— Пусть здесь будет. А себе я новый комплект соберу.

Эркин кивнул, и тогда на этом всё кончилось. Ящик с инструментами — всё, что осталось у Андрея от Джексонвилля, их общая память.

Когда Алису уже уложили спать, они снова собрались на кухне. Как всегда, расхвалив чай с печеньем и заявив, что это его самое любимое, Андрей перешёл к делу.

— Женя, Эркин, вы уже с отпуском определились?

— В октябре, — пожала плечами Женя и посмотрела на Эркина.

— Я ещё не говорил со старшим. А что? — Эркин улыбнулся. — Ты придумал что?

— А чего тут придумывать? — самодовольно ухмыльнулся Андрей. — У вас свадьба когда была?

— Двадцать первого октября, — сразу ответила Женя и ахнула, догадавшись. — Андрюша, так ты…

— Точно, Женя! — расплылся в улыбке Андрей. — Я ж на вашей свадьбе не был, так хоть на годовщине у братика погулять. Ну как, брат, гульнём?

— Гульнём, — сразу согласился Эркин и, улыбнувшись, закончил по-английски. — Чтоб небо загорелось!

— Во! — восхитился Андрей. — Точно. А, Жень? И как раз двадцать первое — воскресенье, я на понедельник отгул возьму. И погуляем.

— Свадьбу, конечно, хорошо, — Женя даже мечтательно вздохнула. — Но если всех позвать…

— А всех не надо, — перебил её Андрей. — Келейно, по-семейному, а, Женя?

— Совсем без гостей? — удивился Эркин.

Андрей ему подмигнул.

— Есть у меня одна мысль, братик. Не боись, а? Женя, клянусь, здоровско будет, я так придумаю…

— Ладно, — легко согласилась Женя. — Месяц впереди, успеем и придумать, и подготовиться.

— Замётано, — кивнул Андрей.

И заговорил уже о другом. Женя и Эркин поддержали его. В самом деле, чего горячку пороть?

Допив чай, разошлись на ночь.

Когда они уже лежали в постели, Женя тихо позвала:

— Эркин.

— Да, — сразу повернулся он к ней. — Что, Женя?

— Ты заметил, Андрей как повеселел?

— Да, — кивнул Эркин. — Может… может, всё обойдётся?

— Всё будет хорошо, — убеждённо ответила Женя. — Знаешь, я напишу Бурлакову. Ну, что Андрей успокоился.

— Хорошо, — после небольшой заминки согласился Эркин. — Раз ты так считаешь…

— А ты не хочешь? Эркин?

Эркин мягко обнял Женю, привлёк к себе, зарывшись лицом в её волосы.

— У них одна кровь, Женя. Андрей всё равно… уйдёт… к отцу. Он же отец ему. А я… записанный, Женя. Всё так, всё правильно… И в газете писали, и в кино… — Женя кивнула, сразу вспомнив, что как раз в то воскресенье смотрели в Центре фильм про то, как ищут пропавших детей и возвращают родителям, «Родная кровь» называется. — Я… я не могу, не буду мешать. Но Андрей — мой брат. Женя, у меня только вы, ты и Алиса, и Андрей… — он задохнулся, не зная, как объяснить Жене всё это, сам не понимая, чего же он хочет.

Женя обхватила его, пряча лицо на его груди.

— Эркин… Эркин…

Он её слов не слышал, а ощущал, кожей. И, чувствуя, что плачет, только молча прижимал её к себе. Наконец, Женя потёрлась лицом о его грудь и вытянулась рядом.

— Всё будет хорошо, Эркин. Вот увидишь.

Эркин прерывисто вздохнул.

— Да, Женя, спасибо, и вдруг, он сам не ждал, что вырвется затаённое: — Ты ведь не бросишь меня, да?

— Эркин! — ахнула Женя. — Ты что?! Что ты выдумал?

Ответить он не успел. Потому что отчаянно задребезжал дверной звонок.

И, пока они, путаясь в халатах и толкаясь, выбегали в прихожую, звон не прекращался.

Первым успел в одних трусах Андрей.

— Кто?!

— Я, — ответили по-английски.

Андрей узнал голос и щёлкнул замком.

Тим, в как-то боком надетой поверх майки куртке, задыхаясь, хватал открытым ртом воздух. Сказать он ничего не успел.

— Началось? — спросила, затягивая поясок на халате, Женя.

И, не дожидаясь ответа, стала распоряжаться.

