Впереди громоздился целый заслон из упавших деревьев. Джинни попробовала его обойти и… и оказалась сырой и тёмной ямы, даже не успев понять, как это получилось. И сильно ударившись головой о корень вывороченного дерева. И испугаться она не успела, потеряв сознание…

Отдуваясь, Андрей вышел из круга, шлёпнув по плечу Артёма.

— Здоровско пляшешь, малец.

— Ага, — выдохнул Артём.

Что Эркин — и чего до сих пор имя не поменял, за индейство своё цепляется? — называет этого беляка своим братом, Артём знал и потому не опасался.

— Андрюха, выпьем, — окликнул Трофимов.

— Не всё сразу, — улыбнулся Андрей.

Поискал взглядом Эркина — пляшет ещё. Ну, и пусть. А пить сейчас — это сердце сорвать. Огурец, что ли, схрумкать? Ага, а вон и помидоры лежат, скучают. Он взял огурец и помидор и, понемногу откусывая то от одного, то от другого, вернулся к пляшущим.

Но гармонисту тоже захотелось отдохнуть, да и плясуны, наконец, уморились.

Эркин вытер рукавом лоб, отобрал у Андрея остаток огурца и засунул его в рот.

— Смотри, лопнешь.

— До чего братик у меня заботливый! — восхитился Андрей, торопливо доедая помидор.

Кто пошёл ещё поесть, кто спустился к воде умыться…

— Ну, чего там? С самоварами?

— Пыхтят.

— Заваривать?

— Успеешь. Выпивка ещё есть?

— Н-ну!

— Не все, как ты, без оглядки хлещут.

— Запас иметь — великое дело.

— Это да. Без тылового обеспечения никакой фронт не держится.

— Знаток!

Возвращались уходившие в лес, подсаживались к скатертям. Веселье стало ровным, спокойным.

Проходя по краю поляны, Громовой Камень заметил наброшенную на куст курточку из синей плотной ткани, отстроченную по всем швам белыми нитками. Кажется… да, Джинни была в ней, да, точно, её. Спрятать и разыграть? А сама-то она где? Он огляделся, но не увидел её у скатертей. Наверное, тоже пошла в лес… прогуляться. Вот и отлично. Он снял курточку с ветви и аккуратно запихнул под куст. Вот так. Сразу е заметно, так что… Прятать девчоночью одежду, особенно на купанье — любимое развлечение стойбищных мальчишек. Конечно, это ребячество, детская глупость, но… но почему бы и не созорничать? В такой-то день!

Громовой Камень ещё раз огляделся, проверяя, не заметил ли кто его хулиганства, и захромал к скатертям. Самое время перекусить.

Очнувшись, Джинни никак сначала не могла понять: где она и как здесь оказалась. Болела голова. И нога. И вокруг сумрачно и сыро. И очень противно пахнет гнилью. Джинни зашарила руками по склизким не осыпающимся, а оползающим стенкам, попыталась встать, но ногу прострелила острая боль, и голова сразу закружилась. Ойкнув, она села обратно, прямо в густую грязь. Надо посидеть, ус покоиться и… ичто-то придумать.

Пили уже без общих тостов, вразнобой, маленькими компаниями, а то и сами по себе.

— Гриша, коньяку выпьешь?

Громовой Камень с улыбкой покачал головой.

— Спасибо, Мирон Трофимович, но я уж водки, — и пояснил: — Я с ней с фронта знаком, её пить умею.

Понимающие кивки и улыбки.

— Тёмка, тебе налить?

— Хватит мальца спаивать.

— За собой смотри.

— Да ладно вам.

Выпив и зажевав водку парой загорышей и горбушкой с салом, Громовой Камень снова огляделся. Где же Джинни? За чем бы она в лес не уходила, пора бы уже вернуться. Остальные учительницы… все здесь. Странно.

— Ищешь кого, кутойс?

Громовой Камень поглядел на присевшего рядом на корточки Эркина и кивнул.

— Ты… Джинни давно видел?

— Ну, когда мы тянулись, она со всеми была, — Эркин сосредоточенно хмурился. — А потом… потом, вроде бы, в лес пошла. А что? Думаешь, что-то случилось?

Помедлив, Громовой Камень кивнул.

— Леса она совсем не знает, — сказал он по-русски и продолжил как про себя на шауни: — Чужая она лесу, не примет он её.

Громовой Камень решительно оттолкнулся рукой от земли и встал.

— Пошли, посмотрим, — опять по-русски. И совсем тихо: — Не шуми пока.

— Понял, кутойс.

