Хэнк опять сделал продолжительный глоток, не потому, что нуждался в этом или ему так хотелось, а чтобы отключиться, не смотреть правде в глаза. Он так долго отбрасывал от себя все хорошее в жизни, что никак не мог остановиться.

Хэнк проснулся из-за того, что ему показалось, будто на него с треском падает крыша. Он застонал и заворочался. Он лежал на полу домика. Видно, вчера не мог попасть в гамак. Голова раскалывалась, была готова вот-вот взорваться. Он открыл один глаз, потом второй. Но солнечный свет оказался таким неожиданно ярким, что чуть не убил его.

Откуда-то появилась тень Смитти, и снова раздался тот же самый металлический звук. Как будто ему запустили кастрюлей прямо в голову – нет, в челюсть. Это Смитти переставляла кухонные принадлежности на полке.

– Боже, – простонал он и схватился руками за уши. С трудом оторвав тело от земли, Хэнк перебрался в гамак. Она подошла к нему, чуть задержавшись на пороге.

– Ты когда-нибудь спишь?

– Я – ранняя пташка.

– Она ранняя пташка, слыхали? – передразнил он, когда она исчезла. Потом закрыл глаза рукой и так лежал некоторое время. Во рту было такое ощущение, будто там кто-то умер совсем недавно.

Очередной грохот из кухни прозвучал словно разрыв снаряда. Казалось, произошло крушение поезда. Он, шатаясь, встал. Нет, пожалуй, поезд потерпел аварию у него в голове. Он подобрался к ведру с водой, которое стояло в углу хижины, и, проигнорировав кружку для питья, висевшую рядом, взял его в руки целиком и опрокинул в себя половину, потом вытер рот тыльной стороной ладони. Половину трупа во рту куда-то смыло. Хэнк добрался до порога и оттуда стал наблюдать за Смитти. Она носилась, как трудолюбивый маленький бобер, переставляя свои горшки и кастрюли без всякой видимой цели. Может, она исполняла металлическую симфонию на сковородах?..

Когда она в очередной раз стукнула кастрюлей о кастрюлю (Хэнк каждый раз вздрагивал), его терпение лопнуло.

– Что ты делаешь, черт побери?

– Готовлю. – Очередной оглушительный взрыв сопровождал ее слова.

– Варишь на обед поезд? – Хэнк помассировал руками лоб и сжал виски, когда Смитти положила крышку на железный чайник.

– Нет, бананы. – С этими словами она вылила что-то из бутылки.

– Боже всемогущий! Это же мой ром!

Она взглянула ему прямо в глаза:

– Ой! Правда? – Она опять перевернула бутылку, и последние капли жидкости оказались на сковородке. – Спасибо за то, что ты великодушно поделился с нами. – Она наградила его сахарной улыбкой, пробудившей в Хэнке острое желание отомстить во что бы то ни стало. Сейчас, правда, он не мог сосредоточиться, в голове билась какая-то жилка, в ушах стоял колокольный звон. Даже зубы болели. Смитти зажгла спичку и подожгла содержимое кастрюли. Хэнк стал чертыхаться как заведенный. Его ром с громким хлопком вспыхнул оранжево-синим пламенем и улетел в небеса. Он убьет ее, но попозже, когда воспрянет к новой жизни. Он сделает это голыми руками и получит удовольствие.

Маргарет нахмурилась, взяла палку, которая служила ей. вертелом, ткнула во что-то на сковородке, перевернула, и все с таким видом, как будто знала, что делает. Потом вытащила что-то коричнево-желтое и скользкое, подошла к Хэнку поближе и стала водить этим перед его носом. Сладковато-пряный сильный запах рома ударил в его ноздри, и все внутри у него перевернулось. Желудок подпрыгнул, кровь, напротив, отхлынула от головы, Хэнк еле успел схватиться за жердь, служившую косяком.

– Ты какой-то бледный. Наверное, от голода, бедняжка. – Она помахала «едой» прямо у него перед носом. – Дать откусить?

Зажав рот руками, Хэнк метнулся мимо нее в кусты, чуть не сбив с ног детей. В зарослях олеандра ему стало совсем плохо.

– Что случилось с Хэнком? – недоумевал Теодор.

– Не уверена, но думаю, он просто не любит печеные бананы.

