— Карты предрекли мне встречу нашу, мой цыплёночек, а карты всё-всё знают! — подмигнула ему хозяйка дома.
«Цыплёночек» в ответ пробормотал что-то неразборчивое, а я тихо хихикнула. Приятель, пропуская дам вперёд, показал мне кулак. Я прикрыла ухмылку ладошкой и прошмыгнула в дом следом за цыганкой, привычно пробормотав на пороге:
— Мир этому дому…
— Шо цэ таке, моя бриллиантовая? — встрепенулась хозяйка, зачем-то старательно имитируя украинский акцент.
— Ась? — неудачно выпрямившись, я стукнулась макушкой о низкий потолок и вновь пригнулась.
— Шо ты гуторишь?
— А… Мир этому дому, — я удивлённо посмотрела на цыганку, на смуглом лице которой читалось явное любопытство. — Это значит, что я пришла с миром и вредить хозяевам дома в его пределах не могу.
— Как интересно, — моя собеседница просияла, а её акцента — как ни бывало. — А мы и не знали о таком заклятье! Надо людям моим драгоценным посоветовать говорить так везде…
Я открыла рот, потаращилась на цыганку, и кашлянула. И неуверенно вопросила:
— А… а… а разве тут так не принято говорить?..
— Нынче нет, но однажды — будет, — жизнерадостно пообещала хозяйка избы и засуетилась вокруг нас. — Проходите, котяточки мои, проходите, присаживайтесь, где Создатель повелит…
Яшка позади меня зашелся в хриплом кашле, тоже стукнулся головой о низкий потолок и поспешно бухнулся на ближайшую лавку у печи. Я, попятившись, уселась рядом. Меня терзали смутные сомненья. Марфа с Яти долго и нудно втолковывали мне важность фразы «мир этом дому», хором уверяя, что её произносили всегда и всюду, испокон веков, а теперь оказывается… Ой-ей, не нравится мне всё это… И обстановка в избе опять кажется подозрительно знакомой. И белая в красный цветочек печь, и устеленные цыганскими одеялами лавки, и старенький аляповатый ковёр на деревянном полу, и лоскутные шторы, и стол с самоваром посреди небольшой комнатки с кривыми стенами, и полочки с кадушками, и свисающие с потолка веники сушеных трав, и запах пряностей… И не потому она так знакома, что я ранее видела похожую, а потому что я здесь уже была. Когда-то. Не так давно. Ничегошеньки не понимаю!
Яшка, наклонившись к моему правому уху, что-то горячо зашептал. Я тряхнула головой, разгоняя дурман невесёлых мыслей, и повернулась к нему левым ухом:
— Ась?
— Касси, ущипни меня!..
— Зачем?
— Затем, что мне кажется… ну, что я тут уже был… Помнишь, как в фильме «День сурка»?
— А то…
— Ну вот! Я тут всё узнаю… вплоть до расписного ночного горшка… который стоит под дальней лавкой…
Я не поленилась и отправилась проверять, встав на карачки и заглянув под лавку. И верно, стоит… И точно — расписной. Повернувшись, я в упор посмотрела на приятеля. Тот сидел с каменным лицом и неестественно прямой спиной, натянуто улыбаясь болтовне цыганки. Пригибаясь, я вернулась на своё место и неуверенно пожала плечами.
— Знаешь, у меня тоже такое же ощущение… — и в упор посмотрела на хозяйку избы. — И эту гражданочку я тоже смутно помню…
— Сейчас она позовёт нас пить чай, а потом предложит погадать на картах, — мрачно предрёк Яшка.
Я фыркнула:
— Это я и без помощи памяти могла бы предсказать! Гадалка — она на то и гадалка…
— А ещё… — приятель прищурился. — А ещё… она сейчас запоёт «Калину»… Да, её, кажется, я точно не помню, но…
— Ой, цветёт кали-и-ина-а-а в по-о-оле-е-е у-у ручья-а-а… — неожиданно заголосила приумолкшая цыганка, а я — изумлённо уставилась на своего собеседника.
Приятель отвёл глаза:
— Да-да, Шурик, вы экстрасенс и т. д. и т. п…
— Невероятно… — я переводила взгляд с цыганки на Яшку и обратно. — Мистика…
— Или шизофрения…
Нет, я, конечно, привыкла к постоянной встрече с дежавю, но — я-то вспоминала только знакомые места и знакомых людей, а Яшка — свою прожитую когда-то жизнь, в которой — попрошу заметить! — он был Яшкой, моим приятелем из мёртвого мира!.. Не павшим воином, не дейте, а… Стоп!
— … Он живёт, не зна-а-а-ае-е-ет ничего о-о то-о-ом… — заливалась соловьём хозяйка избы, меж делом расставляя на столе расписные фарфоровые чашки. Фарфоровые?!
