понял Пьяных. Но он дорого дал бы, чтобы услышать отзыв Пьяных о
Шелихове, о самом Григории Ивановиче, в котором встретил единственного
пока в своей жизни покровителя, если не считать подслеповатого дьячка
Паисия на далекой Киевщине, - тот обучил Стеньку, круглого сироту,
грамоте и счету и поставил петь на клиросе, где рослый и красивый
парубок бросился однажды в глаза нечаянно наехавшему в Глуховку
Платону Александровичу Зубову и попал в его дворню, к Ольге
Александровне, вельможной "мартышке".
- Нажмись! Работа-ай! - заорал Стенька, бросаясь в гущу снующих
по палубе людей с огромными тюками драгоценной мягкой рухляди за
спиной.
- Ходи веселее, ребята! - кричал на берегу Охоты, где сгружали
тюки с мехами, Григорий Шелихов.
Покрикивал он, собственно, для того, чтобы разогнать уныние и
какую-то тяжесть на сердце. Причиной уныния было полученное с нарочным
гонцом-якутом коротенькое письмецо Натальи Алексеевны.
Наталья Алексеевна высоко ценила книги и читала довольно
свободно, но письмом владела плохо и, стыдясь, старалась не
обнаруживать этого.
"Кланяется тебе, Григорий свет Иваныч, жена твоя Шелихова Наталья
и с любовью шлет низкий поклон. Караван, с честными отцами и прочим
тебе нужным, выправила на Охотск под началом Мальцева, Максима
Максимыча, и Олешки-цыганка. А Ираклия в дому оставила, как он совсем
хворый и в последнюю дорогу собрался, про что письмишком через Сысойку
хочу тебя упредить..."
В этом месте Шелихов едва разобрал слова, расплывшиеся от упавшей
на них крупной капли, должно быть слезы из очей Натальи Алексеевны.
С трудом Григорий Иванович дочитал последние слова письма:
"Не тужи, друг бесценный, помни, что без воли божьей ни един
волос с главы не падает. Жена и раба твоя верная Шелихова Наталья".
Сысойка пробрался в Охотск от Якутска на коне в одиночку. На все
расспросы морехода он только глупо улыбался, бормотал непонятное и
мотал головой не то утвердительно, не то отрицательно.
Подавленный предчувствием беды, занятый одной мыслью, как бы
поскорей закончить дела - встретить караван, погрузить людей и кладь
на суда и отправить их за океан, чтобы с ветром вперегонку ринуться в
Иркутск, домой, Шелихов держался с необычной для него рассеянностью и
просто даже невежливо принял владельца бостонской легкой шхуны,
прибывшей на Охотский рейд следом за "Фениксом".
При этом разговоре Яков Егорович Шильдс был на редкость удачным и
точным переводчиком, хотя часто фыркал и недовольно морщил свой
крохотный, но гордо вздернутый нос в знак протеста против каверзных
отзывов незнакомца об отечестве Шильдса - Англии.
- Питер Дойбл, арматор! - отрекомендовался на берегу, выскочив из
шлюпки, небольшой, но крепко сбитый человек в морском смоленом плаще.
Веселые и умные глаза ирландца впивались в собеседника.
- Все, что мне нужно знать о вас, мистер Шеликоф, я знаю. И мне
верить, не проверив на деле, ни в чем не прошу. К вам я прибыл из
Дублина, посетив в пути Бостон и обогнув мыс Горн - пятнадцать тысяч
миль! Время - деньги. Выслушайте меня. Я предлагаю сделать вашу
страну, симпатичную мне и, увы, неизвестную Рэшэн - Россию, хозяйкой
Великого океана, а вас ее главным компрадором... Покупателем,
посредником! - пояснил Дойбл, заметив, что Шелихов не понимает его. -
Мой интерес в этом деле - быть вашим помощником и компанионом в
некоторых предприятиях... Надеюсь, вам ясно, что я не филантроп и не
квакер, заботящийся о спасении человеческих душ? И мне представляется,
что для начала следовало бы открыть конторы и склады компании в
Манилле на острове Лукон* и в порту Амой, против острова Тайван в
Южном Китае. Я уверен, что Испания и Китай согласятся положить предел
притязаниям Великобритании и беспокойному нраву английских моряков,
если вы, мистер Шеликоф, будете в силах побудить свое правительство
мирно договориться об этом с Китаем и Испанией. (* Лусон, крупнейший
из Филиппинских островов.)
