— Минометами, — заявляет Бурсов.

— Вы думаете, это лучше артиллерии?

— Это даст нам возможность забрасывать мины на заградительные минные поля почти перпендикулярно их плоскости. А это, как вы сами понимаете…

— О да, я это хорошо понимаю, — часто кивает головой доктор Штрейт. — У вас уже есть какой-нибудь опыт такого способа обстрела?

— Да, имеется. Явное преимущество этого способа оказалось бесспорным, — подтверждает Огинский, сообразив, что Бурсов неспроста предлагает вести обстрел минометами. — Нам не удалось, к сожалению, завершить эти эксперименты. Их прервало наступление немецких войск.

— Ну что ж, очень хорошо! Я думаю, что завтра мы сможем продолжить ваши опыты. Сколько же нам понадобится минометов?

— Пока хватит и одного, — подумав, отвечает Бурсов. — Сначала нужно ведь экспериментальным путем найти необходимое нам бризантное взрывчатое вещество, которым мы будем начинять мины этого миномета.

— А вы разве не знаете еще такого вещества? — разочарованно спрашивает Штрейт.

— Кое-что мы уже нащупали, конечно, — приходит на помощь Бурсову Огинский, — но теперь нам придется обстреливать не немецкие минные поля, а русские. Это значит, что мы будем иметь дело уже с иной конструкцией мин, их взрывателей и в какой-то мере самого взрывчатого вещества.

— Да, это верно, — со вздохом соглашается доктор Штрейт. — Это я чуть не упустил из виду. Учтите, однако, что нам нужно очень торопиться.

— Мы понимаем это, господин доктор, — заверяет Штрейта Бурсов.

Вечером, после отбоя, когда Бурсову кажется, что все уже спят, он слышит вдруг тихий шепот майора Нефедова:

— Вы не спите, товарищ подполковник?

— Нет, не сплю.

— Хотелось бы с вами поговорить.

— Пожалуйста.

— Вы ничего не слышали там, у лагерного начальства, о нашей судьбе?

— О какой судьбе?

— Собираются ведь уменьшить численность нашего лагеря. Оставить человек двадцать, а остальных отправить в другие, обычные лагеря военнопленных, в так называемые шталаги. Начальство капитана Фогта считает, видимо, что такому количеству пленных делать тут нечего.

— Нет, я ничего об этом не слышал.

Майор Нефедов некоторое время молчит, затем продолжает еще тише прежнего: "

— А вы бы могли помешать этому…

— Помешать?

— Да, в том смысле, чтобы найти нам какую-нибудь дополнительную работу.

Бурсов не совсем его понимает. Нефедов поясняет:

— Вы ведь будете обстреливать экспериментальные минные поля? Вот и используйте это для того, чтобы такие поля мы установили по вашим схемам. И не одно, а несколько. Вы понимаете меня?

— Это идея! — радуется Бурсов. — Завтра же мы заявим доктору Штрейту о необходимости таких полей.

Потом они снова лежат молча, и им теперь долго не удается заснуть. Похоже, что не спит и Огинский. Или, может быть, проснулся от их разговора.

— И знаете еще что? — после продолжительного молчания произносит Нефедов. — Если вы задумаете предпринять что-нибудь, имейте в виду и меня. Я знаю, на что иду и чем все это может кончиться, — насмотрелся тут на многое… Но меня это не пугает, лишь бы поскорее к своим… Учтите это, товарищ подполковник. Если чем-нибудь смогу быть полезен в ваших планах, с радостью все исполню.

— Хорошо, товарищ Нефедов, мы это учтем.

— А что касается нашей работы тут, у немцев, то мы вредим им, чем можем, ежесекундно рискуя при этом головой. Мы ведь только прикидываемся такими смиренными. Вот я, например, возглавлял группу, занимавшуюся переводом советских военно-инженерных наставлений и захваченных в наших штабах документов. А знаете, как мы их переводили? Где только было возможно, искажали смысл, рассчитывая, в случае чего, сослаться на плохое знание немецкого языка. Или вот теперь, на производстве самодельных мин…

Бурсов кладет руку на плечо Нефедова:

— Я верю вам, товарищ Нефедов. Не понимаю, однако, как вы-то решились мне довериться? Вы же меня почти не знаете. А если я окажусь провокатором, специально к вам подсаженным капитаном Фогтом?

