И под этот домашний весело-хлопотливый шум Эркин разделся, отнёс в кладовку и положил на место куртку, спрятал в ящик топор. Надо будет потом подточить его, подправить, Андрей никогда не доводил инструмент до поломки. Потом пошёл в ванную, разделся, запихнув бельё и рубашку в ящик для грязного, и, немного потянувшись, ну, совсем чуть-чуть, только чтобы суставы не задубели, шагнул через низкий бортик под душ, тщательно задёрнув за собой занавески. Тугая горячая струя била по плечам и спине.

Он мылся долго, смывая пот и усталость. А выйдя из душа, растёрся полотенцем и опять тянулся.

Когда он наконец вышел из ванной, Женя встретила его ласковой необидной насмешкой.

— Вынырнул?

— Ага, — радостно согласился Эркин, садясь к столу.

И стол у них новый. Сразу после праздников у Филиппыча получили заказ. Заодно ещё кой-какую мелочь подкупили, и опять Терентий им всё и привёз. Теперь на кухне и стол, и стулья — красивые, резные. А старый стол, как и хотели, переставили в комнату Алисы, и теперь на нём все её куклы живут.

Женя с гордой заботливостью поправила льняную с вышивкой скатерть, что им на новоселье подарили, расставила чашки.

— Чай? — обрадовался Эркин.

— А с чем чай? — спросила Алиса, залезая а свой стул.

— Тебе с кашей, — рассмеялась Женя.

Алиса надула губы, но не всерьёз, а так, для общего смеха.

После ужина читали. Сначала Алиса новые страницы из азбуки, потом Эркин рассказ про гриб из конца азбуки. А потом Женя — сказку. Сказка была не то, чтобы страшная, но Алиса — на всякий случай — перебралась со своего стула на колени Эркина. Сказка оказалась длинной, и дочитать её решили завтра.

— А теперь спать.

— Ага-а, — согласилась Алиса, но с места не сдвинулась, а попросила: — Эрик, отнеси меня.

— Это что ещё за фокусы? — рассердилась Женя. — Ты уже большая!

— Да?! А на гулять маленькая?! — немедленно возмутилась Алиса.

Но её бунт Женя тут же подавила одной фразой, на которую Алисе возразить было нечего.

— Алиса! Не притворяйся глупенькой.

Алиса вздохнула и слезла с колен Эркина.

— Только ты приди меня поцеловать на ночь.

— А как же, — с этим Женя не стала спорить. — Обязательно придёт.

— И ты?

— И я, конечно.

Алиса, удовлетворившись этим обещанием, вышла из кухни. Эркин, улыбаясь, смотрел на Женю, поставившую подогреваться чайник, на развешанные у плиты на крючках прихватки-рукавички, блестящие ложки и ножи, целый набор на нарядной планке… как же всё-таки хорошо!

Вытирая на ходу руки, Женя вышла из кухни посмотреть, как управилась со своими делами Алиса. Эркин ещё с минуту посидел и встал.

Время он, как всегда, угадал точно. Алиса уже лежала в постели, и Женя как раз целовала её в щёчку со словами:

— Спи, маленькая, спи, мой зайчик.

— Э-эрик, — радостно, но уже сонно сказала Алиса. — А теперь ты.

Эркин, как и Женя, выполнил вечерний ритуал, и Алиса спокойно заснула: всё в порядке, всё, как и должно быть.

Женя ещё раз оглядела стол с игрушками и выключила свет. И, хотя заснувшую Алису разбудить очень трудно, вернее, невозможно, вышли они из её комнаты на цыпочках.

На кухне уже кипел чайник, и они сели за вторую, «разговорную» чашку.

— Кухню мы сделали, — Женя подвинула к Эркину сахарницу.

Он кивнул, соглашаясь, но тут же спросил:

— А самовар?

— С самоваром давай подождём, — предложила Женя. — Знаешь, обычный, на лучине и шишках в доме неудобен, а электрических я не видела.

— Ладно, — не стал спорить, как всегда, Эркин. — Чего теперь тебе купим?

— Мне тоже подождём, — засмеялась Женя. — А тебе…

— А мне ничего не надо, — быстро перебил её Эркин и, не давая опомниться, перевёл разговор: — А день рождения у тебя когда?

— Тринадцатого марта, — понимающе улыбнулась Женя. — А у Алисы третьего февраля. Ты об этом хотел спросить, да?

— Да. Праздник будем делать?

— Алисе? Обязательно. Позовём её приятелей, накроем стол.

