— А ты чего купил? — суетилась Алиса. — Вкусненькое? Да?

Суетилась Алиса неспроста. Вчера между ними вышел очень серьёзный инцидент. Эрик, правда, маме ничего не сказал, но ведь он может и сегодня это сделать.

Вчерашнее происшествие царапало и Эркина, он и домой поэтому не торопился, сидел с этим парнем в пельменной. Жене он ничего не сказал: язык не повернулся. Женя хоть и говорит, чтобы он Алису перестал баловать, но вчера… вчера он всё границы перешёл…

…Вчера Женя предупредила, что задержится на работе и придёт не раньше десяти вечера, что-то у них там срочное в машбюро, и он с Алисой весь вечер были вдвоём. Сначала всё шло нормально. Они пришёл с работы, они пообедали, и Алиса отправилась спать, а он стал заниматься уборкой в квартире. Потом пополдничали, и Алиса пошла в коридор играть. И вышел он в коридор случайно, просто так, да нет, решил придверный коврик обмыть, и надо же такому! Как раз малыши из-за чего-то поссорились. И он услышал звонкий голос Алисы, бодро частивший ругательства сразу на двух языках. В первый момент он даже особого внимания не обратил: ну, поссорились, ну, бывает, дети же. А тут как раз шла по коридору эта… Норма Джонс из квартиры напротив, и, увидев выражение брезгливого ужаса на её лице, он ринулся в гущу ребятни, молча выдернул оттуда Алису и так же бегом, рывком вдёрнул её в квартиру и захлопнул дверь.

— Э-эрик?! — изумилась Алиса. — Ты чего?!

По-прежнему молча — говорить он не мог, вернее, боялся, чувствуя, что сам сейчас загнёт похлеще Андрея, — он втащил Алису в ванную, открыл в раковине воду и взял кусок коричневого мыла для стирки. Притихшая от непонимания и страха — таким стало его лицо — Алиса молча подчинялась ему.

— Открой рот и высунь язык, — натужно выдавил Эркин.

И… и намылил покорно высунувшийся розовый язычок.

— А теперь смывай.

Глотая слёзы, Алиса прополоскала язык от едкой пены. Он уже спокойно дал ей полотенце, помог вытереть залитую водой грудь на пальто, раздел, повесил её пальтишко сушиться. Так же молча Алиса переобулась, понимая, что о продолжении прогулки не может быть и речи. Он отвёл её на кухню, чайник был ещё тёплый, и он налил ей чаю и дал конфету, чтобы она отбила едкий вкус мыла. И когда Алиса, исподлобья глядя на него, приканчивала чашку, тихо сказал:

— Это очень плохие… грязные слова. Ты не должна их говорить.

Алиса молча кивнула…

…Больше они об этом не говорили. И оба не хотели, чтобы об этом узнала Женя. Алиса была уверена, что мама добавит, ведь сколько раз говорила, что ругаться нельзя. А Эркин… Эркин не хотел объяснять, что увидев и услышав дерущихся и ругающихся малышей, сразу вспомнил своё. Питомник. Как надзиратели стравливали их и покатывались со смеху, глядя на их драки, и заставляли ругаться за кусок хлеба, и потом, уже в учебке, учебном Паласе, их заставляли с белыми говорить правильно, а друг с другом только руганью, и били, когда они путались. Незачем это Жене знать.

Он уже заканчивал разборку покупок, и суп на плите уже закипал, когда Алиса решила рискнуть:

— Эрик, а… а я больше не буду этих слов говорить, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Эркин, ставя на стол тарелки.

— А ты маме не говори об этом, ладно? — Алиса чинно заняла своё место и вздохнула: — Чего её волновать, ладно?

Эркин с интересом посмотрел на неё и улыбнулся.

— Ладно.

— Чур-чура, уговор без передела, — быстро сказала Алиса.

Эркин кивнул и поинтересовался:

— И что я должен сказать.

К его странностям — ну, что он не знает простейших вещей: считалок, сказок, игр с их правилами — Алиса уже давно привыкла и потому деловито объяснила:

— А ничего, всё уже сказано.

— Тогда хорошо.

Эркин разлил по тарелкам суп, нарезал хлеба. Алиса, совершенно удовлетворённая исходом конфликта, ела с аппетитом и почти аккуратно.

— Эрик, а ты какой суп больше любишь?

Эркин пожал плечами.

— Я всё люблю, — и встал, собирая тарелки.

На второе картофельное пюре и мясной обжаренный фарш. Про огурцы Женя говорила… он достал из-под окна миску с солёными огурцами.

