мгновение, чтобы проверить впечатление своей речи на сибирском
миллионщике, и, пуская в ход для вящей убедительности европейскую
колониальную терминологию, эффектно заключил: - Для вицероя*
российской Америки ничтожная цена. Сто тысяч рублей и мне куртаж пять
тысяч... (* Вице-короля.)
- Не подойдет, Симон...
- Атанасович! - важно подсказал Альтести.
- Не по моему капиталу, Симон Атанасович! - решительно заключил
Шелихов. - На приобретение в столице дома для Анны Григорьевны и моего
зятя, господина Резанова, положил я двадцать... ну, от силы тридцать
тысяч рублей - на все обзаведение...
- Если куртаж - пять тысяч остаются за мною, - без малейшего
смущения отозвался Альтести, - глебовский дом ваш, господин Шелихов,
за тридцать тысяч со всем, что в нем есть... Осмотреть в натуре хоть
сейчас можно...
- По рукам, Симон Атанасович! - согласился Григорий Иванович. -
На смотрины завтра поедем. Сейчас я на дом к графу Воронцову,
Александру Романовичу, собрался. Не хочу откладывать. Закончу дела
компанейские, домашним черед придет.
- Так, очень хорошо-с, - понимающе закивал Альтести, - я, как
Фигаро, мной помянутый, всегда на месте, всегда вовремя. Вот, извольте
получить! - картинно изогнувшись, чему немало мешал благоприобретенный
на русских вольных хлебах живот, Альтести подал мореходу свернутый в
трубку зубовский указ о пожаловании золотой медалью на владимирской
ленте правителя российских американских колоний, приписанного к
якутским третьей гильдии купцам из каргопольских государственных
крестьян Александра Андреева Баранова. - Не забыл я вашего
ходатайства, господин Шелихов, и хотя Баранов оный посажен на место
моего друга Евстратия Деларова, каждодневным напоминанием Платону
Александровичу так наскучил, что... Вот каков Альтести-Фигаро!
Прикинув в уме, во сколько следует оценить улыбку удовлетворения,
появившуюся на лице морехода, Альтести вкрадчиво добавил:
- Полагаю, что не ошибусь, Григорий Иваныч, положив на ваше
усмотрение за бумажку сию шесть бобров морских на шубу себе и жене
моей двадцать лис огневок...
- Ладно! На этом не постоим, Симон Атанасович, - царскими мехами
ублаготворю, - добродушно согласился Шелихов, восхищенный ловкостью и
отважной наглостью стамбульского деляги. - Вот, выбирай сам, по своему
разумению, какие понравятся! - показал мореход на стоящие в углу
кожаные мешки с мягкой рухлядью.
Не ожидая такой сговорчивой щедрости, Альтести решил до конца
использовать благоприятный случай.
- Браво, брависсимо, мой американский благодетель. Дозвольте
Симону Альтести быть до конца бесчестным... Господин Бомарше
прямехонько в меня метил, когда сказал: "Если от слуги требовать
честности, то много ли найдется вельмож, достойных стать лакеями?!"
Держава российская на вельможах стоит, возможно ли перевести столь
драгоценную породу через разведение честных слуг? Избави бог! А посему
дозвольте просить еще двадцать песцов серебряных на халат зимний -
никак к холодам здешним после солнечного Стамбула не приспособлюсь...
И не подумайте, что задаром прошу, не послужив вашему интересу... Вот!
Альтести жестом доброго волшебника протянул Шелихову второй указ
и на этот раз уже председателю адмиралтейств-коллегий суровому
шотландцу адмиралу Самуилу Грейгу. Этим указом американской компании
Шелихова предоставлялось право вербовать на свою службу волонтерами
офицеров русского военного флота, с сохранением за ними мундира,
сроков службы и права на пенсию.
- Довольны?!
