчас, окромя замерзлого Охотского, и гавани на

нем нет, - беспомощно развел руками Григорий Иванович. - Гавань в

перву голову нужна, ваше сиятельство! Гавань, откуда можно было бы

флоту российскому на просторы морские выйти - на Китай за чаем и

шелками, на Индию алмазную, на сахарные острова Филиппийские - за

сандалом и китовым усом, на жемчужные Гаваи и в наши - по всем правам

наши они! - мной открытые земли американские, где сами в руки идут

золото, руды медные самородные, уголь земляной, кость моржовая, а

бобров морских бесценных, сивучей и нерпы больше, чем гусей у нас.

Гавань нужна, адмиралтейство поболее петербургского - корабли

океанические строить, склады для товаров, жилья человеческие... В

Охотском по сей час, как медведи, в ямах живут! - закипая горечью при

воспоминании об отечественном убожестве и дикости, гремел мореход

возбужденным голосом.

Граф Александр Романович с возрастающим интересом присматривался

к такому невиданному им среди русского купечества человеку.

- И гавани этой еще Васька Поярков*, на якутских плоскодушках по

Лене, Алдану и Зее на реку Амур с боями продравшись, в горле амурском

место указал... Полтораста лет легло после этого дела, а мы из

охотского гнилого кута на вселенную дорогу не вышли! (* Видный

сибирский землепроходец середины XVII века.)

- Трудное это дело, Григорий Иванович, - задумчиво отозвался

Воронцов, - не можем мы дружбу и договоры наши с Китаем нарушить...

- Китай на левый берег и носу не показывает, ваше сиятельство, а

реку - вольная она и широкая - пополам разделить без ссоры и обиды

мочно...

- Ведь, пожалуй, Шелихов прав... Вы как думаете, Федор

Васильевич? - И, не ожидая как бы само собой подразумеваемого

положительного ответа, граф продолжал: - Гавань на Амуре... этим надо

заняться...

- Против горла амурского раскинулся Черный остров, по китайскому

Кудедао, - загорелся Шелихов надеждой вовлечь Воронцова в круг своих

мыслей, - издавна живут на нем и промышляют русские люди... На

Лаперусовой лоции, снятой мною у господина Лессепса, когда он через

Иркутск в Европу проезжал с известиями о кругосветном славном

плавании, нашел я на лоции протоку между островом - Сагалином Лаперус

его называет - и японским Мацмаем.. Сагалин этот и Курильские островы

- на них Михаила Стадухин при Алексее Михайловиче пришел - особливо

надо беречь и нашими заселить. Кто их держит, тот хозяином океана и

дорог в Китай, и в Индию, и в Америку сидит. В Охотское ли плыть, из

Охотского ли флоту выходить - Курилов не минуешь, за горло схватят!

Люди тамошние, курильцы бородатые, безобидный народ, только вот соседи

наши по Курилам японы - сомнительны. Об Японе забывать никак мы не

должны! Воровские люди, самураи двусабельные, на Нифонских островах

сидят. Горды и злобны, жадны без меры, от всего света отгородились и

всякого, кто к ним случаем попадет, через плен и муки живота лишают.

С Японией, не пропускавшей ни на каких условиях компанейских

кораблей на Макао и Кантон - единственные порты, открытые тогда Китаем

для торговли с иностранцами, у морехода были давние счеты и о

характере правящих ею самураев сложилось самое неблагоприятное мнение.

- Японию отомкнуть должно и нам за нею в оба смотреть - эта земля

и владетели ее многой крови и горя отечеству нашему причинны будут...

Крепкого человека наслать на них надо бы! - говорил Шелихов. - И таких

же людей, знающих торговлю и иностранные обычаи, повсюду послать,

консулами на узлах мировых посадить, конторы консульские, российские,

во всех приморских больших городах, особливо на Великом океане,

немедля открыть... Как безотцовские мы, ваше сиятельство! Доберемся,

обманувши Японию, или на корабле под звездастым американским флагом, а

не под славным Андреевским крестом, - доберемся до Кантона, а было,

что доходили и до Каликутты - и... стоп! - ищи голландца, или англица,

или китайца, чтоб товарами русскими торговать...

Деловой размах русского купца нравился Воронцову. Он не хотел