– Где ты хочешь ее установить?

Маргарет заморгала, она не сразу отвлеклась от своих мыслей, кроме того, этот глубокий голос, как и всегда, взволновал ее, потом уж она сообразила, о чем он спрашивает. Хэнк придерживал дерево, интересуясь ее мнением. Она чуть не засмеялась, подумав о том, как все изменилось.

– Прямо тут и ставь, очень хорошо. – Она встала, подошла поближе, провела рукой по иголкам, потом повернулась к нему: – Где ты ее раздобыл?

Он пожал плечами:

– Там, подальше от берега, на холмах, их много.

Маргарет посмотрела на возбужденные лица детей, коснулась его руки и сказала с глубоким чувством:

– Спасибо тебе, Хэнк.

Он был слегка смущен, но ничего ей не ответил, только позвал детей с собой. Они вышли из хижины, но вскоре вернулись, прикатив бочонок с мокрым песком. Хэнк установил в нем сосну. Они дружно смеялись и весело болтали, а он рассказывал им о деревьях, о том, где и как они растут. Дети, толкаясь, поддерживали дерево, изо всех сил желая помочь. Малышка Аннабель крутилась рядом, то хлопая в ладоши, то взвизгивая от радости, смеялась, трогая хвою.

Маргарет наблюдала за всем этим, наслаждаясь душевным покоем. У нее было очень тепло на душе. Этот высокий мужчина с огромными сильными плечами и руками, спина которого была исполосована кнутом, в начале их знакомства был нежен и деликатен, как сошедший с рельсов поезд, но теперь она понимала: у него есть душа и он заслуживает уважения, даже если сам делает вид, что оно ему не нужно. Маргарет уже поняла, что у него есть сердце, как он ни старается это скрыть.

Незаметно, без фанфар и литавров, подошло утро сочельника. На небе не было ни облачка, солнце одиноким странником сияло с высоты, легкий ветерок шелестел в листьях, смягчая жару и принося прохладу. В сотне метров от полосы прибоя, там, где джунгли уже достаточно густы, около маленького ручейка была полянка, в то утро превратившаяся в фабрику по изготовлению игрушек, от которых запросто мог бы раздуться мешок Санты, если бы этот последний не забыл заглянуть на затерянный тропический остров. Там были мячи, кубики из благородных пород дерева, огромная юла из раковин, украшенная разноцветными перьями, трещотки из половинок кокоса и листьев. Самой дорогой вещью в коллекции была деревянная доска с углублениями, заполненными жемчужинами вместо мраморных шариков. Они со Смитти попытались создать новую игру, нечто среднее между шахматами и шашками. Два дня они ныряли, чтобы набрать достаточное количество фишек-жемчужин разных цветов. При этом Хэнк, который нырял самым усерднейшим образом, не нашел ни одной жемчужины, а Смитти достала все, некоторые даже оказались слишком велики для игры. Последним был огромный, очень редкий розовый шарик размером с его ноготь. Она усмехнулась и подкинула его вверх, а он закрыл лицо руками и застонал от своего невезения и ее удачи.

Рано-рано утром Маргарет принесла ему то, что изготовила сама для детей: головной убор индейца с колоссальным количеством перьев, томагавк из плоского причудливого камня и две самодельные куклы. Головы куклам она сделала из кокосов, глаза, носики и улыбающиеся рты – из раковин, волосы – из волокон. Туловища смастерила из мешочков с песком. Щепочки заменяли руки и ноги. Конечно, эти куклы не шли ни в какое сравнение с фарфоровыми созданиями из игрушечных магазинов, но они были сделаны с трепетной любовью и желанием принести радость делом своих рук, рук высокообразованного адвоката, чьи таланты ценились в суде, а не в мастерской.

Хэнк достал мешок, наполнил его игрушками, забросил за плечо, подошел к большому камню, где были спрятаны его изделия, и достал удочку для Теодора. Подумал немного, взвесил на руке, осмотрел леску, добавил еще один узел. Для Аннабель он сам сконструировал волчок, который крутился очень долго и издавал необычные звуки: шуршал, свистел, завывал и дребезжал. Для Лидии Хэнк вырезал набор расчесок и гребней из черного дерева. Детскими подарками он был, вообще говоря, доволен. Смитти он тоже вырезал набор гребней, но, даже закончив его, он все-таки сомневался. Он должен был придумать что-то другое, подсказывало ему шестое чувство. Он снова посмотрел на гребни, но ничего не приходило в голову. Он пожал плечами, закинул мешок за спину и пошел к пляжу.