- М-мм... - захмыкал в ответ Шелихов, - М-мо-гу, конечно, могу! -
Вспомнил о своих первых попытках в этом направлении, сделанных в
Петербурге, и поморщился: - Токмо пользы для себя в хлопотах таких не
вижу...
- Позвольте не поверить вашим словам, - резко отклонил Дойбл
попытку Шелихова замять разговор. - Сами рассудите: за один только
чай, что идет из Кантона, Ост-Индская компания, захватив в чайном деле
монополию, платит три миллиона фунтов стерлингов налога. Расход чая в
Англии при восемнадцати миллионах населения превышает за год двадцать
семь миллионов весовых фунтов... А в России с ее пятьюдесятью
миллионами населения, если положить хотя бы три четверти фунта чая в
год на мужчину, не принимая в рассуждение женщин, а они тоже весьма
любят пить чай, - что? Какова стоимость этого чая? А доход на фрахтах?
Он пока остается в руках иностранцев...
В ответ на выкладки Дойбла Шелихов только безнадежно махнул
рукой: где уж, мол, нам чай пить да еще от чая доходы иметь! Заметив
этот жест и по-своему расценив его, арматор Дойбл продолжал с особой
настойчивостью:
- Сибирь и особенно Камчатка, почитаемая как Finis mundi,* они
одни могут поставлять все, в чем нуждаются острова Великого, или, если
вам больше нравится, Тихого океана. Камчатка через Сибирь станет
снабдителем России и всей Европы продуктами райских островов. Климат
Камчатки на десять - пятнадцать градусов умереннее петербургского.
Авачинская губа на Камчатке в окружности не менее сорока верст, при
ней три безопасные и удобные гавани, она - произведение одного из
превосходнейших усилий природы и может вместить соединенные флоты всей
Европы. Такой порт должен бы иметь величайшую важность в политическом
отношении и владычествовать над морями Востока... (* Конец света
(лат.).)
Шелихов усмехнулся.
- Да, да, и владычествовать! - вспыхнул Дойбл. - Но если ваша
компания не будет действовать с большей отважностью и
предприимчивостью и если колонии ее не будут деятельно защищаемы
императорским военным флотом, то вас скоро подорвут и ограбят. Но и
морские силы иметь мало. Нужно снабжать туземных жителей и колонистов
дешевле и способнее... Выгоды России и Испании требуют - please attend
to your affairs* - я говорю как ирландец, не допускать английских и
бостонских заселений в ваших краях. Англичане и бостонцы беспрестанно
скитаются по испанским бобровым промыслам да и по русским промысловым
водам. Испанские колонисты в Манилле и Калифорнии желают установления
твердых связей с Россией. В порту Манилла основать депо или место
складки и торговли с Камчаткой, Японией и северо-западными берегами
Америки. Россия, если утвердится там, может стать звеном в торговле с
малайцами. Раньше эту торговлю вели в небольшой степени через Батавию
голландцы, а ныне она уничтожилась... (* Прошу внимания (англ.).)
Мореход не выдержал пытки, слушая в изложении ирландца
собственные мысли, отвергнутые и схороненные в петербургских
канцеляриях, и грубо прервал разговор:
- Скажи, Яков Егорыч, господину арматору, что, мол, благодарю за
добрые советы, а кончать разговор, так как я сейчас занят, приглашаю
его годика через два-три в Славороссийск, в Америку... Передай -
беспременно договоримся!
Дойбл недоуменно и обиженно выслушал ответ морехода, развел
руками и отплыл на свой корабль. В тот же день он ушел в море.
Через двадцать лет после смерти Шелихова, будучи уже старым
человеком, настойчивый ирландец Питер Дойбл появился в Петербурге и
