Как Валерия Леонтьевна ни спешила, но зашла в магазин. Хлеб, молоко и, конечно, макароны. Сварить их Гуля сама может, а сырыми есть нельзя. Хоть так заставить её есть горячее. Да, ещё масла взять. И сметаны…

Вроде всего понемногу, но сумка отяжелела, а денег совсем не осталось, но до зарплаты продуктов должно хватить, и больших трат не предвидится, так что перекрутимся. А вот и дом уже виден. Что-то холодает, завтра Гуле с утра в школу, надо чтобы тёплое бельё поддела. Рано как зима пришла, до декабря еще ого-го сколько, а, похоже, вот-вот снег и выпадет, и ляжет.

Эркин успел сходить на угол к киоску за газетой, рядом в булочной купил себе маленький калач и теперь ждал Бурлакова со всеми удобствами: сидя на подоконнике, читая «Вечерние огни» и жуя калач. А что ещё делать? Ждать надо. Когда-нибудь, но придёт же председатель домой. Правда — вдруг пришло ему в голову — если тот, как Фредди, по «милашкам» отправился, то ждать придётся долго. Но эту мысль он тут же отбросил. Профессор всё же, не ковбой. Андрей же, где б ни ночевал, а утром всегда возвращался домой. И опять же профессору бегать по девкам незачем, может и к себе водить. Так что дождёмся, поговорим, пройдёмся по магазинам за гостинцами и домой — уговаривал себя Эркин, равнодушно читая о премьере в театре оперетты. Хрень, конечно, какая-то непонятная, но коли взялся, то не бросай, не закончив.

Калач кончился раньше газеты. Но идти покупать ещё чего-то не хотелось, и Эркин продолжил чтение. Театры, кино, всякие новости, незнакомые адреса, неизвестные люди, но чем-то «Вечерние огни» напомнили ему «Загорскую искру», только там он понимал всё, а здесь… Хотя, стоп, вот этот фильм он видел, им тогда всем понравилось, а здесь ругают. «Плоско и примитивно». Ну, на каждого не угодишь. И как это понимать: «Плоско»? Кино ведь плоское, на экране как на фотографии, и невольно улыбнулся воспоминанию, как он тогда осадил этого дурака, помощника шерифа, хорошо получилось!

Снова хлопнула дверь без номера, и двое — мужчина и женщина — прошли в квартиру рядом с профессорской. Оттуда вышли, сюда зашли. Так что там? Становилось совсем интересно.

Эркин решительно свернул и засунул за борт полушубка газету, взял портфель и спустился на площадку. Со своего наблюдательного пункта — он сидел на подоконнике между этажами и потому видел обе площадки — Эркин убедился, что по лестнице не ходят, а входят и выходят через эти безномерные двери. Похоже… похоже… надо проверить. Слышал он о таком, называется… по-английски elevator, а по-русски… да, кажется, лифт. И Андрей, вроде бы упоминал, о нём, когда рассказывал о своей поездке.

Рядом с ручкой круглая кнопка. Подражая виденному, Эркин нажал её, и она засветилась красным светом, а за дверью заурчало, защёлкало и залязгало. Когда замолчало, а кнопка погасла, Эркин попробовал открыть дверь. Крохотная комната без окон, чуть больше… воспоминание оказалось настолько болезненным, что он приглушенно охнул и отступил на шаг. И тут же, зло тряхнув головой и стиснув зубы, шагнул вперёд и сам захлопнул за собой дверь. А открыть её сможет? Да, вон ручка. Уже легче. На стене табличка. Девять кнопок с номерами. Пятая светится. Ага, он как раз на пятом этаже. Понятно. Попробуем. Вряд ли его ударит током, как тогда… стоп, не думать об этом, ещё тогда понял: вспоминаешь это — вспоминаешь боль. Так, хорошо, попробуем нажать вот эту, с единичкой. Он сам не ожидал, что сможет так легко дотронуться и нажать кнопку. Она ушла вглубь и осталась там. Дрогнул под ногами пол, на мгновение подкатило к горлу. Зажглась и погасла четвёртая кнопка, третья, вторая, первая… со щелчком вышла и погасла, пол будто ударил в подошвы. Эркин попробовал открыть дверь. Получилось! Он вышел и огляделся. Да, первый этаж, вон дверь на улицу. Он может уйти, он свободен. Эркин перевёл дыхание и решительно вошёл обратно. Он эту штуку доконает, по всем этажам прокатится, чтобы уже никак не дёргало.

