— Хочешь чаю, — беспомощно предложила Люся.

— Да, — сразу согласился Крис.

Он был на всё готов и согласен, лишь бы никуда не уходить отсюда, лишь бы быть рядом с Люсей. Люся отстранилась, и он сразу развёл руки.

— Ты садись к столу, — захлопотала Люся. — Я сейчас…

Крис сидел за столом и смотрел, как Люся, торопливо суетясь, накрывает на стол, включает чайник, выставляет варенье, смотрел во все глаза, будто никогда раньше такого не видел.

— Ой, заварка старая! Я сейчас…

Люся убежала с чайничком вылить старую заварку, и он смог перевести дыхание и оглядеться. Три кровати, шкаф, комод, посередине стол и стулья, над кроватями картинки, фотографии, на кроватях поверх одеял покрывала, подушки в вышитых наволочках, на комоде маленькая ёлочка, а вот занавеси на окнах такие же как у него, как у всех.

Прибежала Люся с чайничком, заметалась по комнате, открыла шкаф и спряталась за его дверцей.

— Кира, ты не смотри на меня, отвернись.

Крис послушно отвернулся, уставился в закрытое занавеской окно.

За его спиной шуршала ткань. Люся переодевается?

— Ну вот, уже настоялось, сейчас чаю попьём.

Он порывисто обернулся к ней. Люся была по-прежнему в платке, окутывающем голову и пол-лица, но вместо халата, синее платье с белым кружевным воротничком и… и брошка-цветочек приколота. Крис счастливо улыбнулся.

— Вот, тебе сколько сахару? — угощала Люся. — И варенье, ты его на печенье намажь. Вкусно?

Крис кивал, со всем соглашаясь, и ел, не замечая вкуса. До того ли ему сейчас?! Он сидит за одним столом с Люсей, смотрит на неё, и она не отворачивается от него, не гонит…

— Конечно, это не домашнее, джем местный, — Люся боялась замолчать, остановиться, — но это клубничный, он самый вкусный, правда?

Когда она останавливалась перевести дыхание и отпить, становился слышен шум из столовой. И вдруг… вдруг он стал другим. Люся прислушалась и ахнула.

— Ой, сейчас девочки вернутся.

Страх в её голосе сорвал Криса со стула.

— Ты иди, Кирюша, иди, Кирочка, пока нету никого, а то увидят ещё, господи, спасибо тебе, ты иди, Кирочка.

Она подталкивала его к двери, и он, не смея ослушаться, сам боясь, что их застанут, всё-таки остановился у двери.

— Люся, спасибо, но когда…?

— Да завтра, Кирюша, завтра же.

Люся вдруг, привстав на цыпочки, поцеловала, вернее ткнулась губами в его щёку.

— Иди, Кирочка, скорей, пока не увидел кто.

Оказавшись в коридоре, Крис быстро огляделся. Никого, но на лестнице уже слышны шаги. И он бросился бежать к себе, на бегу прижав ладонью щёку, будто боялся потерять Люсин поцелуй. И, влетев в свою комнату, рухнул ничком на кровать, зарывшись лицом в подушку.

Расходились с шумом, песнями, шутками, кое-кого пришлось вести под руки. Но всеобщего веселья это не умаляло, даже наоборот: Новый год — так Новый год! Всю ночь гулять не получилось, конечно, но это уж кто хочет, так сам продолжит, а коль не хочет… нет, не может… это точно, и хочу, и на дежурство… да, не мы одни гуляли, того и гляди загулявших повезут…

Жариков ушёл с праздника первым. Его и Снегурочку торжественно проводили до дверей. Кое-кто рвался провожать и дальше, посмотреть, как дед с внучкой до дома своего доберутся, но Дед Мороз пригрозил чересчур любопытных заморозить, и те отстали. А когда стали расходиться остальные, то никаких следов Деда Мороза и Снегурочки уже не было.

У себя в комнате Жариков переоделся, снял грим, убрал всё навалом в большую сумку и только разобрал постель, как в дверь постучали.

— Кто там? — ну, очень сонным голосом спросил Жариков.

— Иван Дормидонтович, это я, Андрей.

С последними словами он открыл дверь и вошёл.

— Что-то случилось?

Жариков постарался, чтобы голос его звучал максимально естественно.

— Криса, тьфу ты, Кирилла нигде нет, — Андрей лукаво улыбнулся. — Он как с вами, ой, то есть с Дедом Морозом поговорил, так ушёл и нету его теперь нигде.

— И не ищите, — уже серьёзно сказал Жариков.

