Увы, ЭМРО до сих пор не введён в массовое производство, ибо учёный не смог довести до конца работы вследствие своей преждевременной кончины. Как я потом узнал, он ещё две недели подряд непрерывно принимал доброволиц-прыгальщиц, не дававших ему покоя ни днём ни ночью. Однажды, желая повысить свой жизненный тонус, он выпрыгнул из окна, но, задёрганный событьями, забыл перед этим принять свой эликсир.

Мы благополучно прибыли в Ленинград, после чего Люба настояла на немедленной продаже мотоцикла, дабы на вырученные деньги купить телевизор. Я приналёг на учебники и в скором времени сдал экстерном за весь курс техникума. Получив диплом, я позвонил своему талантливому брату, который поздравил меня с успехом и пригласил к себе в гости вместе с молодой женой Меня Виктор сперва не узнал в лицо. Но когда я поведал ему об ЭМРО, он сказал, что он лично не пошёл бы на такой эксперимент, ибо побочное действие эликсира снизило бы уровень его маститости и могло бы даже вызвать неудовольствие начальства. О Любе же он отозвался весьма положительно и одобрил мой выбор. Любе тоже очень понравился мой брат и интеллигентная атмосфера, царящая в его отдельной квартире.

Вскоре мы с Любой навсегда переехали в Рожденьевск-Прощалинск, где родители мои выделили нам две комнаты. В комнате моего детства я с величайшей осторожностью снял со стен слои обоев, наросшие за долгие годы на 848 изображениях «Люби – меня!», и реставрированные стены предстали в своём историческом виде. Но теперь кроме 848 портретов в этой комнате живёт и та, о встрече с которой я мечтал, глядя в детстве на эти самые портреты!

Официальную свадьбу мы справили именно в этой комнате. Кроме родителей, на семейном празднике присутствовало много соседей с нашей улицы, и все они остались довольны и угощением, и внешним видом невесты. В довершение торжества пришла поздравительная телеграмма от брата, которую я зачитал гостям и родителям. Она гласила:

Поздравляю надетьем уз прометея зпт желаю дальнейших свершений успехов тчк абзац поскольку иррациональность метаболических алгоритмов и синусоидность физиотерапевтических диэлектриков требуют локализации компрадорских изотерм зпт присылаю сто рублей свадебные расходы тчк твой высокообразованный брат.

После зачтения телеграммы поднялся мой отец и со слезами радости на глазах произнёс тост в честь новобрачных. Он горячо поздравил меня с тем, что теперь я избавился от своих «не» и стал достойным членом семьи, чем глубоко обрадовал родителей.

Но этим не кончились события того знаменательного дня! Когда после танцев под радиолу гости разошлись по домам, вдруг засветился экран нового телевизора, который ещё не был даже подключён к антенне. На экране показалось лицо Васи-с-Марса. С огорчением я увидел, что мой друг сильно постарел за эти годы.

– Здорово, бродяга! – сказал Вася. – Ну, как дела на свадебной хавире?

– Всё в порядке, носки и пятки, – бодро ответил я. – Мечты мои сбылись!

– Вижу, вижу, – сказал мой инопланетный друг. – Поздравляю и желаю дальнейших свершений.

– Спасибо, Вася! – с волнением проговорил я.

– Не за что, друг мой, не за что.

– Вася, а когда ты снова покажешься? – спросил я.

– Теперь уже никогда, – ответил он и, помахав на прощанье рукой, тихо скрылся с экрана.

Жизнь моя в Рожденьевске-Прощалинске течёт хорошо. Я теперь занимаю довольно ответственное место, и все мной вполне довольны. Мой отец больше не рассказывает своих охотничьих историй: когда я подробно изложил ему свою жизнь, то её действительные события произвели на него такое впечатление, что он перестал лгать.

Теперь никто не считает меня человеком с пятью «не», и мою находчивость и деловитость ставят в пример другим. Что касается дел семейных, то с Любой мы живём очень дружно, душа в душу, и между нами не было ещё ни одной ссоры.