Мадди спрашивал себя, существует ли судьба, рок, о котором столько говорят. Трудно поверить, что кто-то (или что-то) захотел слить воедино судьбы Маргарет Смит и Хэнка Уайатта, столкнуть их вместе, да еще на необитаемом острове в Тихом океане. Или судьба слишком жестока, или у нее пристрастие к черному юмору.

Всю следующую неделю Мадди наблюдал за Маргарет. Она развивала в себе охотничьи способности настоящего хорька. Ей удалось отыскать еще две полнехонькие бутылки Хэнка. В глухую полночь она спрятала бутылки в карманах юбки, крадучись, вернулась в хижину и пробралась в темный угол. Бросив быстрый взгляд на храпящего Хэнка, она аккуратно припрятала бутылки в самую большую кастрюлю и тихонечко положила крышку на место.

На следующий день после обеда Мадди заканчивал соломенную крышу и сверху видел, как злорадно хохочет Маргарет, выливая в керосиновую лампу дорогущий бренди. Лампа действительно прекрасно горела две ночи подряд. На третью ночь Хэнк хватился своих бутылок и ворвался в кухню со скоростью урагана.

– Какого черта, где моя выпивка?

Маргарет спокойно закрыла за ним дверь и повернулась.

– Даже представить себе не могу.

– Послушай, Смитти. Я не шучу. Лучше признайся, что ты сделала?

– Я только что приняла ванну.

– Как остроумно. – Он подошел к ней близко-близко. – Не притворяйся, что ты не знаешь, о чем я говорю. Мы оба знаем, что я закопал бутылки, а ты их нашла и утащила. Там весь песок в твоих следах. Поэтому не разыгрывай оскорбленную невинность. Где бренди?

– Я нашла ему лучшее применение.

Она прикрутила лампу, спокойно улыбнулась и скрестила руки на груди. На ее кухонной полке красовались трофеи: рядком стояли две квадратные бутылки из-под бренди и одна высокая из-под рома. Хэнк посмотрел на них и сказал:

– Еще осталась одна бутылка, и будь я проклят, если ты ее получишь. – Глаза его обещали грозное возмездие. – Это война, Смитти!

Она посмотрела на дверь, которую он захлопнул так, что чуть не развалился дом, постояла задумавшись, глядя ему вслед и в пол, потом обернулась и встретилась с Мадди глазами.

– Ты – смелая женщина, Маргарет Смит, отважнее многих других. Он не успокоится, пока не сравняет счет. В его глазах горела жажда мести.

Она пожала плечами, снова посмотрела на дверь, зябко потерла руки. Ей явно было неуютно, но она твердо сказала:

– Все равно лучше, чтобы он был сердит, даже разгневан, чем жалел бы себя, напиваясь в одиночестве. Я согласна принять на себя эту бурю, если ему это поможет.

Через несколько минут Мадди удалился в привычную тишину и спокойствие своего дома. В бутылке был полный порядок и уют. Он устроился на подушках с новым романом Буффало Билла «Истории Дикого Запада». Он открыл его, прочитал страницу, потом вдруг книга упала ему на грудь, а сам он подложил руки под голову и задумался. В эти последние дни он потерял интерес к своему чтиву. Он взглянул вверх. Пробки теперь не было, и ему был виден отсвет горевшей в хижине лампы. Мадди лежал и ухмылялся про себя. В конце концов, судьба, может быть, и знает, что делает.

На следующее утро Хэнк сидел на камне неподалеку от хижины. Он всю ночь провел без сна в раздумье, как бы похлеще отомстить Смитти, но не мог придумать, что бы такое предпринять, ведь ему обязательно нужно было изобрести что-то оригинальное.

В результате он решил, что не будет спешить, а разработает план чрезвычайно тщательно и не торопясь. Сначала он усыпит ее бдительность, а потом раз – и квас!

Хэнк не просто сидел на этой скале, а чистил оружие – шестизарядный «кольт» 38-го калибра, в котором было пять пуль. Он нашел его в одном из сундуков. Других боеприпасов там не было. Он долго чистил дуло пистолета, всячески стараясь привлечь к себе внимание. Смитти действительно видела, чем он занят. Неужели она думает, что он может выстрелить в нее? Он-то не собирается, но пускай поживет в страхе. Это поможет ему выиграть еще одно сражение.

Он отложил пистолет и принялся точить свой нож. У мужчины инструменты должны быть всегда в порядке. За его спиной раздалось блеяние козы, он поднял глаза: животное трусило мимо и тащило за изжеванную веревку его последнюю бутылку виски. Его аж подбросило.