— Вы — пришелец? — прямо спросила я.
— А шо, заметно так? — огорчилась цыганка, доставая из настенного шкафа большое блюдо, накрытое вышитым полотенцем.
— Вах…
Яшка наконец-то понял, о чём я.
— Очень! Кружки, юбки, украинский акцент, — начала перечислять я.
— Вы только местным не говорите, — заговорщически подмигнула мне хозяйка избы.
— А мужики-то не знают…
Я сердито толкнула Яшку локтем, и он прикусил язык, продолжая ухмыляться. Судя по блуждающему шальному взору голубых глаз, приятель задумал что-то нехорошее, и теперь кулак ему показала я. Мой спутник фыркнул и принялся придирчиво изучать пол.
— И верно угадала ты, касаточка моя жемчужная, не местная я, случайно сюда попала, — разоткровенничалась моя собеседница. — Но если должность мне такую за умения мои дали, надобно в секрете держать всё, нравится мне тут шибко уж… Да вы к столу-то подходите, не стесняйтесь, ведь голодные же поди?
Я послушно перебралась к столу. Есть я, в общем-то, не хотела, но вот от холодного травного чая бы не отказалась. Прохлада избы после жаркого утра, проведённого под палящим тропическим солнцем, приятно освежала, но пить по-прежнему хотелось сильно. Приятель, помедлив, последовал за мной и сел рядом.
— Касси, а ты уверена, что нас тут не отравят? — усомнился Яшка, задумчиво вертя в руках румяный пирожок.
— Тебе виднее, ты же у нас тут пророк-провидец, — подколола я.
Мой спутник бросил на меня обиженный взгляд, но пирожок съел. Съел, облизнулся, придвинул к себе всё блюдо и принялся уплетать выпечку за обе щёки с таким видом, словно его неделю не кормили. Я же — блаженствовала с кружкой травяного чая. То ли мой желудок прибрала к рукам Райлит, то ли просто в организме в связи с разделением тела на две части какие-то изменения произошли, не знаю, но один вид еды вызывал у меня странное отвращение. Зато — пропала боязнь крови. Мимоходом перевязав носовым платком рану на правой руке, я лишь брезгливо поморщилась, и — никаких обмороков! Прогресс, однако…
На некоторое время в избе воцарилась тишина. Лишь цыганка что-то тихо мурлыкала себе под нос, роясь в стоящем у стены огромном сундуке. Карты, что ли ищет, дабы погадать нам?.. О, кстати, чуть не забыла! Я же собиралась почву на один беспокоящий меня предмет прощупать…
— Вы что-нибудь знаете о павших воинах? — осторожно спросила я.
Яшка, не переставая жевать, поднял брови.
— О павших воинах? — хозяйка избы повернулась к нам, действительно держа в руках колоду карт, которые оказались раза в три больше стандартных «Таро». — Павшие воины, драгоценная моя, если память не изменяет мне, это погибшие несчастные на поле брани, царствие им небесное…
— … и пусть земля им будет пухом, — пробормотал Яшка, проглотив очередной кусок и принимаясь за следующий пирожок.
— Аминь! — истово перекрестилась цыганка и вернулась за стол.
Так-так-так… Очень интересно! О павших воинах толком никто ничего не знает, о «мире этому дому» — тоже… Подозрительно, ей-богу.
— А в Христа местные верят?
— Или в Будду, — поддакнул приятель, с сожалением отодвигая пустое блюдо. — Да, и про Аллаха с Кришной не забудь спросить… И кто там ещё есть из наших местных знаменитостей?
— Яша!..
— А что я такого сказал? — ухмыльнулся он.
— Нет, деточка, не веруют они в богов наших и религий таковых не знают, — покачала головой хозяйка избы, перемешивая карты. — Свои божества у них — Создатель миров, Хранители да Судьба-злодейка.
Я, нахмурившись, задумчиво забарабанила пальцами по столу. Чем дальше в лес, тем толще партизаны… Или просто… Я оперлась локтями о стол и закрыла глаза. Или всё просто… Колесо времени не обмануло — оно просто не сказало всей правды. А правда заключалась в том, что я вернулась назад в другой временной промежуток, но не в нужное место. Я видела себя в Тхалла-тее, убегающей от Райта в Шалейн… А оказалась сразу в Шалейне, да ещё и с приятелем под мышкой, но — в тот момент, когда дейте находились на страже мира, до момента их изгнания, судя по всему… И значит, по аналогии, где-то здесь должна находиться вторая Райлит? Я ведь не только своё сознание переместила, но и тело в нагрузку… Не знаю, не знаю… а кто знает, тот сейчас непонятно где бродит и ничего объяснить не сможет.