— Бывали у нас и такие. Фогт не упускал возможности выведать с их помощью наши замыслы. Только ведь и у нас особое чутье на этих мерзавцев выработалось. И потом, Фогту теперь ни к чему уже нас проверять. Он уверен, что те, кого он оставил тут, у себя, примирились со своею участью и ни о каком побеге не помышляют.

Помолчав немного, Нефедов добавляет:

— Известно нам, между прочим, и то, что вас подвел ваш сослуживец Сердюк. Из этого тоже сделаны нами некоторые выводы. Понятно стало, каким образом узнали немцы о ваших экспериментах.

Утром лейтенант Азаров снова ведет их в мастерские по производству самодельных мин. Дорогой подполковник Бурсов спрашивает:

— А пронести в лагерь из этих мастерских что-нибудь можно?

— Нет, это почти исключено, товарищ подполковник. Часовые нас обыскивают, и очень тщательно. Но вы все-таки скажите, что вам нужно, — придумаем что-нибудь.

— Пока ничего, — уклончиво отвечает Бурсов. — Но, может быть, что-нибудь вскоре понадобится.

— Только прикажите, товарищ подполковник, все будет выполнено!

— Приветствую ваш энтузиазм, — улыбается Бурсов. — Не следует, однако, выражать его так бурно. И потом, вы ведь сказали, что это почти невозможно.

— Вот именно «почти», а это значит…

— Ладно, — усмехнулся Бурсов. — Понял вас.

Неподалеку от мастерских он спрашивает у Огинского:

— Вы, кажется, работали над созданием пластичных взрывчатых веществ, Евгений Александрович? Удалось вам что-нибудь?

— Да, кое-что.

— Нам бы это очень пригодилось.

Прислушивающийся к их разговору Азаров интересуется:

— А что входит в состав пластичного вэвэ?

— Многое, — неопределенно произносит Огинский, но на всякий случай уточняет: — гексоген, например.

— В чистом виде?

— Да, желательно в чистом.

Доктор Штрейт уже ожидает их в монтажном отделении мастерской. С ним вместе молодой немецкий офицер.

— Вот познакомьтесь, — кивает на него Штрейт. — Это наш минометчик, лейтенант Менцель.

— Каков калибр вашего миномета? — спрашивает его подполковник Бурсов.

— Восемьдесят миллиметров. Подойдет такой?

— Подойдет.

— Вот и хорошо, — довольно потирает руки доктор Штрейт. — Тогда мы сразу же и приступим. У нас уже есть минные поля, установленные вашими офицерами.

— Боюсь, что они не годятся, господин доктор, — замечает майор Огинский.

— Не годятся? — удивляется Штрейт. — Вы думаете, что они не очень добросовестно установлены?

— Нет, этого я как раз не думаю, — спокойно возражает Огинский, — но дело в том, что офицеры, которые их устанавливали, попали в плен еще в сорок первом году, а за это время…

— О да, да! — оживляется доктор. — Вы совершенно правы. За это время техника минирования изменилась, да? Но как же тогда быть?

— А очень просто. Подполковник Бурсов один из лучших специалистов по этой части. Он займется с пленными офицерами, и они быстро освоят новую технику минирования.

— Маленькие курсы, да? — смеется доктор Штрейт. — А на какое время? На пять-шесть месяцев?

— Ну зачем же такой огромный срок! — смеется Огинский. — Товарищ подполковник, сколько вам на это потребуется?

— Три-четыре дня.

— Ну, это другое дело, — удовлетворенно замечает Штрейт. — Я сегодня же попрошу капитана Фогта создать такую учебную команду. Но это по технике установки минных полей, а как с оснащением самих мин? Оно ведь тоже, наверно, изменилось за это время? Тогда нужно пересмотреть все имеющиеся у нас русские мины. Очевидно, многие из них устаревших образцов.

— Пусть капитан Фогт распорядится разминировать все учебные поля. Я лично осмотрю тогда все советские мины. Для ускорения дела хорошо бы привлечь к этому побольше людей.

— Побольше? Да, конечно, лучше побольше. Хорошо, что вы подсказали мне это, а то Фогт хотел отослать куда-то часть пленных. Нужно немедленно сообщить ему, чтобы он временно отменил свое распоряжение.