Потом Тим никогда не мог восстановить последовательность событий той ночи. Он действительно разоспался так, что Зине пришлось его будить. Это его, просыпавшегося от малейшего движения, шороха, да что там, предчувствия, а тут?!

— Тима, Тимочка… — стонала Зина.

Наконец он разлепил веки, и белое с тёмными проваласи глазниц лицо Зины подбросило его. Он вскочил, заметался, куда-то бежал, с кем-то говорил, появлялись и исчезали знакомые, но сейчас он никого не узнавал, люди…

Он сидел в новенькой гостиной на диване. Катя спала у него на руках, Дим лежал рядом и тоже спал. Дверь плотно закрыта, и голоса из спальни неразборчивы или это ему только кажется, а на там… Ему сказали, что всё в порядке, всё идёт как надо и как положено, и он не знает — верить ли этому. За окном светлеет, и ему пора собираться и идти на работу, но на его руках спящие дети, а в спальне рожает его жена. Да, правильно, решили, что пусть лучше врач к ним придёт, и от пришёл, а кто же бегал за врачом? Он сам? Или Андрей? Или нет… А кто привёл акушерку? Или это уже неважно?

В гостиную вошла Женя и улыбнулась ему:

— Всё хорошо. Давайте, я её уложу, — и потянулась взять Катю.

Но та, не открывая глаз, только крепче уцепилась за отца. Тим хотел спросить, как там Зина, что означают эти слова: «Всё хорошо», — но не мог шевельнуться и только умоляюще смотрел на Женю.

И тут одновременно в приоткрытую дверь гостиной донёсся крик ребёнка и басовито воркующий голос акушерки.

— А вот мы и папаше сейчас покажемся. Где тут папаша наш?

Тим порывисто вскочил на ноги, едва не уронив Катю. Женя подхватила её. Тим этого уже не заметил. Сел на диване, протирая кулачками глаза, Дим.

— Пап… — позвал он.

Тим не обернулся, будто оглох. Но и в самом деле ничего не слышал. И не видел. Кроме свёртка, маленького продолговатого свёртка. Его держали у груди и чуть наискосок, однажды как-то он видел, как вручную переносили снаряды, их держали так же, только те были больше. Он протянул руки, и свёрток положили к нему не на ладони, а у локтевого сгиба, такой лёгкий, что он чуть не уронил его. Среди целого вороха ткани крохотное желтовато-смуглое личико с приплюснутым носиком-пуговкой и пухлыми недовольно искривлёнными губками, глаза зажмурены. Кто это? Это… это он, его ребёнок?!

— Какая хорошенькая, — сказал рядом голос Жени.

— Красавица, — поддержала акушерка. — вся в папашу.

— Да? — тупо спросил Тим. Это… она?

— Ну да, — засмеялась Женя. — С дочкой тебя, Тим. С Машенькой.

— Да, — кивнул Тим. — Маша… Зина говорила мне… — и спохватился. — Как она? Что с ней?

— В порядке твоя Зина, в порядке.

Как-то, он не понял, как, но он очутился в спальне. Зина была жива и даже улыбалась. Потом ему что-то говорили врач и акушерка, он благодарил, прощался, кажется, давал деньги или… нет, он уже совсем не понимал, что и как делать. Всем распорядалась баба Фима.

Андрей был отправлен на работу с наказом объяснить начальству случившееся, Дима отведёт в школу Женя, а забер1ёт из школы Эркин — он сегодня в первую, а школы нет, — а Тим ляжет поспать в гостиной и пойдёт в магазин: кроватка, ванночка, столик пеленальный, который со шкафчиком, понял, машину в мебельном возьмёшь, и приданое полное, вот список держи, всё расписали, а обедом и прочим соседки займутся, не в пустыне, чай, живём, среди людей.

Тим ни с чем и ни с кем не спорил. По-настоящему он очнулся, только вернувшись из похода по магазинам и занеся покупки. Зина, несмотря на запрет врача и при полном одобрении бабы Фимы и бабы Лизы, встала и сама показала ему, куда поставить кроватку и как вообще всё в спальне передвинуть.

— А ты, голубок, пока в зале поспишь, не тревожь её пока, — баба Фима положила на диван стопку постельного белья. — А ванночку кипятком прошпарь. И со щёткой.

Катя бегала по поручениям бабушек и то и дело подскакивала к кому-нибудь с рассказами о Машеньке, как та жмурится или ещё что.

Наконец всё вроде утряслось. Зина полулежала на кровати и кормила Машеньку, а Тим сидел на стуле и смотрел на них. Личико ребёнка казалось очень тёмным рядом с белой грудью Зины.