Недалеко от доморощенной фабрики игрушек, на полпути к пляжу, стояло огромное цветущее дерево. С первого взгляда казалось, что это гигантский красный зонтик, покрытый огромными алыми бантами.

Пышные цветы вдруг раздвинулись, и из-за них показался пурпурный тюрбан. Мадди сидел верхом на толстой ветке и смотрел вниз. Там Хэнк ходил взад и вперед перед серебряной бутылкой и что-то бормотал себе под нос. Пробка валялась рядом, видимо, Хэнк этого не заметил. Наконец он остановился и взял бутылку. Он был очень напряжен. Казалось странным, что искры не летят от него во все стороны.

– Эй, ты! – Хэнк поднял бутылку к самым глазам, выругался, оглянулся по сторонам и пролаял туда: – Какого черта ты не выходишь?

Мадди, беззвучно рассмеявшись, осторожно, чтобы не звякнули колокольчики, пересел, поставил локоть на колено, подпер подбородок ладонью и принялся ждать дальнейших событий.

– Эй ты, джинн!

Нет ответа.

– Эй, Мадди!

Джинн на ветке выжидал.

– Черт меня побери. – Хэнк нахмурился и приставил глаз к отверстию.

– Не меня ищешь?

Хэнк дернулся как ужаленный, посмотрел на дерево, насупился, бросил бутылку и с неохотой признал:

– Да.

Пауза длилась долго. Наконец Хэнк прервал затянувшееся молчание:

– Проклятие, ты спустишься когда-нибудь?

Мадди покачал головой.

– Мне и здесь хорошо.

Хэнк подошел к дереву и посмотрел наверх. Еще минуту он что-то жевал, боролся с собственной челюстью, в итоге из него вырвались слова:

– Сделай мне одолжение.

– Никакого исполнения желаний.

– Это не имеет ничего общего с желанием.

– Я не собираюсь приглашать тебя к себе.

– Можно подумать, я этого хочу, бол... – Он сдержался. – Нет, спасибо.

Мадди погладил свою бородку.

– Тогда о каком благодеянии речь?

Хэнк забегал по поляне.

– Смитти считает, что для детей было бы очень хорошо, если бы нас сегодня посетил Санта-Клаус.

Джинн не собирался облегчать ему задачу. Пускай произнесет все до конца.

Хэнк отошел от дерева к тому месту, где увидел бутылку, взял там мешок, вернулся к Мадди и бросил подарки у подножия.

– Я бы хотел, чтобы ты положил все это им в носки и походил бы по крыше, ну, знаешь, чтобы был слышен шум.

– Как от оленей Санты?

– Ну да. Я сам не могу этого сделать. Я слишком тяжелый, сразу провалюсь сквозь крышу вместе с мешком.

Мадди подождал, потом, ловко скопировав голос и одну из фраз Хэнка, сказал:

– Подожди, правильно ли я тебя понял? Ты хочешь, чтобы я взлетел на крышу, сделал вид, что я Санта и его олени, и разложил подарки по носкам?

– Да.

Джинн выждал и решил продлить себе удовольствие: нельзя было упускать такой случай.

– Сделал бы одолжение тебе?

– Нет, детям.

Мадди глубоко вздохнул и скрестил руки на груди.

– Я сделаю.

– Хорошо.

– При одном условии.

Хэнк прищурился.

– Каком?

– Ты должен научить Теодора играть в бейсбол.

Хэнк грязно выругался и снова стал ходить взад и вперед.

– Я достану биту и мяч, а ты будешь тренером.

Хэнк остановился и ожег джинна взглядом:

– Ах ты подлец, подглядывал за мной?

– Я? – Мадди надулся от важности и стукнул кулаком себя в грудь, потом просто пожал плечами и сказал: – Я только хочу видеть счастливым своего хозяина.

– О, хорошо, что ты не заставляешь меня съесть это дерево. – Хэнк постоял в глубокой задумчивости, засунув руки в карманы, и посмотрел на мешок. – Хорошо, ты победил. Я согласен.

– Когда ты хочешь услышать оленей?

– Я подам тебе знак.

– Какой?

– Буду насвистывать «Джингл беллз».