Изредка по ночам, когда в доме все спят, а мне не спится, меня охватывает нелепая грусть по моему бестолковому прошлому. Не зажигая света, я тихо встаю с постели и сажусь перед выключенным телевизором. Но на экране ничего не появляется.

Семьдесят пять лет назад, в 2231 году, впервые вышла из печати эта небольшая книжка. С тех пор она выдержала 337 изданий только на русском языке. По выходе в свет она была переведена на все языки мира, а ныне известна всем жителям нашей Объединенной Планеты, а также и нашим землякам, живущим на Марсе и Венере. За 75 лет о «Девушке у обрыва» написано столько статей, исследований и диссертаций, что одно их перечисление занимает девять больших томов.

Выпуская в свет юбилейное издание, мы хотим вкратце напомнить читателям историю возникновения «Записок Ковригина» и пояснить, почему каждое новое поколение читает эту книжку с неослабевающим интересом.

Надо сказать, что причина нестареющей популярности «Девушки у обрыва» кроется отнюдь не в художественных достоинствах этой книги. Не ищите здесь и обобщающих мыслей, широких картин эпохи. Все, что выходит за ограниченный круг его темы, автора просто не интересует. Да он и не справился бы с таким самозаданием, – ведь по профессии он не был Писателем. Автор «Девушки у обрыва» Матвей Ковригин (2102–2231), работая над книгой, отнюдь не претендовал на литературную славу. Будучи по образованию Историком литературы и изучая XX век, он ждал славы или хотя бы известности от своих историко-литературных компилятивных трудов, которых он издал довольно много и которые не пользовались популярностью уже при жизни Автора, а ныне совершенно забыты. А эта небольшая книжка, вышедшая после смерти Автора, принесла ему посмертную славу, и слава эта не меркнет с годами. Ибо в ней Ковригин рассказывает об Андрее Светочеве, а каждое слово об этом величайшем Ученом дорого Человечеству.

Еще раз напоминаем: «Записки Ковригина» – повествование узконаправленное. Автора очень мало занимает бытовой и научный фон. О технике своего времени он упоминает только в тех случаях, когда сталкивается с нею лично или когда от нее зависит судьба его друзей. Порой по ходу действия он довольно подробно описывает некоторые агрегаты, существовавшие в его время, но в этих описаниях чувствуется не только глубокое равнодушие к технике, но и непонимание, граничащее порой с обывательщиной и технической малограмотностью. О Космосе, о полетах Человека в пространство он даже и не упоминает, словно живет в эпоху геоцентризма. И даже великий научный смысл открытия своего друга Андрея Светочева он понял только к концу своей жизни, да и то чисто утилитарно.

Узкая направленность автора сказывается и в том, что Андрея Светочева он изображает вне его творческого окружения, только со своих узко личных позиций. Нигде почти не упоминает он ни о Сотрудниках Светочева, ни о его Учителях и предшественниках. По Ковригину получается, что Светочев все делал один, а ведь на самом-то деле он был окружен талантливыми единомышленниками, многие из которых (Иванников, Лемер, Караджаран, Келау) были крупнейшими Учеными своего века. Сам Андрей Светочев никогда не ощущал себя одиночкой в науке и отлично понимал, что век Ученых-одиночек давно канул в прошлое. Не только в XXII веке, когда жил и творил Светочев, но уже задолго до этого, в XX веке, наука стала столь сложной и многогранной, что все крупные и великие научные открытия могли возникать и осуществляться только в результате напряженного коллективного труда Ученых. Быть гениальным в науке – не значит быть одиноким в науке. Это было ясно и для Светочева, и для его современников. И только Ковригин, придерживаясь некоторых литературных штампов XX века, пытается сделать из Светочева некоего алхимика-одиночку.

Стиль книги архаичен, несовременен. Будучи специалистом по литературе XX века, автор, не найдя своей творческой манеры, подражает писателям XX века, причем писателям отнюдь не перворазрядным. К этому недостатку надо добавить и еще один. Даже повествуя о своих юных годах, Ковригин говорит о себе, как о пожившем, солидном, многоопытном Человеке. Но не надо забывать, что книгу свою Ковригин создал на закате жизни.