Войдя в подъезд, Валерия Леонтьевна сразу подошла к лифту. Но, несмотря на позднее время, тот оказался занят. Придётся ждать. А красный свет на мгновение гас и тут же зажигался. Мальчишки, что ли, катаются? Но в их подъезде вроде бы нет детей такого возраста, да и поздно уже для детских игр. Но, похоже, не переждать и придётся идти пешком. Вполголоса чертыхнувшись — подъезд пуст, так что её репутация не пострадает — Валерия Леонтьевна перехватила поудобнее сумку и пошла к лестнице. Ну, вперёд, Львёнок, приходилось гораздо хуже.

Проехавшись до девятого этажа и обратно и убедившись, что входу и — главное — выходу нигде ничего не мешает, Эркин уже спокойно нажал пятую кнопку. Может, пока он ездил, Бурлаков уже пришёл. А если нет… ждёт до двенадцати и отправляется на поиски ночлега, вроде, когда ходил за газетой, видел вывеску гостиницы, утром опять заходит, и, если опять сорвётся, то делать нечего, поедет домой, а разговор… разговор тогда до святок, вот чёрт, неужели зря проездил.

Валерия Леонтьевна была уже на четвёртом этаже, когда лифт наконец освободился, но осталось всего два этажа, четыре пролёта, так что дойдёт. И вроде… ну да, лифт на пятом стоит. Если она сейчас увидит этого… шутника, то развлекаловку ему устроит… по первому разряду!

Подойдя к двери профессора, Эркин нажал кнопку звонка, подождал, слушая тишину, и нажал ещё раз. Опять тишина. Где же всё-таки носит председателя профессорского? Неужели и впрямь… по девкам пошёл? Как Андрей. А тогда уж точно до утра не появится, Фредди тоже в Бифпите на всю ночь закатывался.

Поднявшись на пятый этаж, Валерия Леонтьевна вместо ожидаемых мальчишек увидела высокого мужчину в полушубке и ушанке топтавшегося у двери Крота. Полушубок, бурки…откуда-то с севера?

— Вы к Бурлакову?

Эркин вздрогнул и обернулся. Немолодая женщина в тёмном пальто и с сумкой… Лицо её показалось ему знакомым, и тут же вспомнил — она была тогда в лагере, в Атланте, с другими комитетскими. Вот это удачно! Он сдёрнул шапку и улыбнулся ей своей «настоящей» улыбкой.

— Здравствуйте. Да. Вы не знаете, он здесь? Ну, в Царьграде? — ему вдруг пришло в голову, что Бурлаков ведь мог, как и летом, куда-то надолго уехать.

Валерия Леонтьевна не смогла не улыбнуться в ответ, так преобразила это строгое смуглое лицо улыбка.

— Здравствуйте, он в Царьграде. А почему вы не пришли в комитет?

— Мне сказали, что приём уже закончен. Ну и… — он улыбнулся чуть смущённо. — Вот, жду.

— А в понедельник…

— Я завтра уезжаю, — перебил он её, смягчая невежливость улыбкой.

Наверху стукнула, открываясь, дверь, и звонкий голос позвал:

— Мам, ты чего?

Эркин и Валерия Леонтьевна одновременно повернулись на голос. Перевесившись через перила, на них сверху вниз смотрела девчонка в ситцевом пёстром халатике и тапочках на босу ногу.

— Гуля, — строго сказала Валерия Леонтьевна, — иди домой, простудишься.

Но та, словно не услышав, продолжала рассматривать их круглыми, по-птичьи блестящими глазами.

— Так, — решительно сказала Валерия Леонтьевна. — Идёмте. Нечего вам на лестнице сидеть. Попьёте чаю и вообще… Идёмте.

Девчонка удивлённо округлила рот. Эркин растерянно попробовал было отказаться, но Валерия Леонтьевна сразу пресекла возможные возражения.

— Я тоже работаю в Комитете.

— Да, — кивнул Эркин. — Я вас помню, вы приезжали к нам в лагерь в Атланте, — и улыбнулся. — Фрукты нам организовывали.

— Ну вот, — сочла это вполне достаточным аргументом Валерия Леонтьевна. — Идёмте.

— Я вам помогу, — взял у неё сумку Эркин.

Свободной рукой он нахлобучил ушанку и подхватил с пола своё портфель.

— Гуля, — строго повторила, глядя вверх, Валерия Леонтьевна.

Но девчонка уже убежала.

И, когда они вошли в прихожую, Гуля их встретила уже в платье, чулках и туфлях. Валерия Леонтьевна улыбнулась и одобрительно кивнула ей.

— Моя дочь, Гуля. А меня зовут Валерия Леонтьевна.

— Здравствуйте, — церемонно сказала Гуля.