Они отошли от скатертей, и Громовой Камень повёл Эркина вдоль края поляны, внимательно оглядывая траву и кусты. Эркин шёл за ним, стараясь не мешать. Сам он ничего в следах не смыслил и отлично понимал это. Вроде никто на них внимания не обратил.

Нога болела уже меньше, и Джинни снова попыталась встать. Надо за что-нибудь ухватиться, подтянуться и вылезти. Как глупо. Чтоб тебе провалиться… и ты проваливаешься. В какую-то берлогу. А… а если это и в самом деле берлога?! И сейчас явится её хозяин — медведь?! И… Джинни невольно всхлипнула. Может, покричать, позвать на помощь? Но… но она же так далеко ушла, что никого не слышала, значит, и её не услышат. И… и вдруг уже все уехали, а она так и останется здесь, в этой яме, с медведем? Она снова всхлипнула и тихо заплакала.

Они уже углубились в лес, когда их нагнал Андрей.

— Вы это куда?

Эркин не успел ответить. Громовой Камень недовольно оглянулся, и Андрей, покраснев, сам пришлёпнул себе губы ладонью.

Громовой Камень шёл впереди, очень медленно, вглядываясь в кажущуюся одинаковой поросль. И только когда он делал следующий шаг, Эркин и Андрей замечали обломанную ветку, примятую траву, отпечаток подошвы кроссовки на полузасохшей лужице. След был извилистый, с неожиданными поворотами, но ясный.

Когда начался ветровал, Громовой Камень пробурчал что-то неразборчивое, проигнорировав вопросительные взгляды Эркина и Андрея, и полез через стволы. Догадавшись, что учитель выругался и потому не стал переводить, Андрей широко ухмыльнулся и про себя повторил услышанное: надо запомнить, вдруг пригодится, такие знания лишними не бывают.

Перелезая через очередной ствол, Громовой Камень ушиб раненую ногу и еле сдержался. Ну, куда эту дурёху понесло? Ни ягод, ни чего ещё, что любят искать и собирать девушки здесь и быть не может. Мощный какой ветровал. А ч-чёрт!

Он бы упал, если бы Эркин не подхватил его сзади. Громко хрустнул под Андреем тонкий высохший ствол.

— Что она здесь искала? — тихо спросил по-русски Эркин.

— Найдём и спросим, — так же тихо ответил Громовой Камень и, не оглядываясь, бросил Андрею на шауни: — Не шуми.

— Уг, — камерным шёпотом ответил Андрей.

Громовой Камень застыл, прислушиваясь. Эркин и Андрей даже дышать перестали, чтобы не помешать ему. Сами они слышали только птичий гомон, не различая в нём отдельных голосов.

Джинни услышала тяжёлый хруст и замерла. Медведь? Идёт сюда? Уже?! Мама, мамочка, не надо! Она попробовала крикнуть, но только слабо, по-мышиному, пискнула.

Громовой Камень вытянул руку, указывая направление.

— Там, — и качнулся, едва удержав равновесие на скользком стволе.

— Я пройду, кутойс, — сразу сказал Эркин, взмахом руки остановив Андрея.

Он тоже услышал этот всхлип и увидел, уже сам увидел следы. Она шла здесь, поскользнулась и упала, значит, там яма. Его тот ствол не выдержит, надо обойти.

Запрокинув голову, Джинни с ужасом смотрела, как подрагивают нависающие над её убежищем концы стволов. Идёт, он идёт…

Эркин осторожно попробовал носком кроссовки ствол. Трухлявый, не выдержит. А вон тот? Да, крепкий. А яма? Ага, вон, как раз под ним и…

— Я её вижу, — бросил он назад на шауни и громко позвал по-английски: — Хей, мисс Джинни!

— Оу! Это вы? Да, вы нашли меня?!

Сзади радостно заржал Андрей.

— Да, сейчас.

Эркин осторожно опустился на колени и лёг так, чтобы опираться на ствол грудью, опустил вниз руки.

— Хватайтесь, мисс Джинни, — он по-прежнему говори л по-английски.

И когда она протянула к нему снизу свои, схватил её за запястья и потянул вверх, на себя: сама же она подтянуться не сможет. Жёсткие бугристые ладони сдавили её руки. Она видит лицо, смуглое, улыбающееся, знакомое. Это Мороз, её ученик, сосед по дому, муж Джен, но… но это уже было! Её уже так вытягивали, беспомощную, перепуганную, властно поднимали, это было! Когда? Где? Почему ей сейчас так страшно?! Её же спасают.