- Бери песцов, Симон Атанасович, бери чего надо! - коротко
ответил Шелихов, понимая, на какую крепкую ногу становится дело
новоустраиваемых колоний. В военном флоте было немало знающих, сильных
в своем деле и отважных командиров, закаленных в непрерывных войнах с
Турцией, Швецией, Пруссией. - По вашим большим знакомствам, Симон
Атанасович, вы всех и вас все в столице знают, укажите, где
кораблестроителей и штурманов нужных в Охотское и Америку искать... В
долгу не останусь...
Альтести, несказанно довольный русской, помноженной на сибирский
размах щедростью морехода, отбирая добротных песцов на халат, с
величайшей готовностью ответил:
- Чего не сделаешь для хорошего человека! Десять червонцев с
головы - и через три дня завербую вам десяток охотников на Америку...
Подходит?
- Голова на американских берегах червонцев стоит, Симон
Атанасович... в Петербурге контрактов десять подмахнут, подъемные и
поверстные получат, до Охотского пятеро доедет, а увижу ли кого в
Америке?.. Матросов, промышленных, рукомесленных и сошных вербовать
доводилось и чем удержать знаю, а господ офицеров, да еще из дворян...
- Не сладка Америка, господин Колумбус, в вашем рассуждении, -
расхохотался Альтести. - Но мы дезертирство отсечем - вы заплатите мне
десять червонцев в Петербурге за добровольную голову, сданную компании
высочайшим указом по адмиралтейству: "Сим повелеваем для пользы
отечественной откомандировать с сохранением..." За таким ордером
господам волонтерам, - вы им, конечно, предоставите двойной оклад по
чину и паевой интерес, - за таким ордером податься некуда, кроме как
по разжаловании рядовым в сибирские полки... Я не вельможа - посулами
торговать... Слово Альтести - дело чести! - самодовольно сказал грек.
- Быть по-вашему, Симон Атанасович. Плачу против указа! -
согласился Шелихов, уверовав в ловкость и всемогущество пролазы, столь
третируемого Зубовым.
Такая запродажа людей казалась мореходу обыкновенной торговой
сделкой, а оговоренная гарантия придавала ей характер государственной
поддержки и необходимой солидности. Вербовка - он знал, что такое
вербовка! Завербованные в Охотском промышленные, получив задатки и все
пропив в кабаках, отказывались грузиться, выбегали голыми на мороз,
шумствовали. Приходилось охотского коменданта Готлиба Коха просить
оправдать подписи. На пропойцу наденут компанейское казенное платье,
завяжут в мешок либо закуют в оковы, загонят на корабль - и плыви,
куда деньги брал. Коменданта даром не побеспокоишь, с головы тоже
платить приходилось.
- Сорок червонцев за вами уже сосчитал! - уверенно сказал
Альтести; он находил еще менее предосудительной заключенную сделку. -
Лейтенант Быкадоров и мичман Дубяга, два славных Аякса балтийского
флота, храбрецы и преотчаянные дебоширы. Сколько они галер шведских
брандерами в шхерах пожгли - за этих людей, что в Америку уйдут, и со
шведов взять не грех! В долгах они по уши. Эти хоть завтра репорты на
Америку подадут, - Альтести загнул два пальца на руке. - Теперь мичман
Талин - три! Наплавков, провиантмейстер, человека кулаком убивает, но
поедет - под следствием он, с господином Шешковским политические
неприятности. Это уже четыре! А то есть еще вице-адмирал - Мордвинов,
Николай Семенович, кораблестроитель...* Этот для вашего дела пятерых
стоит... Аккуратный, чисто англиц, и в Англии учился! Уволили его за
попустительство матросне и мастеровщине. А корабли строить хочет по
своим прожектам - быстроходные, многопушечные, да ходу ему нет в
адмиралтействе. Кроме Грейга, все адмиралы в подрядчики пошли, потому
и флот наш, как государыня на кронштадтском смотру изволила сказать,
только для ловли сельдей пригоден... Мордвинов золотой человек, за
него, чтобы сманить к вам, Григорий Иваныч, - уговор дороже денег, -
меньше пятидесяти червонных согласиться невозможно... (* Видный в
дальнейшем, в царствование Александра I, государственный деятель,