— Где, в большой комнате?

— Нет, — сразу решила Женя. — В её. Пусть учится принимать гостей.

Эркин с энтузиазмом кивал, очень довольный тем, что Женя явно отвлеклась от идеи чего-то ему купить. Как и раньше, он не хотел выделяться и, убедившись за праздники, что одет не хуже и не лучше остальных, не собирался что-либо менять в своём гардеробе. В самом деле: рабочее есть, праздничное есть, для улицы всё есть. Чего ещё надо? Чтоб как в Джексонвилле начались шуточки и подначки, где это Меченый такую деньгу зашибает, что франтом ходит? Но так же зная, что Жене этого не обяъснить, просто постарался увести разговор.

Обсудив день рождения Алисы, решили, что пора спать. Эркину завтра в первую, Жене тоже с утра. Так что рассиживаться незачем.

И, когда они уже лежали в постели и Женя, как всегда теперь, положила руку ему на грудь, Эркин тихо засмеялся.

— Ты чего? — спросила Женя.

— Я только сейчас понял, какой я дурак, — смеялся Эркин. — Я тогда, ну, в Джексонвилле, думал, что ничего лучше и быть не может. А теперь…

— А теперь будет ещё лучше, — Женя плотнее обняла его, положив голову ему на плечо.

— Женя, — Эркин повернулся к ней, мягко привлёк к себе. — Лучше не бывает.

— Вот увидишь, — Женя поцеловала его в угол рта и повторила: — Вот увидишь.

— Ага, — выдохнул согласием Эркин.

Женя рядом, у них есть жильё, работа, денег хватает, нет, всё хорошо. Хочешь большего — потеряешь и то, что имеешь. Нет, он доволен тем, что есть. Будет ли лучше — ещё неизвестно, а сейчас… сейчас хорошо.

Они встретились в коридоре заводоуправления.

— Игорь Александрович? — весело удивился Золотарёв. — Вот не ожидал! Рад вас видеть.

— Я тоже, — ответно улыбнулся Бурлаков.

— Какими судьбами?

— У меня тот же вопрос, Николай Алексеевич. Или это тайна?

— Они кое-что для нас делают, — улыбнулся Золотарёв. — Но я спросил первым.

— Здесь уже работают репатрианты, надо уточнить перспективы.

— Сколько ещё примут?

— Да, — кивнул Бурлаков. — И завод, и город. И ещё есть дела. Но тоже по линии Комитета.

За разговором они дошли до лестничной площадки.

— Ну, мне в профсоюз.

— Желаю удачи, — улыбнулся Золотарёв. — А я пройдусь.

Они дружески улыбнулись друг другу и разошлись.

Бурлаков был очень доволен таким оборотом. В профсоюзе он собирался среди прочего выяснить то, из-за чего ехал в Загорье с замиранием сердца. Ему надо подготовиться к беседе с Морозом. По комитетской картотеке он здесь, в Загорье, на этом заводе. Единственный человек, который может ответить на его вопрос. Если захочет. И, разумеется, майор Золотарёв — не помощник, а помеха в таком разговоре.

Золотарёв любил, приезжая куда-либо и неважно зачем, обойти, облазить все уголки и закоулки — мало ли когда и для чего эти знания понадобятся — и, разумеется, если эта любознательность не мешала основному делу. Сегодня не мешала. И Золотарёв отправился в путешествие по заводу, благо, его удостоверение с успехом заменяло любой пропуск с допуском, запуском и выпуском.

Сегодня с утра шли контейнеры. Но Эркин уже чувствовал себя гораздо увереннее и даже пытался читать надписи. Одну он уже издали узнавал: «Не кантовать», — что означало аккуратное обращение. А вчера он попытался прочитать у двери в столовую список со смешным названием: «Меню» — надо будет у Жени выяснить, что это такое — но читает он медленно, а торчать перед этим листком всем на потеху неохота. И сегодня по дороге на работу рискнул купить газету. Сунул пятачок в окно киоска, взял протянутый ему сложенный вчетверо лист, сложил его ещё раз в дину и сунул за борт полушубка. Как все вокруг. Ну, не совсем все, а большинство. Ряха, правда, уже поцеплялся к нему.

— А вождь-то, гля, мужики, с газеткой! Эй, вождь, на обёртку купил?

Эркин упрямо отмолчался на все его подначки. Будет он ещё с Ряхой связываться! Шакал, здесь говорят: алкаш, пропился, значит, до последнего, себя уже потерял. Ну его…