— Эрик, ты мне один нарежь, а другой так дай. Похрупать.

— Держи, — не стал спорить Эркин.

Он тоже любил маленькие солёные огурцы, твёрдые и весело хрустящие на зубах. Поэтому, выбрав большой огурец, нарезал его ломтиками и подели себе и Алисе поровну, а два маленьких выложил целыми.

— Ага, спасибо.

— На здоровье.

Алиса старательно орудовала вилкой, подражая Эркину. Интересно, как это получается, что когда они едят вдвоём, Эрик ей столько кладёт, что и добавки не хочется, и на тарелке ничего не остаётся.

— А на третье компот?

— Кисель, — заглянул в кастрюлю Эркин. — Сейчас молоко достану.

Кисель был такой густой, что его не пили, а ели ложкой. Алиса очень старалась есть аккуратно, но почему-то щёки оказались в киселе, и на платье… пятно.

— Иди умывайся и ложись спать, — улыбнулся Эркин. — Это молоко, я замою.

— Я сама, — возразила, вылезая из-за стола, Алиса.

— Хорошо, — согласился Эркин. — Поможешь мне.

Вдвоём они замыли пятно, и Алиса отправилась спать с чувством выполненного долга. Эркин вымыл и расставил на сушке посуду, оставил на плите суп, пюре и фарш, чтобы всё быстро разогреть, когда придёт Женя. Все эти хлопоты были ему теперь так же привычны и приятны, как возня с дровами и водой в Джексонвилле. Только теперь он понимал, насколько это приятно. А теперь что? Теперь цветы. Полить фиалку и хризантемы. Женя даже лейку купила, маленькую жестяную приятного зелёного цвета. Эркин полил цветы и снова наполнил лейку водой из-под крана, чтобы до завтра отстоялась. Ну вот, всё вроде сделано.

Он вышел в прихожую, взял лежавшую на полочке у зеркала газету и прислушался. Шагов Жени не слышно, хотя… рано ещё. Могли бы и пораньше сегодня отпустить. Ну, за вчерашнюю переработку.

На кухне Эркин включил свет: за окном уже смеркалось — и сел к столу с газетой. Ряха уже не ехидничает, что он с газетой ходит. И чего Ряха цепляется? Заладил своё: «Во-ождь», — и вот с первого дня так. А… а плевать ему на Ряху трижды и четырежды. И в общем-то Ряха безобидный, шакалит, конечно, но не подличает. Эркин досадливо тряхнул головой и стал читать.

К приходу Жени он почти осилил заметку, что давно пора пустить автобус до Сосняков, а то… но тут послышалось, как поворачивается в замке ключ, и, забыв сразу обо всём, Эркин кинулся в прихожую.

— Женя!

— Ага, я, — Женя с ходу чмокнула его в щёку, пока он помогал ей снять пальто. — У меня столько новостей! Как вы тут? Обедали?

И ещё куча вопросов. Эркин даже не пытался отвечать. Женя дома, она весёлая, довольная, ну, так всё остальное побоку. А главной новостью было то, что у Жени в пятницу отгул. За вчерашнее.

— Представляешь, как хорошо!

Женя сидела за столом, а он ухаживал за ней, выставляя на стол тарелки.

— Конечно, хорошо. Женя, а в субботу мы в гости идём.

— Да-а?! — радостно изумилась Женя. — И к кому?

— К старшому моему. К Медведеву, — Эркин присел к столу, восхищённо глядя, как Женя ест. — Ты его по нашему новоселью помнишь. У него день рождения, и он всю бригаду зовёт. С чадами и домочадцами, — старательно выговорил он и пояснил: — Это значит, все семьёй. Мне так объяснили.

— Правильно объяснили, — кивнула Женя. — Но день рождения — это подарок надо купить.

— Мы по трёшке скинулись, а Саныч купит. Женя, тебе ещё положить?

— Нет, спасибо. А ещё я наверное скоро в КБ перейду. В конструкторское бюро!

— Это хорошо? — уточнил Эркин.

— Там зарплата выше. Но и работа ответственнее. Ой, кисель, ага, спасибо, Эркин. А у тебя какие новости?

— Да я всё тебе сказал, — улыбнулся Эркин. — У меня всё хорошо. Женя, ещё киселя?

— Нет, — Женя, совсем как Алиса, мотнула головой. — А я вот ещё о чём подумала. Раз в пятницу у меня отгул, мы с Алиской с утра по магазинам пройдёмся, купим чего-нибудь.

— Вкусненького? — улыбнулся Эркин, расставляя вымытые тарелки на сушке.