— Но…

— Без «но», Андрей. Он вам зачем нужен? В зале убрать? — Андрей кивнул. — Ну, так постарайтесь справиться без него. Очень прошу, не мешайте ему сейчас.

Андрей пожал плечами.

— Ну, раз надо, Иван Дормидонтович, то мы, конечно. А… а может, помощь нужна?

— Не вмешивайтесь. Это и будет вашей помощью.

— Понял, — Андрей широко улыбнулся. — Спасибо большое, Иван Дормидонтович, за праздник. Да, вас не было, а к нам Дед Мороз приходил!

Скорчил детски невинную гримасу и под хохот Жарикова выскочил за дверь.

После многодневного праздничного загула жизнь медленно входила в обычную колею. С третьего января снова каждый день с утра на работу, снова вместо разносолов и деликатесов обычный обед, обычные будничные хлопоты, но… но что-то — Эркин это чувствовал — было совсем по-другому. Он только не мог понять, что изменилось. Или… или это он сам стал другим? Всё-таки двадцать шесть полных…

…Сквозь сон Эркин почувствовал, что Женя встала, но что-то подсказало ему, что может ещё спать, и глаз поэтому не открыл. Пока Алиса не начала ломиться в дверь, можно не беспокоиться. Вечер был, конечно, необыкновенным, даже не вечер, а ночь, а теперь можно спать, спать, спать… он даже не дождался возвращения Жени.

И разбудили его звук отодвигаемый шторы, уже не утренний, а совсем дневной свет на лице и смех Жени и Алисы. Два весёлых голоса пели, снова и снова повторяя одну фразу:

— Хэппи бёрсдей ту ю… хэппи бёрсдей ту ю…

Эркин растерянно открыл глаза и сел на кровати, в последнюю минуту удержавшись и не сбросив одеяло.

Смеющиеся лица Жени и Алисы, залитая золотистым светом спальня… Эркин проморгался, протёр глаза кулаками.

— Женя…

— С днём Рождения! — приплясывала перед ним Алиса.

— С днём рождения, милый, — улыбалась Женя.

Эркин всё ещё удивлённо хлопал глазами и ничего не мог понять, когда на его колени легли пушистый серый джемпер в пакете и второй пакет, длинный и узкий, с галстуком.

— Эт-то что? — наконец смог он выдавить.

— Это подарки, — авторитетно заявила Алиса, сбрасывая тапочки и залезая на кровать.

— Подарки? — тупо переспросил Эркин. — Мне?! Почему? Женя?

— У тебя день рождения, — Алиса удачно перекувыркнулась. — А на день рождения дарят подарки, вот!

— Ну да, — Женя с улыбкой смотрела на Эркина. — Ты что, забыл? Эркин, сегодня первое января, тебе исполнилось двадцать шесть лет, ну?

Двадцать шесть… но это… это же… Эркин судорожно хватал открытым ртом воздух.

— Ну вот, — Алиса снова кувыркнулась. — От мамы джемпер, а от меня галстук. Вот! Тебе нравится?

Женя, видя, что Эркину не по себе и он вот-вот заплачет, сдёрнула Алису с кровати и отправила умываться и наводить порядок в своей комнате, а, когда та вышла, погладила Эркину по плечу.

— Всё хорошо, Эркин. Вставай, и начнём день.

— Да, — смог он выдохнуть. — Да, Женя, я сейчас…

— Пойду завтрак приготовлю.

Оставшись один, Эркин с силой потёр лицо ладонями, проморгался, удержав слёзы. День рождения… двадцать шесть лет… — и заставил себя улыбнуться: опять он не как все. Первый спальник, что до двадцати шести дожил. И дальше жить собирается. Он бережно взял пакет с джемпером, раскрыл его, и на его руки скользнуло мягкое пушистое тепло. Это же… это ж с ума сойти какие деньги… Эркин приложил джемпер к груди и посмотрел в зеркало. А… а ничего-о…

— А трусы ты надевать не будешь?

Эркин вздрогнул и только тут сообразил, что, разглядывая себя, встал во весь рост на кровати.

— Ой, Женя, я сейчас.

Женя счастливо засмеялась.

— Я мигом.

Он бережно положил джемпер на пуф у кровати и побежал к комоду. Мгновенно — Женя и глазам моргнуть не успела — натянул трусы, джинсы, и вот он уже застёгивает и заправляет ковбойку. Женя кивнула.

— А на обед переоденешься, у тебя сегодня праздник. И у меня с Алисой.